Щекочу нервы. Дорого (сборник) - Андрей Дышев

– Здравствуй, – сказал он таким тоном, словно они уже тысячу раз виделись и Даша ему уже порядком надоела.

– Здрасьте, – ответила Даша и зачем-то медленно опустила руку с яблоком, пряча ее в складках сарафана.

Парень был босоногий, в тренировочных брюках и майке-борцовке, открывающей загорелые жилистые руки. Короткий «ежик» на его голове выгорел до такой степени, что стал светлее лица, и казалось, что парень припылил с мукомольного комбината. Лицо его было сосредоточенно, словно он на ходу решал какую-то сложную задачу, впалые щеки оттеняли отчетливые смуглые скулы. Не обращая на Дашу никакого внимания, парень пересек двор, поднялся по ступенькам на крыльцо и тут вдруг резко остановился, словно врезался в запертую дверь. Повернувшись, он вскинул почти незаметные брови и спросил:

– А ты кого ждешь?

– Участкового, – ответила Даша.

– Участкового? Он там, с дедом?

Даша не сразу сообразила, что хозяин дома – дед этого парня, но на всякий случай кивнула.

– А почему старик дома? – Размышляя вслух, парень спустился с крыльца и сел на лавочку. – Он же должен скот пасти…

Не найдя ответа, он поднял глаза и уже с открытым любопытством уставился на Дашу.

– Ты откуда?

– От верблюда, – ответила Даша и улыбнулась.

– Ну, это я сразу понял… А я с участковым не слишком дружу, потому и заходить не хочу.

– Наверное, потому, что ты не слишком законопослушный?

– Может быть… Слив хочешь?

– А я уже без спроса у вас яблоко сорвала.

– Яблоки в этом году плохие. Выброси! Как тебя зовут?

– Даша.

– А меня Лешка.

Лешка вынул из кармана горсть семечек и протянул Даше.

– Долго они уже треплются?

– А участковый там не один, – по-своему ответила Даша.

– А еще кто?

– Следователь из областной прокуратуры.

– Да ладно брехать! – насторожился Лешка.

– Честное слово! – ответила Даша и, не моргнув глазом, добавила: – А я его помощница.

Лешка даже отступил на шаг. В его взгляде сверкнули ледяные иголочки.

– Черт возьми, – сквозь зубы процедил он. – Я же предупреждал деда… Я же говорил ему, что он доиграется…

И он так стиснул кулаки, что хрустнули суставы пальцев.

– Прибью!

Даша от удивления рот раскрыла. Тут дверь терраски со скрипом отворилась, и во двор спустился Воронцов. Руки он держал в карманах брюк, одна бровь была изогнута коромыслом, в губах торчала сигарета. Следом за ним, безостановочно предлагая соленые огурчики, сошел Евсей.

– Внучок! Лешка! У лоб тябе ложкой! – засипел Евсей и широко развел руки. – Иди ж я тебя обниму!

– Отстань! – крикнул Лешка и, оттолкнув руку деда, словно колючую ветку, вскочил на ступеньки. В дверях он нос к носу столкнулся с участковым.

– А-а, молодое поколение прибыло, – сдержанно сказал Шурик, откусывая кусок от хлеба с салом. – А почему не здороваешься?

Лешка ничего не ответил и проскочил в сени.

– А, годи тоби, Шурик! – махнул на милиционера Евсей. – Хороший он хлопец, чего ты яго чапаешь?

– О твоем хорошем хлопце мы как-нибудь в другой раз поговорим, – пообещал участковый. – Открывай сарай!

Воронцов прошел через двор и, взяв Дашу под руку, вывел ее на улочку.

– А я… я… – произнесла она, глядя на Воронцова с благоговением, – я даже не догадывалась, что вы следователь. И что…

– Что водитель «КамАЗа» убит? – помог Воронцов.

Даша кивнула.

– Нехорошо подслушивать, – сказал он ей и, мило улыбаясь, легонько сжал мочку ее уха. – Скажи мне, сегодня утром, пока ты в машине спала, что-нибудь слышала? Разговоры? Или крики?

– Не-а, – уверенно ответила Даша, даже не задумываясь. – Я спала как убитая. Мне даже сны не снились. Проснулась – машина стоит у реки, водителя нет, дверь открыта. Вот и все.

Она таяла от его взгляда.

– Вы мне верите? – спросила она, потому как Воронцов продолжал молчать, словно ждал, что еще скажет Даша.

– Конечно, – ответил он. – Как же можно не верить такой красивой девушке?

– Ну-у, – протянула Даша, опуская взгляд, – насчет красоты вы немного слукавили, Юрий Васильевич. Какая у меня красота? Это вы так просто говорите, чтобы мне приятное сделать.

– А разве это плохо – сделать тебе приятное? – вкрадчивым голосом спросил он.

– А у вас жена есть? – в свою очередь спросила Даша.

– Была, – без напряжения ответил Воронцов. – Женщины рядом со мной долго не задерживаются.

– Трудно поверить. Вы такой красивый мужчина…

– Красивый? – усмехнулся Воронцов, с интересом глядя девушке в глаза. – О красоте мужчины девушка может судить только после того, как побудет в его объятиях.

– Правда? – залепетала Даша, теряясь под пристальным взглядом. Ей показалось, что от волнения у нее начинает кружиться голова. Что он сказал? Или ей послышалось? А что на такие слова полагается ответить?

И тут произошло то, к чему Даша совершенно не была готова. Воронцов склонился над ней и поцеловал ее в губы. Даше показалось, что она сейчас рухнет. Сердце заколотилось в ее груди со страшной силой, и ей стало не хватать воздуха.

– Вы… – пробормотала она, глядя на губы Воронцова, изогнутые в легкой усмешке, с нескрываемым страхом. – Вы…

Слова застряли в ее горле. Мобилизовав всю волю, Даша слегка отстранила Воронцова от себя. К ним быстро шел Шурик.

– Юрий Васильевич! – звал он. – А я вас в саду обыскался… Посмотрел я чердак. Нет там ничего. Один хлам. А в сарае лишь корова телиться думает…

– Чего и следовало ожидать, – грустным голосом сказал Воронцов и подмигнул Даше, словно теперь они были связаны какой-то тайной.

7

Тем временем по большаку, где-то между Упрягином и райцентром, в сторону опрокинутого «УАЗа» шлепали по грязи медик и водитель. Водителю уже оказали первую медицинскую помощь, его голова была замотана бинтом, и он шел без посторонней помощи. Время от времени они останавливались, Довбня поправлял своему товарищу повязку и спрашивал его о самочувствии. Не жалея глаз, они смотрели то на дорогу, в надежде увидеть трактор или на худший случай грузовик, то на бескрайние плоские луга, посеребренные росой, но и там их взгляд, как и ветер, натыкался лишь на овальные островки леса.

Наконец тишину, в которой порхал лишь заливистый щебет жаворонка, заполнил рокот мотора. Навстречу ходокам, переваливаясь из стороны в сторону, проделывая в грязи глубокую колею, ехал колесный трактор с кузовом впереди кабины. Обрадовавшись такой удаче, Довбня замахал руками. Трактор, ловко справляясь с бездорожьем, приблизился к ним, но скорость не сбавил. Будучи уверенным, что водитель не посмеет отказать раненому, Довбня закричал, силясь одолеть голосом оглушительный треск мотора, и, обхватив перебинтованную голову своего невезучего товарища, стал трясти ею, как погремушкой.

Трактор тем не менее, громыхая разболтанным кузовом и кидаясь комьями сырой глины, проехал мимо, оставив после себя запах тяжелой гари. Довбня погрозил ему кулаком, хотел кинуть вслед тяжелый комок глины, да пожалел свои чистые руки.

В удрученном настроении они пошли дальше и, увидев свою машину, по-прежнему лежащую рядом с дорогой кверху колесами, ускорили шаг.

– А почему фургон открыт? – вдруг в недоумении спросил Довбня и, не глядя под ноги, встал в глубокую лужу.

– Может, ты забыл закрыть? – неуверенно предположил водитель.

– Да не открывал я его! – уверенно ответил Довбня, но тут же засомневался и, все больше волнуясь, побежал вперед.

Водитель за ним не последовал, и не потому, что у него болела голова. Он отвечал за машину, а не за сохранность покойника, и на распахнутые створки фургона ему было ровным счетом наплевать.

– Нету! Вот же зараза! Нету! – крикнул медик, сидя на корточках перед раскрытой утробой фургона, и голос его был таким, будто он испытывал злорадство по этому поводу.

К нему подковылял водитель, тоже заглянул в фургон и даже провел рукой по бугристой жести, будто покойник мог стать невидимым.

Они посмотрели друг на друга, желая убедиться, что оба воспринимают случившееся адекватно. Затем Довбня вскочил на ноги и дважды обошел машину, заглядывая куда только можно.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил он.

Водитель нехорошими глазами посмотрел на луг, где в жарких лучах солнца таяли последние клочья тумана, пожал плечами и, не желая ранить профессиональные амбиции медика, осторожно спросил:

– А ты уверен… в смысле, ты не ошибся, когда… может, он всего лишь был без сознания?

– Что?! – вскричал Довбня и постучал себя кулаком по лбу. – Ты соображаешь, что говоришь? Он четыре часа пролежал в воде лицом вниз! Он уже окоченел как коряга!

– Тебе виднее, – ушел от спора водитель. – Я только спросил.

Но медик уже сам засомневался. Он принялся гладить себя по коротко стриженной голове нервными движениями и, нахмурив брови, забормотал:

– Отсутствие реакции на атропин, трупные пятна, помутнение роговицы… Чертовщина какая-то! Я не мог ошибиться…