Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес

— Ну?

— Когда заканчивал книгу. Вы говорили, что прочли ее. Это есть в книге, там все, что мне известно про Гомеса.

— Он уехал в Перу, не так ли?

— Он собирался в Перу. Так он сказал мне, когда я брал у него интервью в тот второй раз в Буэнос-Айресе.

— И там с ним не встречались?

— Нет, я с ним не встречаюсь.

— Вы хотите сказать, что не виделись с ним в Перу? Не разговаривали с ним после того, как он там поселился?

Родригес покачал головой, но прежде того на его лице промелькнула неуверенность.

— Он в Перу, так ведь?

Писатель снова помотал головой, и, когда Уорд настойчиво повторил свой вопрос, он ответил:

— Возможно, но я не знаю точно.

Официант принес следующее блюдо, и они опять стали говорить по-испански о политике. Тон Уорда, как и вся его манера поведения, смягчился, он старался вселить в Родригеса спокойствие, а потом неожиданно спросил:

— Почему он уехал из Аргентины?

Он быстро ел и теперь, наклонившись над пустой тарелкой, резко заговорил по-английски.

— Почему?

Родригес пожал плечами. Уорд продолжал упорствовать, и писатель будто нехотя сказал:

— Почему люди уезжают? Ходили кое-какие слухи. В книге я об этом писал.

— Слухи касаемо Desaparecidos?

— Возможно.

— И они не подтвердились?

— Нет. Только в нескольких газетах были статьи, в основном в перонистских[55] изданиях.

— И по этой причине вы брали у него интервью?

— Да.

— Вы написали, что застали его в его квартире как раз тогда, когда он уезжал из страны.

— Верно, во второй раз так и было. Он уже упаковывал вещи.

— Из-за страха быть арестованным, если останется?

Родригес помотал головой.

— Когда к власти пришел Альфонсин[56], о его аресте не было разговоров?

— Говорю вам, никто никогда ни в чем его не обвинял. После войны на Мальвинах он стал чем-то вроде героя. Его самолет разбился в Пуэрто-Архентино. Все «Айэрмакки»[57] были уничтожены, и он, взяв с собой несколько морских пехотинцев, провел рекогносцировку на острове. Его целью было поселение Гус-Грин. Вскоре он улетел на большую землю на самую южную военно-морскую базу на реке Рио-Гранде на острове Огненная Земля[58]. Оттуда он летал пилотом самолета наведения для «Скайхоков» и, я полагаю, один раз для «Супер-Этандаров»[59]. В то время у них еще был один «Экзосет»[60].

— Да, но как насчет предвоенного времени, когда он еще был курсантом, до службы в армии? Он был членом ААА?[61]

— ААА?

— Да, правое крыло перонистов, разгромившее «монтонерос» в семьдесят третьем, двадцатого июня. Это было в аэропорту Эсейсы, так ведь? Вы об этом тоже упоминали в вашей книге.

Родригес неотрывно смотрел в свою тарелку, своими короткими смуглыми пальцами он крошил остатки tortilla. Нависнув над столом, Уорд глядел на него в упор.

— ААА базировалось на ESMA, военно-морском училище механики, — сказал он резко.

Он мне напомнил одного адвоката, когда-то мною виденного, который допрашивал враждебно настроенного свидетеля, и на английский он перешел, несомненно, не ради меня, а с тем, чтобы заставить Родригеса чувствовать себя неуверенно.

— В вашей книге не сказано, учился он в Escuela Mecánica de la Armada или нет, но в подтексте…

Родригес решительно замотал головой.

— Вы в моей книге высмотрели то, чего я не писал, по-моему. Были кое-какие разговоры, но ничего не доказано, никаких обвинений не выдвинуто.

Осушив бокал, он налил себе еще пива.

— Мне известно лишь то, что он служил в военно-морской авиации. К началу войны на Мальвинах он состоял в Штурмовой эскадрилье, базировавшейся в Пунта-Индио, летал на Aermacchi MB-339As и был послан в Пуэрто-Архентино…

— Вы имеете в виду Порт-Стэнли. Это все было намного позже. Меня интересует время до того, как он был прикомандирован на авианосец Veinticinco de Mayo, до того, как стал летчиком. А также почему он теперь уехал из Аргентины. В вашей книге вы не пишете почему. Может, вы скажете мне это сейчас?

Уорд снова резко подался вперед.

— Ну давайте, говорите, почему?

И, не дождавшись от Родригеса ответа, он сказал очень тихо:

— Связано ли это с чем-то, что произошло, когда он учился в Escuela Mecánica de la Armada?

Помолчав, он прибавил:

— Ángel de Muerte, такое у него было прозвище, не так ли? И он им гордился. У него оно даже было выведено на фюзеляже, вы писали.

Воцарилось долгое молчание. Родригес сидел, безмолвствуя.

— Ладно, хотя бы скажите мне, где он сейчас. Наверняка вы это знаете. Где я его могу найти, в Перу, где именно?

— Te digo, no sáé[62].

Эти слова по-испански Родригес сказал полным упрямства тоном, означавшим, что это конец разговора.

— Я не собираюсь говорить о нем ни с вами, ни с кем-либо другим.

Он хлопнул ладонями о стол и поднялся. Затем, склонившись и глядя Уорду в лицо, он нервно произнес:

— Кто вы такой? С какой стати вы задаете мне все эти вопросы о нем? Он не имеет никакого значения. Теперь не имеет.

Родригес был напуган, это было видно по его глазам и по тому, что его голос становился все резче и резче.

— Сядьте.

Хотя Уорд и сказал это негромким голосом, прозвучало это как приказ.

Родригес покачал головой.

— Я не могу больше отвечать на вопросы. Я не знаю, кто вы, — прибавил он, — зачем меня расспрашиваете…

— Прошу вас!

Уорд примирительно поднял левую ладонь.

— Por favor. Пожалуй, для пригласившего я был слегка грубоват. Пожалуйста, сядьте. И, прошу вас, дайте мне какие-нибудь ориентиры, как мне найти этого человека.

— Зачем вы хотеть это знать? — взвизгнул Родригес, сбиваясь на ломаный английский.

Он замер всем своим коротким коренастым телом, пристально глядя сверху вниз на Уорда.

Воцарилось молчание, пока длилось их безмолвное противостояние. Мне был слышен разговор за соседним столиком — тараторящая болтовня на мексиканском, а за спиной раздавался пронзительный голос какой-то американки.

— Ладно, я скажу вам, почему меня интересует этот человек.

Уорд жестом призвал его сесть и заказал официанту кофе.

— Y tres más tequilas[63], — прибавил он и, обращаясь к Родригесу: — Ну давайте, присядьте, бога ради. Я не собираюсь на вас стучать!