Мастерская чудес - Валери Тонг Куонг

Когда я объявила мужу о том, что у меня изменились планы, он пришел в дикую ярость.

— Ты станешь таскать коробки какой-то чужой нищей девчонки вместо того, чтоб присутствовать на торжественной церемонии?! Это твое уважение и благодарность? Даже его святейшество, архиепископ, почтит своим присутствием… А ты не снизойдешь?! Моя супруга вообразила себя невесть кем!

Я поступила благоразумно и не стала упоминать про Жана. Сказала, что это мое собственное решение.

— Звони ей немедленно, предупреди, что не сможешь помочь.

— Нет, не буду. У нее никогошеньки. Одной ей не справиться. Я не оставлю ее на произвол судьбы. Взаимопомощь — главный принцип «Мастерской». Это мой долг.

Шарль заскрежетал зубами.

— Пора прекратить эту дурацкую игру, она заходит слишком далеко!

Вновь тиран, эгоист, не терпящий возражений и отказа, подавлявший и пугавший меня целых двадцать лет, показал свое истинное лицо. Муж грубо сунул мне трубку в руки.

— Звони! Трижды я повторять не стану. Не умрет она, как-нибудь справится.

Три месяца назад я виновато опустила бы глаза и пролепетала:

— Конечно, дорогой, я все сейчас отменю. Ты прав, как всегда. Не знаю, что на меня нашло…

А он бы ответил, сразу повеселев:

— Глупышка, ты сначала делаешь, потом думаешь. Не пойму, то ли тебе ума не хватает, то ли упрямства многовато. В любом случае как хорошо, что у тебя есть разумный муж!

Но с тех пор я стала совсем другой. Я больше не жалкая дрожащая одиночка, у меня появились слушатели, которые меня уважают, появились друзья, появился Жан. Он один стоит тысячи Шарлей. И он ценит меня, а если верить Сильви (я ей свято верила!), не просто ценит, он меня любит! Отныне я не пустое место, я человек!

Я храбро выдержала уничижительный, ядовитый взгляд мужа. И вдруг на меня снизошло вдохновение, за плечами выросли крылья.

— Говоришь, не умрет, как-нибудь справится? Значит, я тоже не умру, тоже справлюсь. Спихну тебя с трона. Я требую развода, Шарль!

Он замер с открытым ртом и растерянно, недоуменно уставился на меня. Будто я заговорила на непонятном языке, будто смысл моих слов до него не дошел.

Я не на шутку испугалась собственной дерзости. Боже, за оскорбление его величества полагается неминучая казнь! Шарль в гневе способен на многое, мне ли не знать?! Сейчас разорется, набросится с кулаками, начнет бить посуду…

Сердце бешено колотилось. Я поспешила к мальчикам.

Оба сражались с виртуальными врагами и, по счастью, ничего не слышали. Иногда полезно отгородиться от внешнего мира.

Героическим усилием воли я подавила панику и спокойно попросила их поехать со мной. Они, как ни странно, согласились без возражений. Я взяла сумку, ключи от машины, направилась к двери. К моему удивлению, Шарль даже не вышел из спальни.

— Все в порядке, мама? — спросил Тома, когда мы сели в машину. — Ты такая бледная! С папой поссорились?

— Нет, все в порядке, сынок. Мы должны помочь одной девушке переехать на новую квартиру.

Все в порядке, я просто потребовала развод у человека, для которого это — смертный грех. И он думает, как разделаться со мной, как отомстить. У меня от страха болит живот, рвота подступает, пульс зашкаливает, температура под сорок.

Так что все в порядке, сынок. Нет, правда, скоро все будет в порядке.

Боже! Я не влюблялась с семнадцати лет!

Милли

Сильви заботливо припасла для меня целую дюжину коробок, и я набила их доверху всевозможным скарбом. Все было готово заранее, запечатано и заклеено. Честно говоря, для моих вещей столько коробок не требовалось. Много ли мне нужно? Одежда, обувь, книги, бумаги, компьютер. Комнатка маленькая, лишнего и не втиснешь.

Однако Жан расстарался, поставил на уши все свое огромное братство, многие отозвались на его клич, и в результате я, как по мановению волшебной палочки, стала обладательницей несметного богатства: разнообразной посуды, утюга, кофеварки, постельного белья, салфеток и прочих абсолютно необходимых предметов. Пришлось нанять грузовик.

Накануне переезда я всю ночь не спала, извелась, измучилась. В «Мастерской» меня ни на минуту не оставляли в покое, со мной прощались все кому не лень. Я мечтала только об одном: скорее прочь отсюда! Томилась, дождаться не могла, а время, как нарочно, тянулось медленно. Когда же окончится этот затянувшийся постылый спектакль? Когда я смогу жить нормально? Не прятаться, не оглядываться, изводить тонны влажных салфеток в свое удовольствие, мыть все, что под руку попадется, драить пол, окна и стены… У меня мания чистоты, порядка, системы, ритуала везде и во всем. А мне приходилось сдерживаться, чтобы не прослыть сумасшедшей, не вызвать лишних вопросов.

Какое счастье не встречать то и дело Сильви, чья враждебность усиливается день ото дня. Не слышать сочувственных реплик нуждающихся и волонтеров.

— Неужели память к вам так и не вернулась?

— Зельда, бедная, как вам тяжело, наверное!

— Мигреней не бывает?

— А вдруг гипноз поможет? Или ребёфинг?

Главное, подальше от Жана. В последнее время наши отношения изменились — и не по моей вине. Он стал навещать меня каждый вечер под разными благовидными предлогами, приглашал в ресторан, провожал на работу. Мне не нравился его взгляд, тяжелый, настойчивый, пристальный. А после того, как я объявила о своем решении и мы объяснились, Жан бродил по «Мастерской» совсем потерянный — тоже радости мало.

Сначала он оторопел и не произнес ни слова. Затем попытался меня отговорить. Поняв, что это невозможно, вдруг побледнел, вскочил, лицо его перекосилось от ярости. Жан отвернулся к стене и заговорил отрывисто, жестко, будто бы сам с собой.

— И к лучшему. Старый дурак. Простите, Зельда. Я вам в отцы гожусь. Мне стыдно. Я весь дрожу. Сердце бьется. Вообразил невесть что. Я не должен. Вы были приблудным котенком с улицы. А стали ослепительной кометой. Я влюбился в вас безумно, страстно. Сам не знаю как.

Я застыла, ошеломленная. Конечно, я догадывалась, предполагала, однако надеялась, что до признания не дойдет. К нему я не была готова. Между тем Жан продолжал изливать душу.

— После смерти жены я думал, что мое сердце мертво. Поверьте, Зельда, я вовсе не хотел, чтобы оно ожило. Я начал бороться за счастье других, раз мне самому счастья не отпущено. Но порой мне кажется, что я остался жить не из любви к ближним, а из малодушия. Мы с женой обещали друг другу, что умрем в один день. Я не решился последовать за ней. Оставил ее одну в холодном каменном склепе. Убедил себя, будто живой смогу принести пользу другим…

Потом Сильви сказала мне, что жена Жана погибла двадцать лет назад в автокатастрофе. Она пребывала в тяжелой депрессии, пила транквилизаторы, поэтому неизвестно, сама ли она свела счеты с жизнью или просто потеряла управление под воздействием лекарств. Жан считал, что в ее смерти виноват он один. Не смог уберечь, защитить, исцелить.

После разговора с Жаном я вернулась к себе в комнату расстроенная и подавленная. Никак не могла собраться с мыслями. Боже, я не только обманула его, использовала в своих целях, но еще и разбила ему сердце… Невольно, но все же… Единственное утешение: никаких надежд я ему никогда не подавала и ответила честно, по совести, хоть тут не солгала.

От усталости ныло под ребрами. Я складывала в сумку последние мелочи: косметичку, ручки, зарядку от телефона. Руки двигались машинально, сами собой. Тревожный сумбур в голове. В третий раз моя жизнь безвозвратно меняется. Кардинально, резко, до самого основания. Процесс болезненный, неприятный, пугающий, однако я справлюсь, видит бог! Покину «Мастерскую» и окажусь в своей новой славной квартирке в старинном доме.

Стук в дверь. Наверное, за мной приехала Мариэтта. Жан предупредил, что вместо мистера Майка, который внезапно попал в больницу, придет она. Сразу вызвалась мне помочь, хотя на грузчика уж никак не похожа, что и говорить. Для Жана сделает что угодно. Она к нему неравнодушна. Мы с мистером Майком это давно заметили. Стоит Жану к ней обратиться, она вся зальется краской, встрепенется, выпрямится… Да, забавная у нас получится команда! Впрочем, с чего бы нам ссориться? Она вполне милая, доброжелательная, спокойная. Главное, уехать отсюда поскорей. Попутчики неважны. Постоянная тревога, настороженность, нетерпение вконец меня измучили. Мне все равно, с кем и как, лишь бы сейчас, не откладывая.

Я открыла дверь и обмерла. Кровь застыла в жилах, дыхание оборвалось. Мой организм — обмен веществ, циркуляция лимфы, сокращение мышц, восстановление тканей — вдруг перестал существовать. Мозг больше не посылал импульсов и сигналов, не обрабатывал информацию. Его просто-напросто не было. Время остановилось. Я умерла. Очевидно. Иначе бы не увидела в проеме двери две схожие тени, два призрака, двух юных и древних гостей из той страны, откуда обычно не возвращаются. Или они порождение моего воспаленного воображения, тлеющего безумия, оживший ночной кошмар?