Продолжение поиска (сборник) - Владимир Караханов

Рат чертыхнулся: никак не устроит ноги на приставленном к раскладушке стуле; поднялся, опрокинул его на торец. Потом сказал:

— Судя по всему, тип наш.

— Я этого типа за Кямиля… — окончание фразы заняло у обычно невозмутимого Эдика много времени.

— Кто же этот мерзавец? — продолжал Рат. — С утра оба в пятиэтажку, всех обойдите подряд. нужен свидетель. Как воздух нужен. А я выясню, кто из местной шпаны орудует бешбармаком.

— Думаешь, из шпаны?.. — полувопросительно сказал я.

— А то кто же, — отрезал Рат, — был бы постарше, дружинника не тронул, постарался бы удрать. Их же метров пятнадцать разделяло.

— Точно, — подтверждает Эдик. — На это мог пойти только зеленый. Им молоко в голову ударит — и море по колено.

— Мог убежать, — согласился я. — Темень, и район удобный. Действительно, непонятно, зачем ему понадобилось возвращаться?

Рат прикуривает прямо от сигареты новую. Он не затягивается и способен перевести подряд полпачки.

— Трудно с молокососами. Попробуй предупреди преступления, когда пацан и сам-то, может, вчера еще толком не знал, что всерьез пойдет на грабеж. И все-таки, похоже, присматривался заранее. И «зеленые» в одиночку дела не делают. Нет, что-то тут не клеится. Давайте спать.

Тишина, но я долго еще не могу уснуть. Рат правильно сомневается, у шпаны только в стае страх пропадает. Друг перед другом хвастают, хорохорятся. Вместе что угодно натворить могут, а каждый в отдельности трус. Этот же действовал решительно и в одиночку. Может, не в одиночку? Может быть, его прикрывали? Хабибов же не завернул за угол.

Первого, кого мы увидели с утра, был Измук Хабибов. Он стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене.

Рат молча прошел мимо. Я остановился, спросил:

— Ты что тут в такую рань?

Он меня не слышал, смотрел вслед Кунгарову. Я тронул его за плечо:

— Пойдем.

В нашей комнате Эдик возился с электрическим чайником. Он дружелюбно кивнул Хабибову и снова принялся за упрямую спираль, которая не хотела нагреваться.

Рат демонстративно не поздоровался с Хабибовым, я задал Измуку фальшиво-дурацкий вопрос, и только Эдик оказался на уровне современной психологии. Парень вроде начал отходить. И уже не выглядит так, будто готов заплакать.

Эдик где-то раздобывает недостающий стакан. Измук, словно оправдывая свое присутствие, сообщает:

— У меня выходной, подумал, может, пригожусь.

— Конечно, пригодишься. Теперь нам каждый человек дорог, — заглаживаю я свою прежнюю бестактность.

Измук сидит, опустив голову.

— Пей, пока горячий, — предлагает Эдик.

— Спасибо. — Но к чаю не притронулся.

Мучается парень. Вот Шахинов сказал, что он имел право не проявлять мужество. Имел ли?.. Ведь его никто не заставлял идти в дружинники. Если уж решился надеть красную повязку — не трусь. И все-таки в этом упреке какая-то несправедливость. Шел же он рядом с Кямилем по темной Морской улице. Струсил ли, растерялся, теперь уже неважно, но именно их появление спугнуло грабителя, и, не обернись все трагедией, получил бы Измук благодарность и висела бы его фотография в штабе ДНД на доске Почета. Беда ребят в том, что нарвались на бешеного: обычно даже самые отпетые не рискуют вступать в схватку с дружинниками.

— Я все думаю: почему он сразу не убежал? — словно продолжая мои мысли вслух, говорит Эдик.

— А я скоро, наверное, перестану удивляться. Мне последнее время «везет» на выродков. Представляешь, Измук, один тип, чтобы совершить кражу, приехал на мотоцикле.

— И украл игрушку, — добавляет Эдик. — Детский сад.

— Вот именно. Тигренок ему зачем-то понадобился.

— Тигренок? — заинтересовался Измук. — Когда это случилось?

Я не успел ответить.

— Чаи распиваете?

В дверях Рат. Я давно не видел его таким колючим и злым.

Измук вскочил и, не поднимая на него глаз, повторил:

— Выходной у меня, пришел помочь.

— Ты уже помог вчера своему товарищу…

Измук почти выбежал из комнаты. Мы укоризненно смотрели на Рата.

— Добренькие вы. Из больницы сообщили: задета височная кость, до сих пор неясно, будет ли жить.

Поднят по тревоге…

Вчера, получив сообщение с Морской, оперативный дежурный ввел в действие специальный план мероприятий по розыску опасного преступника.

Это вовсе не означало воя сирен, спешного построения милицейских нарядов, выезда автомашин со светящимися вертушками. Горотдел милиции не погранзастава. Он и сегодня оставался по-прежнему тихим, но такая обыденность обманчива, когда совершается тяжкое преступление.

Кунгаров исчез раньше нас. Ровно в восемь выехали и мы с Эдиком. Он уверенно ведет мотоцикл, а подо мной мелко трясется синеполосая люлька.

Морская улица безлюдна. Ну да, сегодня же суббота.

Вот и деревянный особнячок магазина. Эдик берет вправо, впритык к тротуару. Не хочет наезжать на то место. Неужели Кямиль умрет? «Зачем ему квартира? — шутил Рат. — Он же у нас живет». И умрет у нас?..

Сворачиваем за угол, куда вчера убежал тот. Стоял ли кто-нибудь еще здесь, в темноте? Сейчас в это не верится. Тихий переулок, светло.

Жилой пятиэтажный дом. Въезд во двор узкий, сразу за «бытовкой», издали не заметишь. На противоположном конце — выход в следующий переулок, перпендикулярный Морской. Он мог побежать туда. А может быть, прямо в дом? Едва ли. Хотя «зеленые» могут жить и здесь, в квартале от места преступления. Пригляделись к магазину и решились. С их точки зрения, такая близость могла выглядеть заманчивой: далеко удирать не надо, напали — и в укрытие, к папе-маме. Может быть, какой-нибудь юнец и ударил Кямиля, чтобы успеть сюда скрыться?..

Четыре подъезда. Два — Эдику, два — мне.

Лестницы, двери, лица… Много дверей, много лиц, как в калейдоскопе. Лица мужские, женские… Спокойные, озабоченные, приветливые, недовольные… молодые, пожилые, юные… «Помогите нам, помогите себе… Кямилю ваша помощь уже не нужна, но еще вчера он как мог помогал вам…».

Мой обход безрезультатен. У Эдика тоже.

Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Расстроенные, возвращаемся в горотдел. Зато там новости.

Зонин и Салех Исмайлович уточнили вопрос с деньгами. Магазин № 36 является одним из филиалов гастронома, и Самедовой систематически нарушался порядок инкассации. В нарушение инструкции Самедова после окончания работы сама доставляла выручку в гастроном, откуда деньги инкассировались в общем порядке. Оказывается, в момент нападения Самедова имела при себе пятьсот двадцать три рубля казенных денег. Она призналась, что грабитель пытался отобрать у нее именно выручку, но появление дружинников помешало ему осуществить это намерение.