Темное солнце - Филип Фармер

– Я не ощущаю никаких необычных запахов, – сказала Вана.

– Разумеется. Ведь ветер дует от нас. Но когда мы приблизимся к скале – с той оговоркой, что нам удастся пересечь озеро и избежать гибели в брюхе огромной рыбины – тогда ты без всякого сомнения почувствуешь вирусный аромат.

– Он привлечет нас так же, как этих птиц? – спросил Дейв.

– Напротив, человеческие особи находят этот запах крайне отталкивающим.

– А куда деваются излишки вируса?

– Они образуют лужи у подножия скалы, после чего постепенно затвердевают и превращаются в крохотных таракормов, способных парить в небе благодаря подъемному газу. Вы видели, как маленький белый предмет поднялся над островом и уплыл по ветру? Это был новорожденный таракорм... Смотрите! Смотрите! Еще один!

Какое-то время они молча наблюдали за белой точкой, медленно плывущей в небе. Затем Слуш нарушил молчание.

– За таракормом тянется тонкая красная ниточка. Следовательно, йотль сумел пробраться на борт.

Дейв был в отчаянии. Даже если им удастся найти еще один таракорм и взлететь, как им после этого выслеживать вора? Стоит ветру измениться, как их разнесет в разные стороны света.

Казалось, все было потеряно.

Вана побледнела, плечи ее опустились; но она нашла в себе силы сказать:

– Не будем терять времени! За дело!

Они принялись за работу, и к концу дня большая лодка, вмещающая их всех, была почти готова.

Наутро в небе появилась огромная стая птиц и решительно направилась к острову.

– Свежая пища для вируса, – заметил Слуш.

– Странно, что в долине еще остались птицы, – сказал Дейв. – Почему все они еще не погибли?

– Запах, распространяемый вирусом, очень силен и разносится на многие дни пути вокруг. Но иногда поголовье птиц иссякает во всем регионе; тогда вирус впадает в подобие спячки и перестает испускать свой аромат. В течение этого периода птицы плодятся и размножаются. Кроме того, по неизвестной мне причине часть птиц – как правило, самки – не подвержены притягательному воздействию запаха. Надеюсь, когда-нибудь я найду время для изучения этого удивительного природного явления. Но меж тем не пора ли нам спустить судно на воду?

Долгое время они шли на веслах вдоль берега, выбирая подходящее место, а затем двинулись в открытое море с таким расчетом, чтобы течение постепенно сносило их в направлении острова. Это была не их идея – они всего лишь шли по следу йотля.

Несмотря на все их опасения, гигантские рыбы не обратили на них ни малейшего внимания. Только однажды мимо проскользнула рыбина, способная целиком проглотить их лодку, а за ней гналась еще более крупная. Чешуйчатый бок навис над ними на расстоянии вытянутой руки; громадный глаз размером с человеческую голову холодно уставился на лодку. Затем рыбина ушла под воду, подняв огромную волну.

До острова оставалось уже недалеко. Вначале до них донесся птичий гам, а затем нахлынула волна запаха. Дейв понял, что его сейчас вывернет. Судя по бледному лицу Ваны, ей приходилось не легче.

Звери не страдали от тошноты, но нервно принюхивались. Джум тихо подвывал, а Эджип басовито рычала.

– Наблюдая за вашими реакциями, я прихожу к выводу, что отсутствие чувства обоняния в ряде ситуаций исключительно полезно. Но что полезно в одном случае, то вредно в другом, – глубокомысленно произнес арчкерри.

Ручейки белесой жидкости, вытекающие из большой лужи, бежали к берегу, маня за собой обезумевших птиц. Тысячи пернатых с оглушительным гвалтом роились на скалистом пляже и ныряли в воду. Поверхность озера шла кругами – это плескались огромные рыбы, привлеченные возможностью полакомиться.

Вытащив лодку на берег, путники двинулись вглубь кишащего птицами острова. Громадная стая расступалась перед ними и тут же снова смыкалась за спиной. Земля была усеяна сотнями птичьих трупиков, расклеванных сородичами. То и дело одна из птиц начинала вертеться на месте с остекленевшими глазами и наконец падала, бессильно хлопая по земле крыльями.

Запах гниющей плоти смешивался с вирусным смрадом. В воздухе кружились перья. То и дело путников забрызгивало птичьим пометом. Дейв и Вана поначалу опасались, что через этот помет они заразятся и умрут, но Слуш успокоил их.

– Насколько мне известно, данный вирус не опасен для человека. Впрочем, не могу ручаться за абсолютную точность этой информации.

– Спасибо, ты нас очень обнадежил, – проворчал Дейв.

Они долго бродили по долинам между холмами в поисках низин, где зарождались крохотные таракормы. Это было поразительное зрелище: вначале из белесой вирусной массы формировался киль, а затем над ним медленно нарастали борта.

– Можно сказать, что вирусы, из которых формируется корпус таракорма, находятся в своеобразной спячке, – сказал Слуш. – Это настоящее чудо природы, невероятно сложная структура, построенная из миллионов крошечных квазиживых частичек. Полагаю, в глубине корпуса из вирусов образуется подобие мозга, реагирующее на сигналы, поступающие по нервным волокнам. Разумеется, на данный момент этот мозг не осознает происходящего вокруг. Но когда таракорм вырастет и сформируется полностью, он уже будет готов взять на борт своих вечных пассажиров, кратиклей.

Дейв обеспокоенно огляделся. – Кратикли? Они где-то здесь?

– Нет повода для волнения. Они появятся еще нескоро.

Бродя среди холмов, они обнаружили множество низин, заполненных густой белесой жижей, в которой колыхалось множество мертвых и умирающих птиц. Кое-где сквозь вирусную массу проступали размытые очертания килей. В некоторых бассейнах плавали полузрелые таракормы; зловоние, исходившее от них, было не настолько острым. Но путникам пришлось, задыхаясь от невыносимого смрада, пересечь весь остров, прежде чем они нашли то, что искали – полностью созревшую небесную лодку, готовую к взлету.

Таракорм лежал на камнях в глубокой низине между холмов. Две подпорки из завердевшей вирусной массы удерживали его в вертикальном положении. Слуш пояснил, что перед взлетом подпорки отсохнут и отвалятся. Таракорм был крупный и широкий; его нос формой походил на обычное каноэ, а к корме корпус расширялся и приобретал квадратное сечение.

– Такой профиль позволяет лучше захватывать ветер, – пояснил Слуш.

На глаз таракорм имел примерно полсотни шагов в длину, пять ростов в высоту без учета мачт, и двадцать шагов в поперечнике. Из палубы росли три мачты высотой в полтора человеческих роста; к мачтам под прямым углом крепились длинные тонкие реи, а с них на особых снастях свисали паруса из тончайшей пленки, сквозь которую просвечивало солнце. Весь корпус корабля был полупрозрачным и хрупким на вид.