Змеесос - Егор Радов

— Но вы готовы делать все? — дрожа, спросил Миша Оно.

— Я готов ко всему, — ответил Афанасий Чай и нежно сказал: — Мы пришли. Вот моя дверь. В этой башне. Вперед, в мое царство, вперед в мой дом!

Миша вошел в дверь.

Кто-то умер.

— Это здесь вы занимаетесь своими делами? — спросил Миша Оно, переступив порог.

Пред ним возникла большая комната с белыми обоями, пушистыми креслами и коврами; мягкой кушеткой, покрытой серой шкурой, и причудливыми свечами. Хозяин зажег свет, и лиловый светильник загорелся над всеми предметами. Какие-то изящные соломенные циновки висели на стенах, и в вазах стояли фиолетовые сухие цветы, а рядом были фигурки Будды и других богов; оранжевый шерстистый ковер на полу был готов принять отдыхающего и наслаждающегося человека, и некие колокольчики, подвешенные в темном углу, мягко звенели, заставляя забыть остальной мир. Пучки пахучих трав и загадочных злаков лежали по краям ковра, а на одной из стен висела картина, средних размеров, изображающая какое-то уродливое, почти морское, разноцветное существо в окружении других перемешанных и расплывчатых красок; и все было нарисовано в фиолетовых тонах, и лишь хвост этого существа был прямым, длинным и желтым. В центре комнаты был столик, на котором стояла маленькая серая ваза, и еще какой-то почти треугольный камень красного цвета. Комната имела пять углов, и как раз напротив входа была еще одна дверь с лилово-оранжевым витражом, и над этой дверью на обоях была нарисована ярко-зеленая змея.

— Там моя лаборатория и кухня, — сказал Афанасий Чай, показывая на дверь. — Пошли туда.

Он пошел первым, отворил дверь и вошел внутрь, зажигая яркий свет, похожий на свет больниц и школ, или на свет бюрократических учреждений, в которых сидят скучные люди. Миша следовал за ним и увидел ярко-белое кафельное пространство. наполненное пробирками, горелками и колбами, в которых заманчиво поблескивали разные жидкости любых цветов. Было очень чисто и пахло марганцовкой; в углу специальный стол был пуст и ждал своего применения, а над раковиной сушились ершики и другие непонятные предметы, блестящие, как пластина фото-глянцевателя. Миша достиг центра этой лаборатории и сел на табуретку. Афанасий, любовно погладив поверхность своего стола, присел на его краешек и восторженно сказал:

— Итак, Миша, сейчас мы с вами будем заниматься приготовлением вещества, которое я назвал «глюцилин». Это самое лучшее, что вообще возможно под небом. Химический процесс его приготовления — это чистое удовольствие для нас: это редкая прелесть: видеть, как из разноцветных веществ рождается единственное искомое, способное обратить наше самоощущение в стороку рая и красоты. Подайте мне вот эту баночку с коричневыми гранулами.

Миша с любопытством посмотрел по сторонам, увидев множество разных банок и склянок.

— Вот эта? — спросил он у Чая. Но Чай не ответил, он почему-то изобразил какое-то отрешенное выражение на лице и постучал по столу пальцами, напряженно уставившись в стену.

— Что с вами? — спросил Миша.

Афанасии помолчал, потом медленно произнес:

— Все чудно, я просто предвкушаю, а это очень нервно. Ничего, сейчас все будет сделано… Вы просто не знаете… Это всегда волнительно… Подайте, пожалуйста, банку с коричневыми гранулами!

— Вот эту? — сказал Миша.

— Вот ту!

Миша взял плотно закрытую банку с веществом, похожим на кофе, и подал Чаю. Тот уцепился за нее сразу, выхватив из рук Оно, мгновенно отвинтил и выбросил куда-то вдаль крышку, словно перчатку в лицо вызываемого на дуэль, затем поставил банку на стол, присел и прильнул к ней, чуть ли не целуя ее, как женщину или дар с небес; а потом сказал восхищенно:

— Посмотрите, как она красива, как она прекрасна, как она аппетитна! Лучший цвет, лучшая форма, лучший объем!.. Если б я был художник, я рисовал бы только ее во всех стилях и видах.

— Что это? — спросил Оно.

— Неважно, я не скажу; это — исходный продукт, материал для приготовления глюцилина; в этом была моя главная гениальность, когда я нашел это, достал, узнал, распознал… Само по себе это стоит Федоровской премии!

— Может быть, — сказал Миша.

— Конечно, конечно… Я люблю тебя, исходный материал!!! Сказав это, Чай в самом деле чмокнул банку и сразу же стал серьезным.

— Вот, приступим… Насыпем определенное количество в колбу… Мне можно не отмерять, я уже все делаю на глаз… Так… Теперь разбавляем эту прелесть неким веществом вот отсюда… Двумя кубами… Видите. Миша?

Чай быстро схватил шприц, набрал из пробирки розовую жидкость и распрыскал ее по поверхности коричневых гранул внутри колбы. Раздалось небольшое шипение; получилась в конце концов плотная жидкость зеленою цвета; Чай мгновенно зажег газовую горелку и засунул колбу в штатив над огнем. Резкий пряный запах стал проникать в Мишины ноздри: это было достаточно неприятно и напоминало школьные уроки по химии, когда фанатичная учительница демонстрирует какую-нибудь вонючую реакцию. Миша кашлянул и захотел свежести и морского воздуха.

Зеленая жидкость булькала; Афанасий Чай, как алхимик или факир, что-то шептал над ней, словно совершенно не замечая ядовитых испарений, и улыбался, как идиот, узревший чудесную смешную вещь прямо перед собой и желающий схватить ее и присвоить. Чаи любовно смотрел на горящую колбу и даже что-то пел в тон бульканью этого неизвестного Мише соединения; потом вдруг быстро схватил штатив и опустил его дно в ванночку с водой, видимо, желая остудить оставшийся там продукт.

— Все… — довольно сказал Чай.

— Это все? — облегченно спросил Миша, тоже начиная чувствовать какую-то нервность.

— Нет, что вы! — изумился Чай. — Это же начало процесса, это мы просто удалили первую ненужную примесь, выделив ее и выпарив; впереди еще так много интересного, мы долго еще будем получать ценный глюцилин из этой, так сказать, руды; ведь чем дольше, тем лучше; а так ведь — что за удовольствие!.. Так лучше пойти по известному адресу, купить готовый продукт в ампуле, и все… Это — романтика шестнадцатилетних! Конечно, охрана порядка может захватить… Но если у вас — патент Наркомана, то вас и отпустят, конфисковав продукт. Но главное ведь не в нем! Не случайно сейчас проводятся конкурсы на самое длительное приготовление наркотика из самого редкого вещества с помощью самых труднодоступных ингредиентов. А простой наркотик каждый дурак достанет!

— А глюцилин тоже делается очень долго? — спросил Миша настороженно.

— Ну конечно! — гордо сказал Чай. — Глюцилин получил диплом второй степени на последнем конкурсе, уступив только бестину Иоганна Шульмана. Но мое мнение, что он искусственно растянул одну из операций… Ухищрений-то у нас много… Можно вообще произвести первую реакцию, потом поставить все это в холодильник на два года, а через два года продолжить… За этим следит специальная комиссия. Все реакции должны производиться своевременно; считается только «чистое время» приготовления наркотика. Но у Иоганна там двоюродный брат… В общем, проиграл я бестину. Но все-таки диплом второй степени — не так плохо, старина?

— И сколько же делается глюцилин? — спросил Миша.

— «Чистое» время изготовления глюцилина из исходного продукта — 43 дня 8 часов 14 минут, — расплываясь в хитрой улыбке, проговорил Афанасий Чай.

— Да что вы!

— Не бойтесь! — громогласно заявил Чай. — Вы не гурман. вы начинающий, вам главное просто попробовать, поэтому вам я буду делать по ускоренному методу — это где-то 1 час. Только никому не говорите. — зашептал Чай, — что глюцилин можно приготовить за час, ведь на конкурс мы обязаны представлять только кратчайший способ… Если вы расколетесь, тогда — прощай мой диплом…

— Клянусь вам. — патетично сказал Оно.

— Вот и чудненько! — рассмеялся Афанасий, хлопнув в ладоши. — Тогда мы еще понаслаждаемся действительностью! Сейчас нас ждет следующая ступень.

Чай взял колбу с успокоившейся холодной зеленой жидкостью, любовно погладил ее, как щенка, и установил с помощью каких-то приспособлений на стол. Потом из правого кармана штанов он достал маленькую бумажку, в которую было что-то завернуто.

— Вот, — трепетно сказал он. — Это — самый главный ингредиент… Его достать очень трудно… Это — помет окаменелой доисторической змеи, найденной в вечной мерзлоте… Без него у нас ничего не выйдет.

— А где вы достали его? — спросил Миша, изумленно рассматривая черный порошок, который Чай высыпал в чашку аптекарских весов.

— Это — секрет, милый мой! — победоносно ответил Чай, дрожащими руками отмеряя нужное количество помета. — Скажу вам только, что это было трудно… Пришлось пойти на кое-какие моральные потери…

— Потери?

— Ну конечно! Ведь переступая через такую моральную установку, как «не убей», «не ешь дерьма» или «не чеши в заднице во время церковной службы», вы навсегда теряете ее для себя. И кто знает, может быть, это — главная наша потеря здесь. сейчас.