Караван счастья - Оксана Булгакова

Дорога пробита на авиационной высоте. Не хватает кислорода машине. Не хватает дыхания человеку. Булыжники притаились, словно разбредшиеся по долине овцы. Они ожидают лишь первого ветра, чтобы снести, смять, удушить все живое. Худо бывает путнику, когда «говорит» Памир. Даже случается, что совсем не слабые шоферы после первого же рейса по Долине Смерчей спешат навсегда расстаться с Памиром.

А как же тогда, в январе 36-го?

Беда пришла осенью: на два месяца раньше началась на Восточном Памире зима. Бураны и метели чудовищной силы похоронили под 20-метровым снежным покровом автопоезд из 75 машин с продуктами — весь памирский транспорт, что вез недавно построенным трактом запасы на зиму в высокогорное селение Мургаб и соседние с ним пограничные кишлаки. Люди оказались обречены на голод. Единственный путь через перевалы, не закрытые снегом, вел через кордон. Банды басмачей, лишь за три года до этого окончательно изгнанные отсюда, вновь подошли к границе.

Всякая мысль о спасательной экспедиции казалась нереальной. Ведь еще никогда и никто не пересекал Памир зимой. Даже караваны верблюдов, застигнутые ранним снегом, зимовали в предгорных кишлаках.

И все-таки экспедиция состоялась.

На старой фотографии — несколько парней у трактора, одни в шинелях и буденовках, другие в зимних ватниках, надвинутых на глаза шапках. Ремонтируют. Но что это? Челябинский трактор! Только ни кабины, ни даже просто крыши над головой водителя.

Собеседник наш внимательно всматривается в лица на фотографии. Мы все — в ожидании. Утром, в Мургабском райкоме партии, взглянув на привезенные нами снимки, секретарь Гожо Бердыбаевич Бердыбаев ахнул: «Борошо Станкулов! Пастух из колхоза «Мургаб»! Едем к нему!»

И сейчас Борошо Станкулов узнает себя. Медленно отрывает он удивленный взгляд от фотографии — и не предполагал, что где-то может быть такой снимок, — озадаченно смотрит на нас: «Мен. Это я». И не видит он уже ни нас, гостей, ни своих яков, которые, воспользовавшись случаем, разбежались по всей долине, — человек заглянул в прошлое. Он тяжело думает, молчит. Потом старательно выговаривает по-русски.

— Шофером шел. Дорога была тогда тяжелой. Очень тяжелой. Как в сорок первом.

Борошо — фронтовик. По пути сюда Бердыбаев рассказал, что Станкулов освобождал Польшу, Румынию, Чехословакию, брал Берлин. «Как в сорок первом» — это сравнение фронтовика. Ему можно верить.

И вот еще один разговор. За четыреста километров от памирского пастбища, где мы беседовали с Борошо Станкуловым, в Оше, в городском сквере. С ветеранами Памирской дороги. Заслуженный водитель Таджикской ССР, кавалер ордена Ленина Я. С. Суходольский в тот год уже был шофером. С. А. Поважный в походе ремонтировал тракторы и машины. Г. И. Гернер был механиком тракторного парка, П. Г. Михайленко в экспедиции не участвовал, но именно он собрал и сохранил фотографии, которым сегодня нет цены.

— Были до этого случаи, чтобы зимой пересекали Памир?

— Нет. За всю историю ни разу.

— А без тракторов могли бы пройти?

— Нет. Никак.

— А если бы экспедиция не прошла, что стало бы с Мургабом?

— Кто не помер с голоду, вынужден был бы уйти за границу.

При нашем разговоре как бы незримо присутствует и участвует в нем еще один человек. Это он дерзнул тогда вопреки прогнозам скептиков сказать: «Советские автомобили и тракторы пройдут». Руководитель экспедиции, заместитель командующего Среднеазиатским военным округом — Ока Иванович Городовиков. Удивительный человек: друг и соратник С. М. Буденного и К. Е. Ворошилова, ко времени экспедиции он был уже кавалером трех орденов. Звание Героя Советского Союза ему присвоят лишь через 22 года, но уже в 30-е годы за ним шла легендарная слава героя гражданской войны. Свою статью «Поход через страну смерчей», эту хрестоматию мужества, он написал за год до Великой Отечественной войны. Теперь ее страницы словно оживали, участвуя в нашем разговоре, а собеседники мои дополняли их новыми подробностями, интереснейшими деталями.

Г. И. Гернер:

— Ока Иванович Городовиков со своими саперами прибыл на Памир на «клейтраках». Построили 18 саней-прицепов к тракторам, «треугольники» для расчистки снега и в конце декабря двинулись в путь. Первые 160 километров прошли быстро. И перевал Чигирчик без трудностей преодолели. А вот после Ак-Бассаги началось!..

О. И. Городовиков:

«Машины пробирались по дороге-карнизу, висящему над бездонной пропастью. Справа темнела высокая стена, слева — обрыв, черная пустота, колеса буксовали… Чтобы добраться до передней машины, пришлось стать цирковым артистом. Залезешь в кузов, с кузова перекарабкаешься на радиатор, с радиатора прыгаешь в кузов следующего грузовика. Обойти машины негде — сорвешься в пропасть».

Г. И. Гернер:

— Перевал Талдык уже взять не смогли. Саперы работали даже при лунном свете. Говорили тогда, что по 100 кубометров снега на человека подрывали в сутки. Да только все без толку. Отказали «клейтраки», полетели у них гусеницы. Колонна — ни с места. А что саперы наработали — все снегом новым покрылось. Что делать? «Клейтраки» — машины заморские, на такие прогулки не рассчитаны. Впереди еще труднее будет. А без тракторов не пройти. Работали тогда на Памире еще харьковские — ХТЗ, так они колесные, зимой идти совсем не могут. Городовиков приказал собрать в округе все тракторы ЧТЗ. Всего-то их оказалось в предгорных хозяйствах 11 штук. Из первого выпуска заводского, недавно их и получили — С-60. Лигроиновые, ломиком заводились. Водитель сидит на морозе в 48 градусов, ветер его задувает, снег заваливает — кабин-то ведь не было. А трактор идет. Впереди саперы траншеи прокладывают, он за ними расчищает. Следом — сани-прицепы, машины с грузом.

С. А. Поважный:

— Шли по 700 метров в сутки, по два километра. Алайскую долину — 25 километров — четверо суток проходили. На перевале Талдык первый бой выдержали. Обвалы там — по двадцать метров высотой, в полтора километра длиной. Рвали арчу и ее, как шпалы, укладывали на дорогу, сверху укатывали тракторами, топили снег и заливали водой. Потом пропускали машины. Да еще заметьте, что никто нам указателей не расставил: дескать осторожно — пропасть. Бывало, срывались машины.

Я. С. Суходольский:

— Сейчас вспоминаешь — поражаешься. У меня на глазах один ЧТЗ свалился с серпантина вниз, перелетел на другой его виток. Глубина снега спасла водителя. Смотрю, вылез он из сугроба и опять за рычаги. А как в Алайскую долину вышли, из кабины по 50 часов не выходили, моторы не останавливали совсем. Нельзя: минута — и разморозится радиатор, вода за секунды остывала. Высота снега огромная. Пришлось прорубать траншеи.

О. И. Городовиков:

«Мне вспомнилась книга Жюля Верна «80 000 километров под водой». Когда «Наутилус» застрял во льдах, его обитатели вышли из лодки и прорубали в сплошном льду туннель при свете факела. Точно такая же картина предстала перед моими глазами. Восемьдесят рабочих и бойцов прорывали туннель в глубоком снегу. Красные огни факелов, сделанных из тряпок, вымоченных в бензине, скользили по белым двенадцатиметровым стенам.

…Прошло несколько часов. Наконец туннель был прорыт. В снегу зияла черная узкая дыра. Шофер головной машины дал газ и… дно туннеля, не выдержав тяжести нагруженной трехтонки, осело. В горах раздался грохот. Сплошная снежная туча обрушилась сверху. Многочасовая работа пропала даром…

…Глубокой ночью мы, совсем выбившись из сил, снова прорывали туннель».

Г. И. Гернер:

— Где машины не могли идти, вперед шли ЧТЗ. Так и на Алае. Через новый туннель машины переправляли порожняком — на буксире. Разгрузили их — и вперед ЧТЗ. Сперва тракторы машину тянут, потом груз ей доставят. Снова погрузка. И так все машины прошли. А всего-то их сотни три было. Наша колонна за двое суток двенадцать километров одолела.

Киргизы-проводники, которые сопровождали нас из Оша, обратно повернули: впереди Маркан-Су — Долина Смерчей. «Если птица туда залетит, сгорят крылья. Если зверь забредет, сгорят ноги. Там живут дивы. Еще никого не пускали они зимой в свои владения. Кто прошел Алайскую долину, сгинет в Маркан-Су».

О. И. Городовиков:

«Мы вступили в угрюмое темное ущелье. Огромные стены висели над нами. И вдруг неизвестно откуда появился снежный смерч. Снежный крутящийся столб несся с огромной быстротой, сваливая с ног людей, сдвигая в сторону нагруженные трехтонки, как спичечные коробки, выл, гудел.

Никогда в жизни я не видел ничего подобного! Я вспомнил переход через Гнилое море — Сиваш, самые лихие кавалерийские атаки…

Смерч пронесся через всю колонну и исчез позади.

…С трудом мы добрались до головной машины. Перед ней возвышалась снежная стена. Все, что было проделано саперами за день невероятного труда, пошло насмарку.