Секреты обольщения - Мэдлин Хантер

Если б он взял свое предложение назад, это был бы выход, которого она желала по причине, которую не могла объяснить ни Алексии, ни даже себе самой. И все же, оказавшись лицом к лицу с такой вероятностью, поняла, что если бы такое случилось, она не могла бы рассчитывать на достойную жизнь, которой требовали ее честь и порядочность.

Она уже была почти готова взять свои слова обратно. Тоненький одинокий, смущенный и неуверенный, голосок требовал, чтобы она сдалась. «Да, я сделаю, как вы хотите. Я сделаю все, если вы будете кормить меня, и льстить мне, и притворяться, что я вам небезразлична. Я забуду, кто я, и откажусь от своих мечтаний, и буду покорна вам, если вы станете покупать топливо для моего очага, чтобы я не мерзла».

Розалин сжала зубы до скрежета, чтобы не произнести этих жалких слов вслух.

Пока она ждала ответа, ее отчаяние возрастало. Она ненавидела себя за это, ненавидела за то, что на самом деле у нее не было выбора – только брак. Она даже ненавидела Тима за то, что он снова заставил ее балансировать на грани между полным крахом и полной зависимостью.

– Если он вернется в Англию, вы сможете увидеться с ним, – сказал наконец Брадуэлл. – Но вы не поедете на встречу с ним туда, где он сейчас скрывается. Выйдете ли вы за меня замуж или нет, вы к нему не поедете. Поэтому можете сбросить эту мысль со счетов. И не воображайте, что я не смогу вас остановить. Я могу это сделать и сделаю.

Ее лицо запылало. Он разгадал ее план и кто был тот человек, к которому она собиралась.

Этот компромисс не был великодушным. Она знала, что Тим никогда не вернется в Англию, не посмеет. Мистер Брадуэлл выигрывал, даже когда уступал.

По городу карета ехала очень медленно. Розалин бы хотела, чтобы это путешествие закончилось скорее. Этот разговор раздражал ее. Она опасалась, что Брадуэлл заметил ее отчаяние, пока она ждала его ответа. Если это было так, то он мог продолжать свои «объяснения» до тех пор, пока она не превратилась бы в покорное, не имеющее собственной воли дитя и не оставалась в этом браке, который он предлагал ей, именно такой.

И все же обида и раздражение взяли верх над благоразумием:

– Думаю, мне потребуется больше одного дня на раздумья, раз вы припасли столько условий. Умоляю вас, скажите, есть ли еще?

– Только одна мелочь.

– Просветите меня.

– Я не могу примириться со свободными нравами, господствующими в светском обществе. Я готов делиться всем, что мне принадлежит, но никогда не соглашусь делить вас с кем-нибудь.

– Однако вы попросите меня сказать правду до того, как убьете человека, которого слухи припишут мне в качестве любовника. Я полагаю, это утверждение соответствует истине?

Он усмехнулся:

– Соответствует. Это правда.

– Есть что-нибудь еще? Надеюсь, что нет. Я и так опасаюсь забыть какое-нибудь из столь неожиданных для меня условий. Нынче утром мне бы следовало захватить бумагу, чтобы записать их.

Он подался к ней и взял за руку. Этот жест содержал намек на право утешать ее и претендовать на власть над ней.

Его большой палец нежно погладил ладонь Розалин. Она отчетливо почувствовала его прикосновение сквозь перчатку. И от него по руке распространился трепет, охвативший ее.

– Не думаю, что хоть одно из моих условий смущает вас по-настоящему, – сказал Брадуэлл. – Если вам требуется больше времени для принятия решения, то не из-за тех вопросов, которые мы обсуждали сегодня. Если вы хотите ясности, как сказали сами, то мы должны говорить откровенно о подлинной причине ваших колебаний.

Они обсудили все важные вопросы, а также много такого, чего Розалин не ожидала.

– Сегодня вы всеведущи и очень требовательны.

– Ничуть не всеведущ. Когда я сделал вам предложение, вы упомянули о последнем, что вас беспокоит. – Он посмотрел ей в глаза. – Вы сомневаетесь, что справитесь с обязанностями жены и пытаетесь решить, будет ли интимная сторона супружеских отношений для вас отвратительна.

Розалин почувствовала, как все ее лицо окатило жаром.

– Я уже сказала вам, что лишена романтических иллюзий. По правде говоря, у меня нет на этот счет опасений, потому что вопрос остается открытым. Я честно предупредила вас о том, что предвижу, какими будут наши интимные отношения.

– Если бы я поверил, что это правда, то нашел бы способ заставить вас отказаться от брака со мной. Для того чтобы сделать эти отношения терпимыми, не требуются романтические чувства и иллюзии, мисс Лонгуорт. Я думаю, что они могли бы даже испортить дело. Вместо того чтобы мечтать о бессмертной романтической любви, вам лучше думать об этой стороне брака как о хорошей трапезе, утоляющей голод.

Розалин не могла поверить, что он способен говорить с такой прямотой. Джентльмен никогда бы себе этого не позволил. Но ведь он не был джентльменом. Более того, он ждал от нее более разумного ответа, чем смущение и ужас при столь бестактном обороте беседы.

«Трапеза, утоляющая голод». Для нее это был новый и непристойный способ говорить на подобную тему. Конечно, такой подход начисто уничтожал всякую романтику, но по крайней мере содержал намек на нечто более обещающее, чем она могла ожидать.

– И из чего будет состоять эта трапеза – из овсянки или фазана? – выпалила Розалин.

Брадуэлл тихонько рассмеялся, и ей показалось, что и сам он был теперь смущен.

– Видите ли, я не очень люблю овсянку. По горло сыта ею, – сказала Розалин.

– Есть много блюд, целое меню, из которого можно выбирать. Уверен, что мы сможем найти что-нибудь по вашему вкусу. Но мы узнаем это только если вы согласитесь сесть за стол.

Итак, окольными путями они подобрались к еще одному условию. Он говорил, что ожидает, что она примет его без излишнего драматизма и отговорок.

Розалин попыталась это представить. Представила себя лежащей в постели и этого мужчину рядом. Она готовилась к неприятному опыту, к безрадостной покорности, которые испытала за время своего короткого романа. Но почему-то эта картина взволновала ее. Это ожидание таило в себе элемент соблазнительного предвкушения и волновало ее физически.

Брадуэлл наблюдал за ней, и в выражении его лица для нее заключалось опасное очарование, как если бы он тоже представлял ее в постели и понимал, сколь волнующе это ожидание.

Он все еще держал ее руку. Но теперь сжал ее крепче, будто направлял и ограничивал. Потом мягко потянул к себе. За окном медленно проплывал городской пейзаж. С изящной легкостью и плавностью Брадуэлл посадил Розалин себе на колени.

Удивление уступило место тревоге. Свет в карете вдруг потускнел. Изогнувшись всем телом, Розалин увидела, что Брадуэлл задернул занавески.

– Что вы делаете?