Небесный охотник - Оппель Кеннет

Кейт уселась тоже, но мисс Симпкинс, как я заметил, предпочла кресло у задней стены. Надира села слева от меня. Она, наверно, недавно приняла душ: волосы её были еще мокрые и пьяняще пахли сандалом. На ней была длинная цветастая юбка и простая белая блузка. Она сидела совсем рядом. Когда она скрестила ноги, её колено коснулось моего и не отдернулось. Я хотел было подвинуться, но если бы она заметила, то могла бы счесть это грубостью.

— Доброе утро, — тихо сказала она.

Дорье начал читать старинный тибетский манускрипт и при этом ритмично ударять в маленький барабан. Слейтер взял большую чашу с рисом и кончиками пальцев подцепил несколько зернышек и подбросил в воздух. Потом он передал чашу миссис Рам, которая проделала то же самое. Когда чаша дошла до меня, Кейт тихонько шепнула: «Это подношение богам, чтобы они послали нам удачу в пути».

Я кинул в воздух несколько рисинок и передал чашу Кейт, принявшей её с великим пылом.

— Очень много, — пробормотал я, с тревогой глядя на её кулак, полный риса.

Я опоздал. Пригоршня зерен взлетела в воздух и оттуда обрушилась на нас внезапным рисовым дождем. Дорье не прекратил чтения, но Слейтер приподнял бровь.

— Простите, — шепнула Кейт.

Анг Джета хихикнул и ободряюще кивнул Кейт. Хотя шерпы относились к церемонии со всем вниманием, они, похоже, чувствовали себя совершенно непринужденно. Лицо миссис Рам с закрытыми глазами казалось воплощением безмятежности. Надира тоже как будто наслаждалась всем этим, и, когда я смотрел на неё, мне чудилось, что губы её беззвучно шевелятся, словно повторяя слова Дорье. Сандаловое дерево, можжевельник, фимиам. Бьет барабан. Кто-то ударяет в маленькую медную тарелочку. Казалось, что я очутился в предгорьях Эвереста. Я не понимал тибетского языка, но мне нравились звучание слов и серьезность, с которой Дорье исполнял этот обряд. Все его движения были медлительны и точны, и от одного его вида становилось спокойнее, словно какое-то безмятежное божество охраняет нас и обещает безопасный проход в самые выси небес.

Когда ритуал завершился, Дорье поднялся и взглянул на Слейтера.

— Теперь можно начинать подъем, — сказал он.

— Кто-нибудь, надеюсь, уберет весь этот рис, — заметила мисс Симпкинс, неодобрительно глядя на рассыпанные по полу зерна.

Завтрак оказался просто фантастическим, стол был уставлен разной едой. Это было нечто вроде праздничного пира, следующего за обрядом, стол украшало множество блюд, которых я никогда не пробовал на завтрак — да и в другое время тоже. Мисс Симпкинс осторожно клевала маленькими кусочками. Мне нравился царивший за столом шум — смех вперемешку с английской и тибетской речью. Я рад был поближе познакомиться с Ками и Анг Джета; а Кейт, со своей стороны, засыпала их вопросами об их родине, о том, что означают их имена и откуда пошел их язык. К нам присоединился Далки, сменившийся с вахты, и рассказал длинный анекдот, заслужив всеобщий смех — даже мисс Симпкинс, которая, впрочем, тут же сделала вид, что просто закашлялась. Мне жаль было, когда всё окончилось и члены экипажа исчезли, вернувшись к своим обязанностям.

Я не привык быть пассажиром и не могу сказать, чтобы мне это нравилось. Салон был удобным и просторным, как и говорил Слейтер, и вделанные в пол окна давали прекрасный обзор. Но я хотел, чтобы передо мной был нос корабля, рассекающий ветер. Хотел делать что-нибудь полезное, что помогло бы нам на нашем пути. Согласно подсчетам Дорье, путешествие на перехват «Гипериона» продлится по меньшей мере четыре дня. Трудновато будет провести столько времени в одном помещении.

Кейт же, казалось, это совсем не волновало. Она заявила, что ей надо прочесть уйму книг и поставить кое-какие небольшие опыты, и за считаные минуты превратила уголок салона в персональную лабораторию.

— Ты притащила микроскоп? — поинтересовался я, пока она распаковывала разные коробки с оборудованием.

— Только самый маленький, — с сожалением ответила она. — Мне пришлось брать то, что полегче.

Удостоверившись, что фимиам и можжевеловые палочки загашены, мисс Симпкинс уселась и поочередно то принималась читать роман, то шила. Надира с удобствами устроилась на полу салона, обложившись подушками, и углубилась в богатые запасы газет и журналов, но чаще просто смотрела в окно на то, как лесистые склоны Балкан сменяются пустынями Аравии. Зрелище замечательное, но мне было слишком тревожно, чтобы спокойно сидеть на месте. С камбуза неслись совсем домашние звуки — миссис Рам что-то резала, взбивала, звенела посудой.

Я прошелся по салону по часовой стрелке, потом против, останавливаясь поглазеть на множество фотографий в рамках. Там была интересная серия снимков, показывавшая, как создавался «Сагарматха», а потом фото Слейтера во всей красе, стоящего возле сверкающей командной рубки и собирающегося окрестить свой новенький корабль бутылкой шампанского.

Еще были бесчисленные фотографии Гималаев, некоторые явно сделаны с борта воздушного корабля. На одной из них Слейтер сидел на скале, завернувшись в альпинистский плащ, на фоне потрепанной палатки. Рядом с ним сидел Дорье, на гораздо меньшем камне, и поэтому он оказался намного ниже Слейтера и положил руку тому на колено. Слейтер же обнял его за плечи. Я предположил, что это было, наверное, во время восхождения на Эверест. Оба улыбались в камеру. Мне не понравилось, что на фото Дорье настолько ниже Слейтера. Из-за этого он был похож на слугу, смиренно скорчившегося у ног владыки и повелителя.

— Немножко противно, правда? — сказала, подходя, Кейт. — Герой-покоритель.

Но я заметил, что её взгляд скользит по фотографии Слейтера, обнаженного по пояс, верхом на слоне.

— Похоже, прошлой ночью он тебя просто очаровал, — сказал я. — Ах, Хэл, расскажите нам о ваших захватывающих приключениях!

Ноздри Кейт сузились; подбородок вздернулся.

— Я просто старалась быть вежливой. Поддержать беседу. На случай, если ты не заметил — за столом возникла некоторая напряженность.

Салон был достаточно большой, чтобы мы могли говорить наедине, но негромко, но я всё время ощущал неловкость из-за присутствия Надиры и мисс Симпкинс. И я не верил, что Кейт сумеет продолжать разговаривать вполголоса, если мы будем спорить: это было не в её стиле.

— Извини, — сказал я. — Я просто разворчался. Я чувствую себя будто в тюремной камере.

— По крайней мере, это комфортабельная камера.

— И некоторые сокамерники просто очаровательны, — добавил я.

Она улыбнулась:

— Попробовал бы ты поспать на соседней койке с Марджори.

— А у кого из вас верхняя?

— У меня. Она боялась, что ночью ей может понадобиться в туалет, и не хотела сломать себе шею, спускаясь по лестнице. На что я сказала, что это очень маловероятно, разве что я смажу ступеньки жиром.

— Уверен, что это её вполне успокоило.

— У тебя очень взъерошенный вид, — сказала Кейт. — И взгляд заострился. Ты же всегда говорил, что тебе в небе лучше.

— Это так. Но здесь я чувствую себя багажом.

— Почему бы тебе не позаниматься немного?

Я подумал об учебниках, взятых с собой, о заполненных непокорными цифрами строчках.

— Обязательно. Попозже.

— Эгей, вы двое! Ку-ку!

Мы оба обернулись на напевный голос мисс Симпкинс. Она взирала на нас поверх своей работы.

— Всякие разговоры шепотом в приличном обществе недопустимы. Кейт, вам ведь это прекрасно известно.

Кейт глянула на меня, в её прищуренных глазах разгорался гнев.

— Я стараюсь прикусить язык, — пробормотала она.

— И покрепче, — шепнул я.

— Может быть, мы с Надирой захотим присоединиться к вашей беседе, — бодро заявила мисс Симпкинс.

— Только не я, — бросила Надира. — Влюбленным всегда хочется побыть вдвоем.

— О небо, они вовсе не влюбленные. — Мисс Симпкинс издала слабый смешок. — Боже мой, нет.

Надира повернулась ко мне, улыбаясь так заговорщицки, что я был заинтригован и одновременно почувствовал себя предателем. Я отвел взгляд.