Свет в окошке - Татьяна Тронина

Даша взлетела на мостки, надеясь спрятаться в сарае.

– Извините, вы не подскажете – который час?

Даша словно услышала выстрел за своей спиной. Поздно… Ее заметили.

Она обернулась и увидела мужчину в спортивном костюме и наушниках – один из них он как раз вытаскивал из уха. Старательно дыша, мужчина методично печатал шаги, приближаясь к заброшенной станции. Даша, точно выброшенная на берег рыба, судорожно глотнула ртом воздух.

– Простите, не расслышал!

В незнакомце не было ничего угрожающего. Даже наоборот… Хорошо экипированный (что касалось его явно недешевого спортивного костюма и фирменной обуви). Некрасивый и красивый одновременно, с вежливой, романтически-беспомощной улыбкой – он напоминал киноактера. Эдриана Броуди, что ли? Длинный интеллигентный нос, кроткое и одновременно страстное выражение темно-карих глаз, черные волосы – довольно длинные, почти до плеч, зачесанные назад… Высокий, худой, жилистый. Наверняка – не слабый… Движения неловкие и в то же время очень легкие, грациозные – как у олененка. Лет тридцати пяти, сорока…

Все это Даша успела разглядеть в одно мгновение. А для того чтобы понять человека, почувствовать, чего от него можно ожидать, – этого как раз хватит. Бегущий вдоль озера незнакомец – не маньяк и не убийца. Не наемный киллер. А самый обычный человек, совершающий самую обычную утреннюю пробежку. Как и Даша…

Страх моментально оставил ее. Испарился. Растворился без следа – в утреннем тумане.

– А я и не говорила ничего! – весело крикнула она в ответ. Подняла левую руку, показав запястье. – У меня нет часов… И свой телефон я забыла захватить!

– Да? Какая досада… – мужчина вытащил второй наушник и остановился. Наклонился, уперев руки в колена, – пытался отдышаться. – А я… тоже все дома оставил… Вот незадача!

– Бывает! – усмехнулась Даша.

– Ой, не могу… – он засмеялся отрывисто, задыхаясь. – Устал с непривычки! Можно я присяду?.. Не помешаю вам?..

Он указал на потемневшую от времени и дождей скамейку, притулившуюся возле сарая.

– Конечно… – Даша сделала шаг назад, оперлась на перила – и те коварно пошатнулись. Она едва не потеряла равновесие. – Ой…

– Осторожней! – незнакомец едва успел подхватить Дашу за локоть.

– Спасибо… Надо же, чуть в воду не свалилась! – смущенно засмеялась она. Мужчина улыбнулся, кивнул, сел на скамейку, закрыл глаза, прислонившись затылком к стене сарая. Веки у него были чуть коротковаты – сквозь дрожащие ресницы белела узкая полоска.

Даша отвернулась и стала глядеть на воду, теперь уже не пытаясь ухватиться за шаткие перила.

Солнце, до того с трудом, но сиявшее сквозь облака перламутром (как белки глаз незнакомца), окончательно исчезло. В этом мутном свете вода стала казаться совсем черной, непрозрачной.

Она едва слышно плескалась внизу о деревянные столбы-подпорки, а на поверхности мерно покачивались опавшие листья.

Даша попыталась разглядеть дно, но ничего не увидела. Глубоко…

– Хорошая осень, да? – Окончательно отдышавшись, мужчина открыл глаза.

– Да…

– Турция, Египет – ну их к чертовой бабушке… Решил махнуть в Подмосковье. И не жалею.

– Я тоже люблю нашу природу… Она никогда не может надоесть, – согласилась Даша.

– Точно, точно… Никогда!

Это был ни к чему не обязывающий, мимолетный, пустой разговор двух воспитанных, незнакомых людей. Ничего личного, но в интонациях – приязнь и желание поделиться позитивным настроем.

– Всегда маюсь, как провести отпуск – где, с кем, с какого по какое… А тут ничего не стал планировать. Будь как будет!

– Да, да…

– Снял у одной старухи дом – в сентябре это сделать легко.

– И дешево, наверное?

– Конечно – сезон-то почти кончился…

Они помолчали.

– А у вас здесь дача? Или постоянно живете?

Кажется, уже что-то личное… Выходящее за рамки пустой болтовни. Мужчина Даше нравился. Когда она смотрела на него, то забывала о Борисе. Пусть будет личное! Пусть этот человек познакомится с ней, заставит ее забыть обо всем!

– Нет, – ответила Даша. – Я живу у сестры. Она пригласила меня погостить. У нее здесь дача…

– А, понятно. – У него были тонкие, длинные пальцы. Он все время переплетал их, стискивал, сгибал, разгибал… – О чем вы думали?

– То есть? – вздрогнула она.

– Когда я увидел вас, вы думали о чем-то таком… Или мне показалось? – Он смотрел в упор – странный, смешной, очень обаятельный человек. Взрослый ребенок – как определила для себя Даша.

– Да, я думала о чем-то таком… – она кивнула с усмешкой, теперь уже ни секунды не сомневаясь, что мужчина хочет с ней познакомиться. – Я думала о смерти.

– О смерти?!

«Он чем-то похож на Марата. Глаза, волосы, пальцы… Мой типаж. Очень, очень мне нравится».

– О смерти? Среди этой красоты? – Мужчина повел подбородком.

– А что? Умереть хочется среди красоты, а не на свалке какой-нибудь! – весело возразила Даша.

– Ну вас… Перестаньте! – шутливо рассердился ее собеседник. – У вас есть причина думать о смерти?

– У всех есть. Или вы собираетесь жить вечно? – Даша подняла брови.

– А, догадался – у вас депрессия городского человека, обычное дело… У меня тоже, кстати. Не сплю, не ем, сам себе противен. Надеюсь, что тут это пройдет. Вас как зовут? – С этими словами мужчина весело и с явным интересом посмотрел на Дашу.

– Дарья Михайловна, – проговорила она. – Можно просто – Даша.

– И давайте на «ты», чего уж там… А я – Герман. Герман Вершинин, – он произнес свое имя отчетливо, со странным выражением – лицо стало неподвижным, отстраненным. Так говорят, когда нечего терять… Впрочем, через мгновение Герман вновь с интересом уставился на Дашу.

– Очень приятно.

– А уж мне как! Даша, ты… ты кто?

– По профессии? Я сценарист, – с улыбкой сообщила Даша и пожала плечами, показывая, что да, и такое бывает. – И драматург. Слова, слова, слова… Одни слова.

– Как здорово! А я работаю в банке. Цифры, цифры, цифры… Одни цифры! – с отвращением произнес Герман. – Скука смертная. Я – типичный яппи, и ненавижу себя за это.

– Почему? – искренне удивилась Даша. – Чем плохо быть яппи?

– Потому что на самом деле я хотел быть великим путешественником. Первооткрывателем. Конкистадором! Мыть свои ботфорты в Тихом океане… Хотел рубиться на шпагах, защищая честь прекрасной дамы. Хотел быть ученым-алхимиком. Или – астрономом, как Джордано.

– Чтобы на костре потом сожгли?

– Обязательно, – серьезно кивнул Герман. – Я хотел гореть. Чтобы жизнь была яркой, красивой, интересной! А вместо этого…