Бабье лето медвежатника - Енё Рэйтё

К тому времени Флора уже покинула труппу и уехала со своим супругом, и я впал в тяжелую депрессию, чем, в общем-то, и объясняются дальнейшие события. Я наспех собирал свои пожитки, вознамерившись бежать из города, когда вдруг неожиданно нагрянул мой отец, с которым мы уже несколько лет не общались. Он сообщил сенсационную новость: некий Паоло, невесть откуда взявшийся в наших краях, провел в Филиппоне несколько месяцев, собирая доказательства вины графа Монтагеззы в убийстве Прентина и нашего незаконного владения шахтами, с чем и отбывает сегодня в Нью-Йорк. Для Филиппона это означало полную катастрофу – позор и разорение. А посему девять отцов города приняли решение: во имя общего блага убрать Паоло, прежде чем собранное им досье попадет куда следует. Отец же мой рассуждал следующим образом:

– Твой порочный образ жизни вынуждает тебя к бегству. Отчего бы тебе не сделать хоть что-то во искупление своих многочисленных грехов? Возьми на себя вину за убийство Паоло, спаси город и беги на все четыре стороны. Уноси с собой свои прегрешения и наш грех – мы бы никогда не пошли на такое, но у нас безвыходное положение.

У них безвыходное положение, и мне не оставляют выхода. Короче говоря, я не раздумывая подмахнул бумагу, где сознавался в содеянном. Подмахнул, хотя Паоло этого сроду в глаза не видел и даже не знал, кто он такой.

Затем я простился с Банни. Она не знала ни о причинах моего отъезда, ни об истории с Паоло. Вбила себе в голову, будто бы я решил исправиться, встать на путь истинный, начать новую жизнь, а как только обоснуюсь на новом месте и смогу обеспечить существование нам обоим, вызову ее к себе. Деньгами на дорогу меня тоже снабдила Банни.

Забежал я попрощаться и к той женщине, которая ждала от меня ребенка. Там меня поджидал сюрприз: разгневанный братец, о существовании которого я даже не подозревал, призвал меня к ответу. Слово за слово, завязалась драка, и в результате на память о Филиппоне я увез пулю в плече.

О том, как разворачивались события дальше, я узнал уже из писем отца и Банни. Девять граждан города сочинили какой-то хитроумный документ, сводящий на нет алиби каждого из них в отдельности: таким образом, если бы мое признание не сняло с них подозрения, все они в равной степени делили ответственность.

Затем произошла поистине мистическая история. Под покровом ночи девятеро мужчин поджидали Паоло у дороги, на краю леса. Показался Паоло – в черном плаще и широкополой испанской шляпе. На расстоянии за ним следовала девочка-подросток в двуколке, она везла на вокзал его багаж. В том месте, где дорога вплотную подступала к обрыву, злоумышленники выскочили из леса, сорвали с испанца плащ, столкнули Паоло в реку и скрылись. Вскоре подоспела девочка с двуколкой, но путешественника и след простыл. Она обратилась в полицию, и в результате расследования в воде была обнаружена шляпа, а на дороге – капли крови из раны жертвы, когда Паоло оглушили ударом по голове. Мертвое тело, по всей видимости, унесло быстрым течением. Полицейские заявились с обыском на квартиру Паоло, и тут их подстерегала неожиданность: Паоло был застрелен. По всем признакам убийство произошло совсем недавно. Тогда и поползли слухи по городу, будто бы неприкаянная душа убиенного Прентина время от времени наведывается к нам с того света. Прентин над всеми царь и бог, распоряжения, которые он посылает городским властям в машинописном виде, требуется неукоснительно выполнять, тем более что таинственное досье с обличительными документами – то самое, что искал Паоло, – находится у него.

Стало быть, кого-то убили в лесу (до сих пор неизвестно, кого именно), и кто-то прикончил Паоло у него дома перед самым приходом полиции. Теперь пресловутое досье находится в руках у затаившегося шантажиста, который в любой момент может дать ему ход. Разоблачение убийства ляжет на горожан позорным клеймом, обнародование документов из досье обречет их на нищету. В нынешней борьбе участвуют четверо: Вуперин – во главе Равиана, Бернс, возглавляющий филиппонцев, Вандрамас, действующий в интересах мексиканских наследников, и некий неведомый властелин, который всех держит в руках. Кто такой Прентин, не знает ни одна душа, однако его письменные приказы выполняются безоговорочно.

2

Меж тем неразбериха в Филиппоне все усиливалась.

«Кто же такой этот Прентин?» – ломал голову Пенкрофт, пробираясь задворками.

Как обуздать страсти, невольно спровоцированные им? Ведь последствия могут оказаться роковыми.

Пенкрофт поравнялся с выходящим в сад окном, откуда доносились обрывки тихого разговора, и остановился, прислушиваясь.

– Он решил пожертвовать собой.

– А я ему ни на грош не верю! По-моему, он опять замышляет какую-то каверзу.

– Ваш долг – сказать правду.

– Правда – оружие обоюдоострое… – шепотом ответил собеседник.

– Как бы то ни было, главное – положить конец этому проклятию, избавиться от Прентина! Знайте же, что Паоло оставил в Равиане, у Пипо, какую-то подсказку, наводящую на след. Кто такой Пипо, я не знаю, но в сейфе у него хранится важная бумага насчет досье.

– Где же само досье?

– Перескажите мне, – женщина перешла на шепот, – предсмертные слова Паоло… А я скажу потом, будто сама от него слышала.

– Паоло сказал, что мой долг – восстановить честь Вальтера. Но если я не узнаю, где досье, Вальтера повесят.

– Мне неизвестно, где оно находится. Но если вам поручено снять с Вальтера обвинение, тогда вы должны…

Ну, и дела! Получается, что здесь ключ к разгадке, – значит, надо его раздобыть. Если под каждым окошком подслушивать, в конце концов во всех тайнах разберешься. Что это за досье чертово, если от него так много зависит? Ладно, начнем по порядку!..

Пенкрофт взобрался на подоконник и соскочил в комнату. Револьвера у него не было, ну да в комнате все равно не видно.

– Руки вверх! – на всякий случай крикнул он. – Дом окружен. Одно движение – и я стреляю!

В полумраке комнаты едва различались два силуэта, один – и правда женский. Женщина приглушенно вскрикнула.

– Мы целый час ведем наблюдение за домом! – продолжал Пенкрофт. – Что сказал Паоло перед смертью? Выкладывайте, да поживее!

– Бен! – послышался женский голос. – Господи, Бен!

Из угла доносилось тяжелое дыхание человека. Кто бы это мог быть?… Главное не ослаблять напора, – подсказывала Пенкрофту интуиция.

– Отвечай! Если в точности передашь последние слова Паоло и мы узнаем, где находится досье, я сохраню тебе жизнь. Если нет – повешу собственными руками.

– Я полагаюсь на тебя… – прошептал мужчина. – Не забудешь же ты, что я был другом твоего отца.

Вот-те раз: доктор Гонсалес, специалист по части сногсшибательных ударов!

– Когда я подоспел сюда, Паоло был уже при смерти.

Пенкрофт упустил из виду, что на него падает свет луны и нетрудно заметить: он без оружия. Зато доктор был вооружен. Лицо его исказилось от ярости, едва он понял, что его провели.

– Ни с места! – прошипел Гонсалес. – Иначе продырявлю тебя насквозь, шут гороховый!

Внезапно в комнате вспыхнул свет, и все трое, ослепленные, заморгали глазами.

– Руки вверх! – раздался чей-то звонкий голос.

На пороге стоял Дик – в ночной рубашке и с револьвером.

3

От неожиданности Гонсалес послушно поднял руки и застыл на месте. В ту же секунду у него вырвали оружие, и кулак Пенкрофта мощным ударом отправил его в дальний угол комнаты. Незадачливый доктор свалился мешком. У Дика вырвался одобрительный возглас.

– Спасибо, сеньор! – с чувством произнес Пенкрофт.

– Я всего лишь выполнил свой долг.

– Боже правый!.. Бен…

Перед ним стояла мать Дика.

Смолоду она, вероятно, была очень красива, однако южанки рано стареют, а перенесенные лишения и беды отпечатались на ее лице морщинами, запавшими глазами и темными кругами под глазами.

– Сейчас не время для душевных бесед. Я покрепче свяжу этого субъекта, а вы подержите его где-нибудь в подвале, покуда я не вернусь из Равиана. Необходимо найти этого Пипо!

– Не ходи! – в ужасе прошептала женщина.

– Я должен! Главное, стерегите этого человека! – Он перевел взгляд на Дика. – Сеньор! Надеюсь на вас. Будьте начеку, и оружие все время держите наготове.

– Будет сделано, не сомневайтесь, сеньор!

– По рукам!

Гонсалеса связали, заткнули ему рот кляпом и оттащили в подвал. К тому времени, как Пенкрофт поднялся наверх, женщина слегка привела себя в порядок и сейчас наспех расчесывала волосы. «Интересный народ эти женщины, – подумалось Пенкрофту. – Даже в моменты крайней опасности заботятся о своей внешности». Почему, скажем, ему самому в голову не пришло, что, может, вид у него взъерошенный?

– Бен!.. Я и мечтать не смела, что когда-нибудь увижу тебя!

– Что тут такого особенного?…

– Мне не следовало бы разговаривать с тобой, но тем не менее…