Стоять, бояться, раздеваться! - Мария Сергеевна Коваленко

– Никаких девочек и мальчиков в этом доме. – Одна только мысль о «мальчиках» заставила пальцы сжаться в кулаки. – Не хочешь париться или играть – спи!

Последнее предложение Бадоев проревел чуть громче, чем следовало. С самоконтролем определенно были какие-то неполадки. Но Вероника этого будто и не заметила.

– Не так я представляла свой отпуск. Особенно в Новый год.

Она сама убрала масло в холодильник, сгрузила в умывальник посуду и тут же принялась за мытье.

– Насколько помню, кто-то говорил, что не празднует.

– Но это не значит, что я, как медведица, ищу себе берлогу и впадаю в спячку до окончания праздников!

– Медведица?

Часы на руках откровенно намекали, что Руслан уже опоздал, что ни за что ему не добраться к утренней планерке, но кое-что другое, непривычное, оказалось сильнее.

– А ты попробуй! – Он шагнул к своей гну. Бедрами вжался в ее ягодицы. И чуть не зашипел от резкого кайфа. Будто обезболивающее к ране приложили. – Вдруг понравится.

Глава 14. По разные стороны баррикад

Вероника и представить не могла, что может понравиться в отрезанном от цивилизации доме. Даже в провинции, из которой она десять лет назад выбралась, везде была связь и интернет.

Здесь же без обычных развлечений оставалось только есть, спать да париться.

Первое и второе Веронику не прельщало от слова «совсем». К кровати после всего того, что на ней происходило, и приближаться было боязно. Слишком хорошо помнила, как срывала голос от крика и будто последняя похотливая шлюшка умоляла «жестче» и «быстрее».

На еду тоже смотреть не хотелось. С тем количеством блинчиков, что сейчас переваривалось в желудке, можно было спокойно устраиваться в лёжку до старого Нового года и не волноваться ни о каких завтраках, обедах или ужинах.

Шок от того, что Бадоев умеет готовить, все же слишком сильно на нее повлиял. Не вспомнила ни о фигуре, ни о калориях. Смотрела и ела. Ела и смотрела. Остановиться не могла. Наглядеться не получалось, словно перед ней был не огромный мускулистый мужик со сковородой, а восьмое чудо света.

Теперь, с тяжестью в желудке и передозировкой члена в другом месте, оставалась только сауна. Для Вероники это было не самое любимое развлечение. Даже убежденная банщица Ленка не смогла приобщить ее к этой потной забаве всех зожников.

Однако париться и не пришлось. То, что Вероника увидела в огромном зеркале на входе в сауну, заставило забыть о планах и, раскрыв рот, уставиться на себя.

– Твою мать... После ДТП выглядят лучше! – вырвалось из груди с нервным смешком.

Она, конечно, знала, что секс меняет людей, но даже представить не могла, что настолько! Родная мать, вероятно, прошла бы мимо, не узнав дочь. Вероника и сама себя с трудом узнавала.

Грудь будто бы увеличилась. Живот совсем впал, и ребра стали видны отчетливее. Глаза горели как после целого флакона увлажняющих капель. А отметины по всему телу алели, словно краткие записи о прошедшей ночи.

Отпечатки пальцев на бедрах – заметки о безумных ласках языком в развилке ног. Она тогда упиралась, пыталась избавиться от настойчивого языка. А потом, мгновенно подсев на этот наркотик, сама насаживалась на мужские губы. Шизела от прикосновений к колючей щетине. И, казалось, не дышала.

Небольшие красные пятнышки над грудью – напоминания о воинственном втором разе. Непонятно, где Бадоев брал силы, но второй секс случился сразу после первого. На огромной кровати.

Вероника как одержимая боролась за право оказаться сверху. Умоляла. Приказывала. Подставляла грудь, чтобы похотливое чудовище хоть на что-то переключалось. А потом все же очутилась... на четвереньках и с собственными трусами вместо кляпа во рту.

Засос под подбородком – расписка о полученном минете. Пожарской и наполовину не удавалось вбирать в рот огромную штуковину Бадоева. Приходилось помогать себе двумя руками. Скользить по стволу пальцами. Сжимать, когда приказывал: «Сильнее».

Голова кружилась от нехватки воздуха, и слюны текло так много, что закапала свою грудь. Наверняка это был худший раз в жизни Руслана. От стыда за собственную неопытность хотелось сквозь землю провалиться.

Спас лишь яркий оргазм. Бадоева трясло так, что кровать ходила ходуном, а на мускулистых руках проступила каждая вена. Невозможно было оторвать взгляд от его кайфа. От сильных пальцев, сминающих простыню. От подрагивающего члена с крупной блестящей головкой. От глаз, в которых плескалась неразбавленная похоть.

Из-за этого взгляда Вероника настолько потерялась, что сама не заметила, как оказалась снизу. Смотрела. Тонула. А горячий язык вылизывал каждый миллиметр кожи. Жадные губы насиловали ее рот, плечи и шею, оставляя метки.

Картина «Здесь был мужчина» поражала ассортиментом мазков и цветовой палитрой. Все оттенки красного на белой, как пергамент, коже.

С такими доказательствами врать самой себе было невозможно.

Хотела? Хотела!

Получила? О да! Больше, чем надеялась!

Понравилось? Сильно! До сладкой боли внизу живота от одного лишь воспоминания. И блаженной улыбки, которая упорно тянула уголки губ в стороны.

Пожалуй, ради этого можно было простить и животную грубость Бадоева, и отметины, и даже самый первый раз без защиты.

Об этом моменте Вероника вообще старалась не думать. Включила страусиную тактику, да и большой опасности, скорее всего, не было.

Заразить ее какой-нибудь дрянью Руслан не мог. Во всяком случае, все его офисные антистрессы регулярно проходили медосмотры и на здоровье не жаловались. Заделать ребенка... Даже этот трудолюбивый осеменитель неспособен был совершить чудо и изменить невеселый диагноз.

«Стоп! Стоп! Стоп!» – на мыслях о диагнозе Вероника тряхнула гривой и легонько отхлестала себя по щекам.

Следом за диагнозом обычно вспоминался Паша с его новостью про беременную любовницу. Потом – жестокие слова врача о том, что шансов на естественное оплодотворение очень мало. И как вишенка на торте – собственные слезы в подушку.

Учитывая, что из развлечений в этом доме был только член хозяина, и то лишь по ночам, с мыслями о детях можно было