Буря и пламя - Элейн Хо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка поднялась на ноги и толкнула плечом железную дверь своей комнаты. Чудовище не шелохнулось, чтобы ее остановить. Металл скрипнул по камню. Сейчас ей требовалось одно: время. И не стоило отвлекаться на Тварь – так быстрее получится найти розы в детском обличье. Она остановит их, и ей больше не придется лицезреть уродливую великанскую фигуру.
Чудовище молча смотрело на стремительно захлопнувшуюся дверь, и руки у него по-прежнему подрагивали. Скоро оно пропало из виду.
Глава девятнадцатая
Как же он добился такой силы? Едва ли для столь мощного пробуждения хватило лишь созерцания. Наверняка был и другой способ, которым он не захотел с ней поделиться, тайное оружие, способное мгновенно пробуждать магию. Но что толку грезить о том, чего она не умеет? Ей оставалось одно – задумчиво созерцать, медитировать и доводить этот навык до совершенства.
Эрис забаррикадировала дверь подгнившими ящиками из шкафа, села на кровать и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Дрожь в руках не стихала, сердце глухо колотилось, а из головы не шли жуткие картины – Констанция, погребенная под лавиной роз, колючие стебли, которые оплели горло Виктории. Лепестки забили Констанции рот, шипы вонзились Виктории в кожу. На шее сестры, словно ожерелье, алели кровавые бусины, а ведь та совсем не любила украшения…
Эрис вцепилась себе в плечи. Что это: пророчество или плод ее воображения? Как ни дыши, а страшные мысли не уходят. Можно попробовать уснуть в надежде, что снова приснится стеклянная пустыня, но за те долгие месяцы, что она провела в стенах замка, розы в детском обличье являлись к ней всего два раза. Медлить некогда. Надо срочно с ними поговорить.
Девушка принялась ходить по комнате. Разноцветные коврики можно использовать как замену зыбучим пескам. Она привстала на мыски и стала прыгать по полу – с одного цветного островка на другой, – вот только теперь опасности провалиться в яму не было, и Эрис почувствовала себя глупо, она была точно ребенок, играющий в классики. Этого мало. Надо придумать что-то еще. Сестрам грозит опасность.
От пожара остался только черный след у двери. В трещинах меж камней виднелись горстки черного пепла. Эрис нахмурилась и подняла обуглившуюся палочку. Кусочек стебля из сада – должно быть, чертополох. Наверное, Чудовище его сюда закинуло, пока она отвлеклась.
Эрис разломала стебель на мелкие кусочки. Великан затушил ее огонь потоком зеленого тумана. Пусть братья и прокляли его, он владел такой мощной магией, что все достижения Эрис с этим не сравнятся.
Если Чудовище и впрямь сожалеет о том, что использовало ее отца, пускай оживит его – только тогда Эрис подумает о прощении. Ему ведь известен секрет воскрешения, просто он не хочет им делиться! Девушка нахмурила саднящий лоб, пытаясь понять, почему же он так упорствует. Она сотворила несколько чудес на этой бесплодной земле. Может, великан чувствует в ее лице угрозу? Он поманил ее идеей пробуждения, но всех карт не раскрыл, чтобы она не смогла его превзойти. Да, в этом-то все и дело. Самолюбивый, жадный до власти монстр – точь-
в-точь Тварь из книги королей.
Пробуждение – недостижимая цель. Все уроки, которые она усвоила, пользы не принесли. Остается одно – пытаться неустанно и яростно. Любой ценой призвать розы.
Эрис опустилась на колени у очага и поморщилась от боли. На ободранной коже выступила блестящая кровь. Должно быть, она поранилась и до этого момента просто не замечала боли.
– Вернитесь, – приказала она языкам пламени. – Я приказываю вам остановиться.
Тщетно. Девушка уставилась на огонь, надеясь призвать розы пристальным взглядом.
– Вернитесь, – повторила она громче. – Пожалуйста. Пощадите мою семью. Больше у меня никого нет в целом мире.
Дрова продолжали трещать в камине.
Глаза защипало от жара, пришлось крепко зажмуриться. Под веками проступили яркие пятна – оттого, что она долго смотрела на огонь, – но вскоре им на смену снова пришли сцены с сестрами. Горло Констанции раздулось от удушливого кома розовых лепестков. Темные волосы Виктории прилипли к лицу, пряча его выражение. Лозы всё крепче оплетали ее тело.
– Нет! – простонала девушка, закрыв лицо ладонями. Не может этого быть. – Нет, нет, нет!
Чудовище спасло ее, проявило милосердие в трудную минуту, но убийцей от этого быть не перестало. Она поджала пальцы на руках и ногах от отвращения. Все его благодушное отношение к ней – лишь маска, за которой таилась истинная сущность! Как оно вообще посмело разглагольствовать о горе и одиночестве! Эрис задрожала от рыданий и снова ударила по полу окровавленными кулаками.
В узком окне, за оградой замка, лесом и горами, раскинулось бескрайнее небо. Оно так и манило к себе.
Свобода, свобода, свобода.
– Спокойно, – шепнула Эрис самой себе. Она понимала: если сбежит, ее и впрямь ждет то, что описал великан, – здесь он не солгал. Ее слабой магии не хватит, чтобы спасти город, но все узнают, что она колдунья.
По щекам девушки побежали слезы. Все, за что она бралась, оборачивалось катастрофой. А она ведь всегда так старалась понять, чего от нее хотят, усвоить уроки – напрасно. Она подвела Викторию, не взяв налога с Мэтью. Подвела отца, оставив его в одиночестве, когда он умирал. Заботься она о нем лучше, может, заметила бы много лет назад, как он сажает розы, и остановила его. А когда розы расцвели, она подвела детей, не поняв их загадок. А теперь вот не может спасти сестер, а уж тем более город.
Да и Чудовищу она была нужна лишь потому, что обладала магической силой. От этой мысли стало больнее всего. До чего же наивно было думать, что ему приятно ее общество!
Эрис последний раз ударила кулаком по каменному полу и позвала розы в надежде, что кровавая жертва станет доказательством ее безмерного отчаяния.
И снова ничего.
Эрис упала на коврик и горестно ткнулась в ткань, орошая ее слезами.
– Кругом одна ложь, – вскрикнула она.
Все попытки оказались бессмысленными. Девушка устало сжалась в комочек посреди ненавистной комнаты, содрогаясь от всхлипов.
Лучше бы она погибла в ту ночь, когда нырнула в пещеру в горе. Злосчастные крупицы магической силы помогли выгадать время, но все шло к одному финалу. Каждый вздох, пропитанный дымом, каждый взгляд на беззвездный потолок. Скоро железная дверь упадет и разлетится на кусочки под напором необъяснимой магии Чудовища, оно переступит порог и схватит ее.
* * *
Сон пришел, но не о стеклянной пустыне.
Эрис открылся причудливый ландшафт, сотканный из струек черного дыма. Их движение не прекращалось ни на миг, они принимали форму лишь на мгновение, а потом рассеивались.
Девушка села рядом со старым домом с покосившейся дверью, стоявшим у опушки зеленого леса, где у деревьев были мощные стволы, питаемые рекой. Но стоило солнцу опуститься за горы, как деревья поникли. Некоторые даже упали, как осенние листья. Мимо фермы шла рабочая лошадка и тащила за собой плуг. Она кивала понурой головой на каждом шагу. В тощем теле, казалось, не осталось ни одной мышцы. Земля, по которой тащился плуг, была безжизненной, зернистой и светлой, но лошадь не останавливалась. Какой бессмысленный труд. Эрис подошла к кобылке, погладила ее по крапчатой, седеющей гриве. Сквозь пальцы упало несколько прядок.
Хомут на шее лошади был прикреплен к плугу двумя кожаными ремнями. Не успела Эрис отстегнуть задний, как лошадь заржала и бросилась прочь, поднимая облачка пыли. Она галопом понеслась к лесу.
Эрис бросилась вдогонку. Чем дальше она заходила, тем больше деревьев встречалось на ее пути. Черный лес, сотканный из тумана, казалось, так и рассеивается у нее под ногами. Над головой раскинулись ветви, точно нити чернил, расплывшихся в воде.
Вдруг ноги в чем-то увязли. Под подошвами захлюпала мягкая плоть. Дым уплотнился, и Эрис разглядела, что наступила на вспоротое брюхо быка. Тропу, по которой она шла, усеивали черно-белые доспехи. Трупы громоздились друг на друге, вокруг них сновали мухи, повсюду разливался запах гниения.
Она снова оказалась у расщелины в горе. Рядом с ней сидели две знакомые фигуры: юная Эрис с опухшим от слез лицом и прилипшими к нему соломенными волосами и смуглый мужчина, обнимавший ее в ожидании, пока осядут грязь и пыль.
– Что там? – спросила маленькая Эрис.
Губы девушки тронула нежная улыбка. Она помнила эти события. Помнила мозолистые, шершавые руки отца, землетрясение,
