Украденные прикосновения - Нева Олтедж

могут обсуждать искусство и прочее аристократическое дерьмо, о котором я понятия не имею. Может, он возьмет ее на свои аукционы. Купит ей безделушки за миллион долларов.

Я скрежещу зубами и застегиваю широкий белый пояс, который идет в комплекте с платьем. Мне все равно. Он может трахать кого захочет. Я затягиваю пояс так туго, что почти до синяков на бедрах.

"У тебя есть двадцать минут, или я уйду без тебя", — бормочу я, подражая резкому тону Сальваторе, когда он отдавал мне приказ. Ну и контролер. Если бы я не умирала от скуки, я бы высказала ему все, что думаю о его предложении. Но я схожу с ума в этом нелепом пентхаусе, и я сделаю все, чтобы сбежать, хотя бы на несколько часов.

Платье немного свободно в районе бедер, но сойдет. Я быстро собираю волосы в низкий пучок, надеваю белые туфли на каблуках и беру сумочку, прежде чем выбежать из комнаты. Не прошло и двадцати минут, но когда я добегаю до гостиной, Сальваторе уже уходит.

"Подожди, черт возьми!"

Он поворачивается и наблюдает за моим приближением, осматривая меня с ног до головы.

"Ваше деловое высочество одобряет?" Я провожу рукой по всей длине своего наряда.

"Одобряю", — говорит он и выходит через парадную дверь, оставляя меня за собой.

Я предполагала, что у него офис где-то в центре города, но когда мы вошли в лифт, он нажал на кнопку, ведущую на два этажа вниз. Двери открываются, открывая широкий вестибюль, отделанный белым мрамором и темным деревом. Прямо перед нами, вплотную к стене, стоит стол с компьютером и несколькими стопками папок. Женщина, сидящая за ним, вскакивает на ноги, как только видит, что мы выходим из лифта.

"Мистер Аджелло". Она кивает и остается стоять, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Она симпатичная, лет двадцати пяти, и безупречно одета в коралловый брючный костюм и белую рубашку, которая так идеально отглажена, что можно порезать палец о ее лацкан.

Слева — длинный коридор с несколькими дверями с каждой стороны, но Сальваторе направляется в противоположную сторону к большой богато украшенной деревянной двери, кивая женщине за стойкой регистрации, когда проходит мимо. Он открывает для меня дверь, и я вхожу в кабинет, в котором доминирует массивный деревянный стол рядом с впечатляющими окнами от пола до потолка. Правая стена полностью состоит из книжных полок, а на другой — плюшевый кожаный диван и два одинаковых кресла. На стене над диваном висит картина с изображением заката.

Сальваторе обходит стол, чтобы включить ноутбук, затем садится на свой офисный стул и приглашает меня подойти. Я подхожу к столу, намереваясь занять одно из двух кресел для гостей, установленных перед ним, но он качает головой.

"Иди сюда".

Подняв брови, я обхожу стол. Когда я собираюсь встать рядом с ним, он хватает меня за талию и тянет вниз, чтобы я села на его правое бедро. Я вскрикиваю и удивленно смотрю на него, но он просто подкатывает стул ближе к столу, продолжая держать меня за руку, и выдвигает передо мной ноутбук.

"Открой приложение электронной почты", — говорит он.

Я достаю мышь и наклоняюсь вперед, чтобы найти среди десятков иконок, разбросанных по экрану, ту, которая откроет его электронную почту. На рабочем столе царит беспорядок, что совершенно не соответствует характеру Сальваторе. Он поднимает свою правую руку с моей талии и накрывает мою, перемещая мышь к левому верхнему углу экрана.

Он нажимает на значок конверта, чтобы открыть окно входящих сообщений. "Давай начнем с писем, которые пришли сегодня".

Мне довольно трудно изображать безразличие, сидя у него на коленях, когда его рука снова обвивает мою талию, но каким-то образом мне удается сохранить спокойствие и открыть первое непрочитанное письмо из списка.

"Это документы на другой участок, который я планирую купить", — говорит он рядом с моим ухом. "Перешли это моему адвокату. Грегу Аткинсону. Скажи ему, чтобы он обязательно проверил, все ли чисто. Я не хочу повторения февральской ситуации".

"Что случилось в феврале?" спрашиваю я, пока печатаю.

"Появился незаконнорожденный сын предыдущего владельца и заявил о своем праве собственности".

Я заканчиваю письмо, отправляю его и открываю следующее.

"Я полагаю, у тебя нет дяди в Южной Африке, которому нужны деньги на операцию на мозге".

Рука на моей талии напрягается. "Нет", — говорит он, его губы слегка касаются мочки моего уха.

Мне нужно, чтобы он перестал меня трогать. Это сводит меня с ума.

Так почему бы тебе не сказать ему, чтобы он прекратил? Я скажу тебе почему. Потому что ты лицемерка, Милен. Тебе это нравится, просто признай это.

Я не признаюсь, даже самой себе. Заткнись! говорю я своему внутреннему голосу, помечаю письмо как спам и перехожу к следующему.

"Это от моего банкира", — говорит Сальваторе. "Перешли его Грегу тоже. Скажи ему, чтобы он обязательно прочитал новый контракт и проверил, предложили ли они лучшие коэффициенты конверсии, как мы просили. Если нет, пусть сообщит им, что мы закроем все наши счета к концу месяца".

Пока я печатаю, я бросаю быстрый взгляд на его левую руку в перчатке, лежащую рядом с ноутбуком. Вероятно, он не может печатать этой рукой, а если и может, то на это уходит целая вечность. Как он оказался в ситуации, когда кто-то разбил ему пальцы молотком? Господи, наверное, это было ужасно больно.

Я открываю следующее письмо и бегло просматриваю список материалов для ремонта и цены, указанные рядом с каждым пунктом. "Ты планируешь сделать ремонт?".

Он не производит впечатление человека, который делает все сам, но зачем ему еще плитка, краски и прочее, что там перечислено.

"Не совсем." Он наклоняет голову в сторону, и его нос оказывается прижатым к моей шее. "Скажи им, что мы возьмем столько же, сколько и в прошлом месяце, за исключением белой плитки для метро. Мне нужно втрое больше, и я хочу лучшую цену. Включи Артуро в счет".

Я прекращаю печатать на середине предложения и поворачиваюсь к нему, мои глаза расширены. "Ты заказываешь наркотики по электронной почте? Ты с ума сошел?"

Подложив палец под мой подбородок, Сальваторе осторожно наклоняет мою голову. Мое сердцебиение учащается, когда его взгляд фокусируется на моих губах.

"Может быть", — говорит он, затем опускает руку и снова сосредотачивается на ноутбуке. "Давайте продолжим".

Мы проводим почти четыре часа, просматривая его электронную почту, прежде чем он убирает мои руки