Сами мы не местные - Ю. Жукова

— О, так ты хочешь сказать, что у меня в ближайшее время будет много клиентов? — не выдерживаю я.

— Будет, будет, — ворчит Алтонгирел. — А ты и рада, что хорошему человеку плохо!

— Ничего подобного, просто прикидываю перспективы.

— Ну да, — продолжает он в том же тоне. — Перспективы… Замужняя женщина, супруг всем обеспечивает, о чём только мечтать можно, и на тебе, работает! Вот стыдобища! Ты хоть понимаешь, как Азамат выглядит в этой ситуации?

— Да ладно тебе, Алтонгирел, — примирительно говорит Азамат. — Она ведь такая необычная, от неё и не ждут нормального поведения. Ну подумаешь, хочется человеку собственный доход иметь…

— Да не будет никто ей платить! — отмахивается Алтонгирел. — Ну ты сам подумай, кто станет давать деньги чужой жене за работу? Тем более, если все знают, что муж богатый? Это тебе «ну подумаешь», а нормальный мужик бы за такое рёбра ломать пошёл!

— Интересненькое дело, а что же, предполагается, что я бесплатно лечить должна? Или за еду? — встреваю я.

— Да нет, просто будут платить целителю. Ты же вроде как вместо него, — пожимает плечами Алтонгирел.

— Ну, а он будет мне отдавать?

Азамат поджимает губы.

— Это вряд ли. Я, конечно, с ним поговорю на эту тему, но он никогда с Муданга не вылетал и вряд ли поймёт… Что-то он тебе давать будет, вроде как ребёнку карманные деньги, хотя и то будет считать, что это я должен делать.

— Просто чудесно, — бормочу я расстроенно. Что-то мне резко разонравилось на этой чудесной планете… Карманные деньги, тоже мне… А как там насчёт моей ставки в команде, на которую я шла? — Слушай, Азамат, всё это чушь. Я ведь с тобой контракт заключила, правильно? Ты мне по нему должен платить, на это есть документ в межпланетной юрбазе. И ты на моё имя открывал счёт, так ведь? Значит, теперь, если я кого-то лечу, они должны платить тебе, а ты это будешь переводить на мой счёт, вот и всё. И пенсионные отчисления тут, и налоги уплачены. А если кто заартачится, что за женскую работу не платят, вот тут уже ты можешь пригрозить переломанными рёбрами. Как тебе такой план?

Оба мужика на несколько секунд замолкают, прикидывая, потом обмениваются взглядами.

— Хороший план, — говорит Азамат. — Удачный.

— Только тебе придётся всем объяснять про контракт и суровое земное законодательство, — добавляет Алтонгирел. — Иначе Азамата сочтут жадиной и эксплуататором. А так — закон есть закон, это все понимают. И если ты собираешься таким образом зарабатывать много лет, лучше накинь срок контракта, а то если скажешь, что на год, а на следующий перезаключишь, то тебя не поймут.

— Боже, Алтоша, неужели я слышу от тебя дельный совет? — не выдерживаю я и тут же проклинаю всё на свете, потому что приходится объяснять, что это я сделала с его прекрасным именем и надо ли на это обижаться. Заодно выяснила, что оно означает «золотой свет». Да уж, солнышко… Наконец он уходит.

Мы с Азаматом так и стоим на улице, он всё чешет за ухом своего коня.

— А твоё имя значит что-то типа «великий вождь»? — спрашиваю.

— А ты откуда знаешь? Унгуца подоила?

— Нет, просто у нас на Земле это имя тоже есть.

— Да? — он страшно удивляется. — А ещё какие-нибудь местные имена у вас есть?

— По-моему, есть Дорчжи, хотя немного по-другому звучит. Тирбиш тоже есть, только немного с другим произношением. Это ведь значит «не тот», да?

— Да, да, так называют, чтобы отвести шакала, если ребёнок рождается слабым или больным.

— Угу, в земных энциклопедиях имён то же самое написано, только вместо шакала другой демон. Так что не удивляйся, бывают и международные имена.

— Здорово, — улыбается он. — Значит, мы и правда когда-то пришли с Земли.

— Слушай! — я вспоминаю, что давно хотела спросить. — А что значит слово «бормол»?

— А это просто звук, как они гремят в коробочке. У них есть ещё другое, истинное название, но Старейшины стали их так называть между собой, и это приросло.

Наконец Азамат отводит лошадей в… ой, а у нас, оказывается, есть стойла! Вон там в кустах за сараем ещё домик стоит, а в нём натурально три загончика для муданжских исполинских коней. В этих бешеных кустах тут небоскрёб потерять можно, право слово. Маму бы сюда запустить, да где ж её возьмёшь…

Пудинг, по-моему, сразу отрубается, а вот Князь явно недоволен, что на сегодня развлекательная программа закончена.

— А что они есть будут? — интересуюсь, обозревая тёмный сарай.

— Сейчас Тирбишев младший брат подойдёт с кормом, я с ним ещё вчера договорился. Парень лошадей обожает, вот и пусть поработает с ними, то и деньги в семью. А если хорошо справляться будет, я ему на будущий год жеребца подарю.

Мы забуряемся обратно в дом, где оба наши постояльца уже просятся баиньки, так что продолжение урока приходится перенести в спальню. Мы растягиваемся на стопке одеяломатрасов, которая служит тут кроватью, и принимаемся листать пластиковые книжки с яркими блестящими картинками. Муданжцы не жалеют краски на свою этнографическую литературу, и если в узоре что-то вышито серебром и золотом или украшено драгоценными камнями, то на фотографиях оно отпечатано сверкающей краской.

— Ну как, — спрашивает Азамат, — есть идеи, что будешь плести?

— Я думаю, надо начать с чего-нибудь простого и милого. Пустить по контуру вот такие примитивные молоточки, а в серединке… ну не знаю, что попроще можно красиво сделать? Вот тут где-то красивая картинка мелькала…

— Я думаю, тебе надо начать с воды. У тебя много синих ниток? Ладно, завтра покажу тебе магазин, где всё это продаётся. Вот смотри, простая картинка. Синий ромб, по углам рога, в середине узор из стилизованных рыбок. В принципе, это пожелание удачной рыбалки, но с молитвой по кругу получится вообще пожелание удачи и благоволения водной стихии.

— Звучит убедительно. А почему ты думаешь, что мне именно с воды надо начинать? Она самая простая?

Азамат делает странный жест руками — разводит и роняет.

— Я даже не знаю, с чего начать объяснять… Вода — женская стихия, особенно важная во время беременности. Воду на Муданг принесла Укун-Танив, а ты ей родственница. Сейчас весна, и это время воды… Лиза, тут надо искать специальные причины, чтобы начать с чего-то другого!

— Хм, как скажешь. А какая стихия — мужская? Земля?

— Нет, конечно. У тех, кто живёт на Муданге — это огонь. Земля — это сосуд жизни, из неё рождается наша пища, в неё же уходят наши мёртвые. Небо — стихия богов и странников, то есть, тех, кто не живёт на планете.

Я хотела было спросить, почему небо, а не воздух, но вспомнила, что в муданжском это почти одно и то же слово. То ли я не расслышала, то ли разницы нет. У меня есть более насущный вопрос.

— А как это с цветами соотносится? Вода синяя, а дальше?

— Вода синяя или зелёная, это зависит от того, с чем она сочетается. Небо синее, белое или жёлтое. Поэтому если у тебя небо и вода, то их надо красить по-разному. Земля зелёная или коричневая. Огонь жёлтый или оранжевый.

— А красный?

— А это люди.

— Они тоже стихия?

— Да нет, какая из людей стихия, они же везде… Просто люди. Красным можно что угодно красить, получится просто смысловое выделение, дескать, тебе вот это важно. Только учти, что красные нитки, которые у нас делают, быстро выцветают, их надо подновлять, так что лучше не усердствовать.

Хм! А кто сказал, что я должна вышивать муданжскими нитками? На Земле-то уж научились делать стойкие красители. Ладно, пока надо освоиться с техникой, а там уже буду переделывать под себя. Я зарисовываю себе этот и ещё несколько согласованных с Азаматом простых узоров, после чего мы откладываем книжки и переходим к занятию, более соответствующему нашему положению. А потом мне всю ночь снится верховая езда по пересечённой местности.

На следующий день Азамат, как и обещал, отводит меня в магазин. Это первый муданжский магазин, в котором я была, и мне, конечно, интересно.

Мы звоним в домофон у калитки небольшого опрятного домика, и нам открывают без спросу. Витриной этому заведению служат два больших верандных окна и резная вывеска над дверью «Козьи, овечьи, оленьи».

— Козьи что? — немедленно спрашиваю я.

— Шкуры. Ребята, которые работают по коже и шерсти, обычно ленятся уточнять.

Мы заходим по крутому крыльцу внутрь. На веранде очень светло, и не только из-за больших окон. В потолке светятся десятка полтора маленьких экономных лампочек, так что теней нет вообще, и все мотки шерсти сияют чистым цветом. А их тут есть… Собственно, половина веранды заставлена стеклянными этажерками, на которых разложены стандартные мотки. Пастельных цветов очень мало, всё сочное, чистое и яркое. Правая половина веранды увешена изделиями из кожи — обувью, куртками, какими-то ковриками с резными орнаментами, всевозможными чехлами, поясами, хайратниками…