Шляпа, полная неба - Терри Пратчетт

Тиффани постучала снова, на этот раз значительно громче.

Дверь тут же распахнулась. За ней стояла высокая и худая женщина в черном платье. Очень красивеньком, глубоко черном, сплошь в кружевах и оборках, умело оттененном серебром. Серебряных украшений и правда было ужасно много — раньше Тиффани думала, их во всем мире столько не наберется. Например, на руках кольцами дело не ограничивалось — на некоторых пальцах были серебряные напальчники в виде когтей. Женщина сверкала, как ночное небо.

А еще она была в шляпе, тогда как тетушка Вровень никогда не носила шляпу дома. И Тиффани раньше не доводилось видеть таких высоких шляп. Тулью и поля украшали звезды, серебряные шляпные булавки сверкали.

Все это могло бы послужить достойным дополнением к величественному облику. Но не служило. Отчасти из-за того, что всего было слишком много, но главным образом из-за самой госпожи Увертки. На ее вытянутом лице с резкими чертами застыло такое выражение, будто она собирается пожаловаться на соседскую собаку, повадившуюся гадить на ее лужайке. Это было ее обычное выражение лица. Прежде чем заговорить, госпожа Увёртка демонстративно проверила, не повредила ли гостья дверь, когда так сильно стучала.

— Да? — высокомерно проронила она. То есть это госпожа Увёртка полагала, что говорит высокомерно, а на самом деле вопрос прозвучал малость гнусаво.

— Благословен будь этот дом, — сказала Тиффани.

— Что? Ах, да. Да воссияют благоприятные руны над нашей встречей, — небрежной скороговоркой протарахтела госпожа Увёртка. — Так что ты хотела?

— Як Аннаграмме, — ответила Тиффани.

Нет, серебра все-таки было слишком много.

— A-а, так ты одна из ее девочек? — спросила ведьма.

— Не совсем. Я работаю с тетушкой Вровень, — сказала Тиффани.

— А, с этой… — Госпожа Увёртка смерила ее взглядом. — Зеленый — очень опасный цвет. Как твое имя, дитя?

— Тиффани.

— Хмм, — неодобрительно промычала госпожа Увёртка. — Что ж, входи. — Она подняла глаза и осуждающе цокнула языком: — Нет, ты только посмотри! Я купила этот оберег на ярмарке народных ремесел в Ломте. Кучу денег отдала!

Оберег свисал жалкими ошметками.

— Это ведь не ты сделала, а? — спросила госпожа Увёртка.

— Он слишком высоко висит, госпожа Увёртка, — сказала Тиффани.

— Произносится «Уви-ортка», — холодно сказала госпожа Увёртка.

— Простите, госпожа Увёртка.

— Входи.

Это был необычный дом. Любому с первого взгляда становилось ясно: здесь живет ведьма.

И дело было не только в том, что каждый дверной проем имел наверху высокий треугольный вырез, чтобы госпожа Увёртка могла проходить в двери, не снимая своей высокой шляпы. Если у тетушки Вровень на стенах висело лишь несколько старых цирковых афиш, то госпожа Увёртка украсила свой дом множеством рисунков, и все они были очень… ведьмовские. На стенах красовались полумесяцы и юные девушки, причем девушкам, положа руку на сердце, не помешало бы чуть больше одежды, а еще высокие и мускулистые мужчины с рогами и, ой, не только с рогами. Пол был выложен плитками с изображением солнц и лун, а потолок в комнате, куда хозяйка привела Тиффани, был высокий, синий и весь в звездах. Госпожа Увёртка (произносится «Уви-ортка») указала на кресло с ножками в виде грифоньих лап и подлокотниками в виде полумесяцев:

— Садись сюда. Я скажу Аннаграмме, что ты пришла. И не пинай ножки, пожалуйста. — И она вышла через другую дверь.

Тиффани огляделась…

…роитель огляделся…

…и подумала: я должна стать самой могущественной. Тогда я буду в безопасности. Эта ведьма слабая. Она думает, магию можно купить.

— Так это в самом деле ты, — раздался резкий голос у нее за спиной. — Сыроделка…

Тиффани встала.

…Роитель успел побывать в телах и умах многих существ, и среди них было немало волшебников; ведь волшебники в своих постоянных попытках стать еще могущественнее часто находят внутри коварного магического круга не какого-нибудь демона, который настолько глуп, что его можно одурачить угрозами и загадками, а роителя, который настолько глуп, что его вообще не одурачишь. И роитель вспомнил…

В руках Аннаграммы был стакан молока. После знакомства с госпожой Уверткой начинаешь лучше понимать Аннаграмму. Она держалась с таким видом, словно, наблюдая окружающий мир, делала пометки, чтобы потом предъявить список необходимых усовершенствований.

— Привет, — сказала Тиффани.

— Ты, наверное, пришла умолять позволить тебе присоединиться к нам после того, что случилось, да? Пожалуй, это можно. С тобой будет забавно.

— На самом деле, нет. Но я могла бы позволить тебе присоединиться ко мне, — сказала Тиффани. — Как твое молоко, вкусное?

Стакан в руках Аннаграммы превратился в пучок осоки и чертополоха. Аннаграмма испуганно отшвырнула его. Стакан вновь стал стаканом и со звоном разбился об пол. Молоко брызнуло во все стороны.

Тиффани указала на потолок. Нарисованные звезды засияли, залив комнату ослепительным светом. Но Аннаграмма не могла оторвать глаз от пролитого молока.

— Знаешь, говорят, могущественными не рождаются, могущественными становятся? — спросила Тиффани. — Так вот, я — стала. Хочешь быть моим другом? Или предпочтешь… встать у меня на пути? Кстати, на твоем месте я бы вытерла лужу.

Тиффани сосредоточилась. Она не знала, откуда это в ней, но оно явно знало, что делает.

Ноги Аннаграммы оторвались от пола. Она заизвивалась и попыталась высвободиться, но только завертелась в воздухе. К ужасу и восторгу Тиффани, противная девица ударилась в слезы.

— Ты ведь сама говорила: мы должны использовать силу, которая нам дана, — сказала Тиффани, не спеша обходя по кругу дергающуюся Аннаграмму. — Ты говорила, люди должны знать о нашем даре, раз уж мы им обладаем. У тебя есть голова на плечах. — Тиффани сделала шаг назад, чтобы заглянуть пленнице в глаза. — Представляешь, какой будет ужас, если ее там не станет?

Она махнула рукой, и девочка свалилась на пол. Но Аннаграмма, может, и была врединой, но вовсе не была трусихой. Она тут же вскочила на ноги, собираясь завопить что было сил, рука ее дернулась вверх…

— Осторожно, — сказала Тиффани. — Я ведь могу повторить.

Дурой Аннаграмма тоже не была. Она опустила руку, пожала плечами и буркнула:

— Что ж, удача на твоей стороне.

— Однако мне все равно требуется твоя помощь, — сказала Тиффани.

— Тебе — моя помощь? Зачем она тебе нужна? — мрачно спросила Аннаграмма.

«…Мы нуждаемся в союзниках, — подумал роитель, используя мозг Тиффани. — Они могут пригодиться, чтобы помочь нам защищаться. Если понадобится, мы пожертвуем ими. Все существа стремятся дружить с тем, кто обладает силой и властью, а эта особа обожает силу и власть…»

— Для начала, — сказала Тиффани, — где я могу обзавестись платьем, как у тебя?

Глаза Аннаграммы вспыхнули.

— О, тебе нужен Закзак Рукисила из Бес-Страха! У него продается все, что нужно современной ведьме.

— Тогда я хочу все, — сказала Тиффани.

— А он хочет за это денег, — парировала Аннаграмма. — Он гном. Гномы умеют отличать волшебное золото от настоящего. Конечно же, все пытались подсунуть ему волшебное. Он только смеялся. А если попробуешь провернуть это дважды, он пожалуется твоей наставнице.

— Мисс Тик говорит, у ведьмы всегда должно быть ровно столько денег, сколько необходимо, — вспомнила Тиффани.

— Точно! Ровно столько, сколько необходимо, чтобы купить все, что захочется! — подхватила Аннаграмма. — Госпожа Увёртка говорит, если мы ведьмы, это еще не значит, что мы обязаны одеваться как крестьянки. Но тетушка Вровень такая старомодная, да? У нее, наверное, вообще денег в доме не водится.

И тогда Тиффани сказала:

— Я знаю, где их раздобыть. Встретимся здесь после помоги мне обеда, и ты отведешь меня в эту лавку.

— Что это было? — резко спросила Аннаграмма.

— Я говорю, встретимся останови меня! после обеда, и… — начала Тиффани.

— Вот опять! Это было как… эхо в твоем голосе, — сказала Аннаграмма. — Как будто двое пытаются говорить одновременно.

— А, это… — сказал роитель. — Не обращай внимания. Это скоро пройдет.

Роителю нравился этот разум — такой интересный и необычный. Пользоваться им было одно удовольствие. Но один уголок, крохотный уголок сознания по-прежнему оставался для него недоступен. Это раздражало, как зуд там, где не почешешься. Роитель не думал. Его разум был лишь эхом тех разумов, которые он когда-то подчинял себе. Как будто оркестр ушел, а эхо осталось. Но отзвуки, накладываясь друг на друга, порождают новые гармонии.

И вот сейчас эхо мыслей вызванивало: «Приспосабливайся… Мы еще недостаточно сильны, чтобы наживать врагов. Ищи друзей».