Позывной «Курсант» (СИ) - Барчук Павел

Просто он с таким зверским лицом выскочил из кабинета, будто только что собственноручно придушил товарища Шарманазашвили.

Едва мы оказались на улице, Клячин с ходу завел свою шарманку. Про кретина, про дебила, про «скотины кусок».

Я привел в свою защиту единственное оправдание. Что реально принял капитана госбезопасности за учителя. Потому что вот он, в отличие от того же Николая Николаевича, на чекиста совсем не похож. Взгляд поумнее будет.

— Чего-о-о⁈ — Снова взвился Клячин. — Поумнее взгляд, говоришь⁈ Поумнее, чем у кого? А?

— Товарищ старший лейтенант государственной безопасности, Вы повторяетесь…Вопрос «чего?» был задан Вами за последние несколько минут четыре раза.

— Чег… — Начал было Николай Николаевич, но тут же сообразил, что рискует число четыре превратить в пять.

Он замолчал, уставившись на меня гневным взглядом. Минуты две-три мы играли в «гляделки». Не выдержал первым чекист.

— Тьфу ты! — Николай Николаевич снова в сердцах плюнул в кусты. — Подсуропил мне товарищ Бекетов головную боль на старости лет.

— Да хватит Вам, товарищ старший лейтенант государственной… Черт…– Я оглянулся по сторонам, проверяя наличие свидетелей, а затем сделал шаг ближе к чекисту и, понизив голос, спросил. — Вообще не против субординации. Даже, можно сказать,– «за». Но можно я Вас наедине все-таки буду Николаем Николаевичем называть? Не только когда чаевничаем. Честное слово, язык уже в фигурную ду́лю завернулся от всех этих званий.

Клячин помолчал пару секунд, а потом махнул рукой.

— Черт с тобой, Реутов. Наедине — можно. Идем, провожу тебя к бараку. — Николай Николаевич, договорив, направился к углу здания, за который он явно собирался завернуть.

— Барак? — Удивлённо переспросил я его в спину.

Потом повернулся к двухэтажному зданию, возле которого мы стояли, посмотрел на него с тоской. Вполне себе добротный дом. Приличный. Я так понял, на первом этаже — что-то типа учебных классов и служебных помещений, а на втором — спальни. На черта нам в барак? Что за гадство? Хоть когда-нибудь в этой новой жизни мне удастся жить в уюте?

— Ну⁈ Ты идёшь? — Оглянулся Николай Николаевич.

Пришлось топать следом.

— Почему барак? — Спросил я чекиста, как только догнал его.

— Некоторое время будете жить отдельно. — Очень туманно ответил Клячин.

Почему отдельно? Не понятно. Типа, рылом не вышли, что ли? Чекист высказался во множественном числе — будете. Значит, не я один, а все. Как там он говорил — лучшие слушатели… Еще одно дебильное слово. Слушатели… Мне не нравится. Курсант — вот это, да. Звучит всяко приличнее.

Однако, нарываться еще больше я не стал. Решил не пытать Николая Николаевича расспросами. Сам все на месте увижу. Он явно не скоро успокоится.

В конце концов, барак, так барак. Хрен редьки не слаще. Хоть не на улице, на том спасибо.

Буквально на расстоянии сотни метров от большого дома, среди деревьев и правда обнаружилось небольшое здание барачного типа. Этаж у него был один, окна — грязные, вид — грустный.

— Мда, уж…– Тихо высказался я, когда мы подошли ко входу и чекист потянул немного кривую дверь на себя.

В ответ моментально прилетел выразительный взгляд Клячина. Мол, заткнулся бы ты, Алеша, слишком много начал трепать языком.

А я, как бы, не виноват. Просто, наверное, в моей башке окончательно уложилась мысль — всё! Назад дороги нет. Я никогда не вернусь в свою прежнюю жизнь. Почти две недели прошло. Если этому произойти, то оно бы уже произошло. А я продолжаю жить вместо Реутова, который, сука, даже не Реутов! Анекдот просто.

В бараке обнаружился коридор и большая комната. Все. Это была спальня. Туалет, даже не удивительно, отсутствовал. Душевая — тоже.

Зато имелось десять кроватей и столько же тумбочек. Скромное количество мебели в большом помещении смотрелось как-то нелепо. На полу лежал темного цвета ковер. На одной из стен были прибиты вешалки. Наверное, для верхней одежды. Помимо прочего, в комнате присутствовало ровно шесть пацанов приблизительно моего возраста. Вернее, возраста Алеши…

То есть я — седьмой. Может, конечно, у них тут хреново с математикой, но семь — точно не десять. Где еще трое?

— Не прибыли. — Сказал Клячин, который, наверное, сразу понял мой удивлённый взгляд, которым я рассматривал присутствующих.

Вообще, обстановочка сильно напомнила детский дом. С той лишь разницей, что вместо топчанов были настоящие кровати, а само помещение выглядело все-таки поприличнее. Да и кровати оказались застеляны добротного вида шерстяными одеялами.

Парни суетились по комнате, заняты делом. Из одного ведра они таскали тряпками воду, пытаясь отмыть окна. В итоге, конечно, выходила у них полная херня. Стекла покрывались грязными разводами и чище не становились.

При нашем с Клячиным появлении, присутствующие замерли, кто где был, и уставились заинтересованными взглядами.

— Это — Реутов Алексей Иванович, ваш новый товарищ. — Сообщил пацанам чекист.

— Здо́рово. — Протянул один из детдомовцев, судя по наглой роже и крепкому сложению, самый старший. Причем, старший не только в плане возраста. Он, типа лидера, наверное. Слишком уверенно себя ведет. — Откуда будешь, Реутов Алексей Иванович?

— Из детского дома, как и все вы. Неожиданно, да? — Усмехнулся Клячин, даже не дав возможности мне вставить свои пять копеек. Хотя разговор шёл, как бы, со мной.

А потом еще взял и добавил название того городка, где находился детдом. С одной стороны, конечно, спасибо. Я это название хрен могу выговорить. А с другой — он мне решил сразу жизнь испортить, что ли? Отомстить за директора? Я, благодаря ему, выгляжу полнейшим лохом и придурком. За меня чекист с пацанами знакомится. Мандец вообще. Точно мстит, злопамятный гад.

— Ну, ясно…– Усмехнулся наглый крепыш. — Меня Ленькой звать. Проходи, Алексей Иванович. Только ты это…имей в виду…койка у нас –на одно рыло. Где твоя нянька спать будет? Или ты ему свое место уступишь? Похоже, без помощи взрослого дяденьки сам слова сказать не можешь.

Клячин широко улыбнулся. По-доброму так, ласково. Я медленно сделал шаг назад. Знакомая улыбочка просто. Прямо, как во дворе бани. Лучше в сторонке постоять, чтоб не зацепило.

Чекист вдруг в одно мгновение оказался рядом с Ленькой, а потом резко ухватил его за тыльную сторону шеи, наклонив так, что башка пацана завернулась ему куда-то под мышку.

— Ай! Вы чего⁈ — Заорал тот, другая ногой и пытаясь освободиться от захвата. К слову сказать, остальные пацаны даже не пошевелились. Поосто с интересом наблюдали за воспитательной пятиминуткой.

— Слушай сюда, Леонид. Впредь ты ко мне будешь обращаться по специальному званию. Какое звание, уточнишь у своего нового товарища. Еще раз своим поганым языком назовешь меня любым не подходящим словом, я тебе его вырву. Усёк?

— Усёк! Усёк! Всё! Извиняюсь! — Завывал Лёнька.

Судя по тому, как Лёнькин голос менялся, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, чекист аккуратно выворачивал ему шею, периодически заставляя детдомовца переходить на фальцет. Лицо же самого Николая Николаевича в этот момент не выражало ровным счётом никаких эмоций.

— Вот и молодец. Сообразительный. Глядишь, выйдет из тебя толк.

Клячин выпустил, наконец, шею пацана и спокойно, без суеты, вернулся ко мне.

— Все, Алексей. Давай, обживайся. В субботу приеду, как и договаривались.

— Так…меня оставили? А директор как же? — Я, честно говоря, до последнего думал, что Клячин просто тянет, хочет типа показать, как хорошо я бы мог жить.

— Оставили. Пока. Но…– Он сунул мне под нос кулак. — Только попробуй еще что-то подобное выкинуть. Башку оторву. Все равно она у тебя отбитая.

С этими словами чекист кивнул мне и вышел из комнаты.

— Эй, Алексей Иваныч, чего это он такой нервный? — Сразу спросил Ленька, потирая шею.

— Работа у него тяжёлая. Ответственная…– Ответил я, глядя вслед ушедшему чекисту. Даже как-то тоскливо стало, честное слово.