Ложные надежды (СИ) - "Нельма"

Опасно задержав дыхание, я шокировано уставилась на то, как тугой поток воды хлещет по красному пятну с медленно вздувающимся прозрачным пузырём. Не чувствовала ни боли, ни страха, только странно-неприятное давление в груди, словно там тоже наливался огромный, распирающий изнутри пузырь.

— Где у вас аптечка? — спокойный и ровный голос Зайцева доносился будто из-за стены, и я пришла в себя резко, словно получив звонкую пощёчину от собственного сознания, настойчиво повторяющего, что мне давно пора перестать притворяться слабой и беспомощной.

— В гостиной, шкафчик под телевизором, — он оставил меня в одиночестве, и, громко выдохнув из себя всё скопившееся вместе с воздухом в лёгких напряжение, я просто опустилась на ближайший стул, наконец разжала всё это время сжатую в кулак здоровую руку и ещё раз посмотрела на крестик, оставивший на ладони красные отметины.

Он вернулся со старым кожаным чемоданчиком, где бабушка хранила лекарства, и начал копошиться в нём, перебирая попадающиеся под руку тюбики и украдкой поглядывая в мою сторону.

— Ты отлично держалась. Если бы я мамин потерял, — он рефлекторно коснулся пальцами тонкой замызганной верёвки, видневшейся из-под ворота футболки, — не знаю, что бы стал делать.

— Смирился бы с этим, — ответ вылетел из меня сам собой, как маленькая ядовитая стрела обиды, которой хотелось смертельно его ранить. За то, что у других не получалось обращаться со мной, как с ребёнком, а у него — да. За то, что против воли делилась с ним самым сокровенным. За то, что мне слишком часто казалось, будто он меня понимал, но быть так категорически не должно.

Взгляд Кирилла был тяжёлый, тёмный, словно вглядываешься в глубокий колодец, где под хмурым дождливым небом можно различить только зелёные пятна плесени и переливы затухшей воды, плескавшейся где-то на самом дне. Чем дольше смотришь на него, тем отчётливей чувствуешь, как мутная ледяная вода обхватывает с головой и утягивает вниз, заливается в рот и медленно, с наслаждением убивает тебя.

От него вообще всегда пахло смертью. Могильным холодом. Дождём. И тем самым хвойным лесом, куда меня всегда необъяснимо тянуло.

Он ничего не говорил, но кажется, будто требовал ответа. В том, с каким ледяным спокойствием выкладывал на стол тюбик с какой-то мазью, как вскрывал потёртую упаковку с бинтом, как выжидающе смотрел всё это время. И мне пришлось сдаться, пойти на попятную в только что начавшейся войне со своей эмоциональностью, так не вовремя решившей прорасти сквозь гиблую чёрствую землю.

— Когда привыкаешь ничего не иметь, смириться с потерей не так уж сложно, — прошептала я и отвела от него взгляд. Небо за окном медленно затягивалось грязной ватой дождевых облаков.

========== Глава 5. ==========

— Когда мы будем запускать программу? — спрашиваю у Глеба ещё до того, как он успевает опуститься на бархатный стул напротив, и сразу же отмечаю недовольную мину, появившуюся на его лице.

Да-да, я помню, что о делах лучше не разговаривать в общественных местах, но в кафе сегодня на удивление немноголюдно, а страстно сосущаяся парочка студентов в углу не похожа на подосланных шпионов. По крайней мере со стороны все попытки мальчишки залезть своей подружке в трусики незаметно для окружающих не выглядят наигранными.

— Ответ на этот вопрос знает только Кирилл, — он смотрит на меня испытующе и наверняка замечает разочарование от прозвучавших только что слов. Потому что мы оба знаем, что спрашивать у Зайцева я не буду, несмотря на то, что оба уверены — мне бы он ответил.

Вот что самое паршивое в этой ситуации — вновь возникающее ощущение того, что я действительно значу для него что-то особенное. Когда-то давно подобное заблуждение уже закончилось для меня очень болезненно.

— Вика почти в ультимативной форме требует познакомить её с Ромой, — неохотно озвучиваю свою проблему, ни на мгновение не сомневаясь, что именно Измайлов сможет в полной мере понять всю суть. Вика любопытна, настойчива и очень проницательна, а у меня заканчиваются разумные объяснения, почему я прячу от неё парня, с которым практически живу вот уже два с половиной месяца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Два с половиной месяца открытого присутствия Кирилла в моей жизни. Каких-то чёртовых два месяца и три личных встречи стёрли границу, усердно возводимую мной долгих десять лет.

— Так познакомь их. Думаешь, Ромка не справится?

— А ты думаешь, я справлюсь? — пытаюсь поймать его взгляд, чтобы понять, издевается ли он или правда не видит во всём этом проблемы. Увы, ореховые глаза Глеба только насмешливо блестят в приглушённом свете кофейни, а на расслабленном лице вовсю красуется умиротворённо-беззаботное выражение. — Одно дело просто врать Вике о том, какой Рома замечательный, и совсем другое — разыгрывать перед ней счастливые отношения двух влюблённых.

— С тем парнем из вашего ВУЗа ты тоже от счастья не светилась, так что она ничего не заметит, — в его голосе проскальзывает ехидная нотка, которая отчего-то сильно меня коробит. Я ведь уже давно поняла, что находилась под контролем у Зайцева с первого дня приезда в Москву, но степень осведомлённости Глеба обо всех аспектах моей жизни всё равно удивляет.

— Ты лично следил за мной?

— Приглядывал, — хмыкает Глеб, — для слежки у нас есть отдельные люди, но привлекать их было бы очень опасно, ведь рано или поздно у них могли возникнуть вопросы, кто ты такая. А мы сделали всё возможное, чтобы никто в этом городе не мог связать тебя с сестрой.

— Я думала, ты у Войцеховских большой начальник.

— Я работаю только на Кирилла. Занимаюсь самыми важными проектами, о которых никто не должен знать, вроде того, в котором мы участвуем сейчас.

— И при этом больше трёх лет подрабатывал моей нянькой? — мне хочется нагло ухмыльнутся, но естественное любопытство одерживает верх, и на Глеба я смотрю пристально и выжидающе, не собираюсь давать ему ни единой возможности увести этот разговор в другом направлении.

— Самые спокойные три с половиной года в моей карьере. Никаких тебе попыток покушения, разборок и прочего дерьма, участвуя в котором никогда не знаешь, доживёшь ли до конца дня. Спасибо той Викиной подружке, что мне пришлось выйти из тени — ещё и развлёкся с вами от души, — он улыбается широко, поддразнивает, вопросительно приподнимает бровь, заметив мой хмурый и сосредоточенный взгляд.

— Я не верю тебе, — уверенно выдаю я и игнорирую недовольное фыркание Измайлова, как всегда держащегося с королевским спокойствием. Его вряд ли получится прошибить чем-либо и заставить признаться, но я буду пытаться до последнего. — Зачем нужно было следить за каждым моим движением столько лет подряд? Почему именно ты?

— Меня попросил Кирилл, ты ведь и сама об этом знаешь, — равнодушно пожимает плечами, жестом подзывает к нам официантку, трижды нервно поправляющую причёску, прежде чем подойти ближе и принять у него заказ. Я молча наблюдаю, как он невзначай улыбается молоденькой девушке и просит принести десерт на её вкус, а она растекается сладким ручейком, косится на безымянный палец на его правой руке и следом на угрюмую меня, оценивая свои шансы.

Да, браво, Глеб! Я и так догадывалась, что он ни разу по-настоящему не пытался понравиться ни мне, ни Вике. И нет смысла бить себя кулаком в грудь и утверждать, что мне хватило бы стойкости не закончить одну из наших встреч в постели, если бы он сам хоть единожды приложил к этому усилия.

Интересно, а спать со мной ему начальник открыто запретил, или это само собой подразумевалось?

— Хотя были у меня и личные причины заниматься этим, — тихо добавляет он, потирает подбородок и смотрит на меня с издёвкой, будто смог прочитать мои мысли и теперь изощрённо мстит за них. Официантка ставит перед ним чашку эспрессо и внаглую стреляет глазками напоследок, на краю белоснежной салфетки виднеется наспех накарябанный авторучкой номер телефона, на который Глеб смотрит с безразличием, словно не сам только что распускал свой павлиний хвост.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Какие, Глеб? — в последнее мгновение понимаю, что я уже сижу на самом краю дивана, грудью навалившись на стол, но пытаюсь придвинуться ещё ближе к нему, наседаю и отчаянно желаю добиться хоть какой-то правды.