Сказки Бернамского леса - Алёна Ершова

смысл не победил страх смерти, и она не вернулась на земли предков. Родовая магия не делает различия между мужчинами и женщинами. Все Сомерленды знают об этом. И Ребекка не была исключением. Потому эта показательная «смерть» вне дома - послание для меня. Только не понимаю, чего она добивается. Или это месть? Правда не помню, чтобы мы ранее с ней пересекались. Но и ни за что не поверю, что это просто сопротивление навязанному замужеству. Хотя изобретательности юной леди можно позавидовать. Только вот вопрос, как она изобразила собственную кончину. Ведь, насколько я знаю, современных специалистов не так просто провести в этом вопросе.

— Есть травки, — хмуро отозвалась Энн. Спорить с Гарольдом не хотелось. Ну конечно, как можно не желать брака с таким замечательным лэрдом! Королем, богачом, красавцем. Только вот Энн на своей шкуре испытала насколько люди бояться тех, кто на них не похож.

— Остановите машину! — просьба Гарольда больше похожая на приказ, вырвала ее из размышлений.

— Зачем?

— Вы же не хотите получить авторское блюдо «жук, фаршированный драконом». Через три минуты восход.

Энн прижалась к обочине и выключила мотор.

— Зонт дать? Погода кажется нелетной.

— Благодарю, но не стоит. — Гарольд изобразил подобие вежливой улыбки, — Костюм и так будет испорчен. Могу я попросить вас мисс сохранить мои вещи? — С этими словами он снял запонки, часы и передал Энн. После чего коротко кивнул и вышел в непогоду.

Дождь лил стеной. Плотный, промозглый, он моментально просочился сквозь одежду, превратил ее ледяные оковы. Гарольд отошел на безопасное от автомобиля расстояние и остановился, ожидая оборот. Прошла минута, другая, третья. Гарольд продрог. С него потоком лилась вода, изо рта валил пар, но тело не менялось. Давно он так не ждал прихода дракона, как сейчас. Хотелось взмыть в пасмурное небо, оставить на земле груз вопросов.

Время шло, но все оставалось как прежде. Его начали одолевать сомнения. Неужели за столько лет он впервые перепутал время восхода? И что теперь делать? Идти в машину, так неровен час превратится внутри этой несчастной жестянки, еще и девушку придавит. От мыслей об Энн озноб отступил. «А она ведь так и не сказала, почему поехала за мной. Хайд Брох упросил, не иначе».

Вдруг дождь над Гарольдом прекратился. Он поднял вверх голову и уткнулся взглядом в золотистое полотно зонта.

— Уже двенадцать минут как расцвело, мистер Хредель.

Слова эти оглушили похлеще грома. Они моментально провалились в сознание. Гарольд крутанулся и схватил Энн за плечи.

— Что? Что ты сделала? Как тебе удалось снять проклятье? Чем ты пожертвовала?

Энн удивленно хлопала глазами.

— На вас плащ надет старинный, — вместо ответа прошептала она, завороженно разглядывая расшитую золотом мантию.

Гарольд в ужасе опустил глаза. Впервые самообладание дало трещину. Он сорвал жуткую вещь с плеч. Удушающей волной накатил иррациональный страх.

— Это плащ Левиафана! Подарок Кайлех! Я не могу обернуться. Выходит, это было проклятье? Я вовсе не дракон…Айлин солгала мне. Но зачем?.. Боги! Что ты сделала Энн? Что ты натворила?! Я уже смирился со зверем внутри себя. Привык к нему!

Но Энн его не слушала. Она смотрела на золотой плащ. Темной, древней мощной силой веяло от него. Тьма внутри довольно заурчала. «Возьми его. Присвой. Он твой». Энн медленно присела и протянула к нему руку.

Каким-то шестым чувством Гарольд понял, что сейдкона не намерена очищать мерзкий плащ от тьмы. Она замерла, но зрачок не вытянулся вертикально, когда чистильщица переходила на кошачье зрение. За мгновенье до того, как Энн дотронулась до плаща, Гарольд оттолкнул ее. Мысль стремительная и ясная, прошила сознание: «Нельзя! Проклятье!» А дальше в голове сформироваться ничего не успело. Все произошло на автомате. Просто Гарольд знал, что лишь драконы могут брать проклятые вещи, лишь драконы могут избавлять их от темной силы. Он сам не успел понять, как когтистые лапы подхватили плащ, как привычно хлопнули огромные крылья, и мощное драконье тело с легкостью взмыло ввысь.

IX. В пещере и замке

Пещера ощущалась иначе. Естественно, ведь он впервые находился здесь в человеческом обличье. Прилетел драконом, но с легкостью сменил ипостась. Стоило лишь захотеть стать человеком и вуаля. Он несколько раз оборачивался пока не осознал, что полностью контролирует этот процесс. Понимание накатывало волнами. Поверить в собственную свободу с наскока не выходило.

Гарольд осмотрел свои богатства. Под лапами дракона эта куча ощущалась не столь огромной. Древние клады. Золото из гробниц и затонувших галеонов. Королевские регалии. Слитки, монеты, украшения. Всего и не счесть. Он пнул ногой золотой кубок. Много всего. Очень много. Только вот страсти былой нет. Ну металл, ну камни. Дальше то что?

Гарольд подобрал вытканный золотом плащ Левиафана. Вещь, которая пробудила его сущность и полтысячелетия отравляла жизнь, теперь совершенно не ощущалась чем-то темным. А вот Энн… над сейдконой плащ явно имел власть. Тревога за девушку отозвалась в душе низким ворчанием дракона. Отчего она не почувствовала темную силу древнего артефакта? Или напротив очень хорошо почувствовала? Что произошло с солнечной чистильщицей за тот час, что они не виделись? Гарольд сложил плащ и убрал в дальний сундук. С ним он разберется позже. Пока есть более важные вопросы.

Теперь ясно, что Айлин не лгала. Он действительно был рожден драконом. Проклятый плащ насильно пробудил его сущность и лишил воли к обороту.

Кайлех – жуткая сида, хотела себе ручного зверя. А еще она спешила. Потому привязала магию к гордыне. Тоже ничего хорошего, но столетия одиночества и мытарств избавили от этого недуга. Но зацепи сида нечто более основательное, глубокое жизни не хватило бы избавится. Гарольда передернуло. Морок слепого очарования спал. Отпустило так резко и неожиданно, что из груди вырвался рваный выдох. Белое лицо Кайлех больше не казалось прекрасным, а голос не будоражил воспоминания.

Только освободившись от оков, Гарольд понял, что все это время был пленником. Даже смерть сиды не подарила свободу. Он ненавидел Кайлех, и подспудно желал, чтобы та возродилась вновь. И вот наваждение спало, вместе с ним исчезла и разъедавшая душу ненависть. Словно отпустила враз многолетняя судорога. Только какова цена свободы? Айлин говорила про жертву. И это возвращает к событиям минувшей ночи. Энн немного про себя рассказала. Еще меньше он понял. Но именно она сняла