Храм муз словесных - Вячеслав Васильевич Коломинов

многие члены согласны на то, чтобы все, что я хотела издать после моего мужа, было напечатано в Академии. Благодарность моя столь велика, сколь может чувствовать смертный» [67, т. 15, с. 55].

Перед нами «Отчет Российской Академии министерству народного просвещения за 1834 год». В разделе «Пожертвования» записано: «В пользу президента, Собрание сочинений и переводов». Академия убедила его принять 1010 экземпляров собраний сочинений, изданных за счет Академии. Сие пожертвование было для Академии тем приятно, что господин президент обратил оное в пользу малолетней дочери родного своего племянника, сироты, оставшейся без всякого имущества и приюта» [145, № 1, л. 187]. Пушкин и еще три члена Российской Академии становятся попечителями дочери покойного А. А. Шишкова. Об этом в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 67) и в «Северной пчеле» (№ 66) за 1834 г. было помещено следующее объявление: «Попечители малолетней девицы Софии Шишковой: члены совета в воспитательном обществе благородных девиц А. И. Нелидов и Н. П. Новосильцев, а в Российской Академии члены ее В. А. Поленов, П. И. Соколов, В. И. Панаев, А. С. Пушкин сим объявляют, что по поручению от адмирала А. С. Шишкова представленные им на пользу помянутой девицы книги под названием, Собрание сочинений и переводов» его адмирала выпускаются в продажу по 50 рублей экземпляр, состоящие в 16 томах. Желающие иметь их могут относиться в Российскую Академию, где оные хранятся» [30, с. 242].

Обычно свои издания Академия продавала через книжную лавку Смирдина. Решение попечителей продавать сочинения Шишкова непосредственно в Академии вызвано, вероятно, тем, чтобы деньги, вырученные от продажи книг, целиком передать в семью покойного А. А. Шишкова без выплаты комиссионных.

За три месяца до смерти А. С. Пушкин вместе с А. С. Шишковым и некоторыми другими представлял Российскую Академию на чествовании П. А. Загорского по случаю пятидесятилетия его работы в Медико-хирургической академии [68, с. 7–8].

В библиотеке поэта сохранился четвертый том собрания его стихотворных произведений, напечатанных академической типографией в 1835 г. В этом сборнике Пушкин сделал несколько литературных правок, которые вошли в последующие издания произведений поэта.

В библиотеке можно было найти и несколько словарей, изданных Академией. Почетное место среди них занимал «Словарь Академии Российской» (1789–1794). Здесь же находились периодические издания Академии. К ним в первую очередь можно отнести шесть книжек «Сочинений и переводов, издаваемых Российской Академией». В этих журналах наряду с периодикой печатались протоколы заседаний Академии с 1783 по 1806 г.

Вероятно, «Сочинения и переводы» вместе с отдельно изданным Академией отчетом под названием «Заседание бывшее, в императорской Российской Академии 18 января 1836 года» явились основным материалом для написания Пушкиным статей «Российская Академия» и «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной». Они были опубликованы соответственно во второй и третьей книжках «Современника» за 1836 г.

Появление этих статей в периодической печати свидетельствует о несомненном интересе поэта к делам Академии. Ту же мысль подчеркивал Н. Г. Чернышевский, когда писал, что А. С. Пушкин «весьма серьезно смотрел на труды этого ученого сословия» [94, т. 1, с. 148].

В статье «Российская Академия» Пушкин, останавливаясь на истории создания этого учреждения и основных его работах, перечисляет темы выступлений на заседании 18 января 1836 г. Особо отмечается выступление В. А. Поленова, посвященное одному из основателей Академии — И. И. Лепехину. Его речь поэт оценивает как «дельную, полную, прекрасно изложенную, словом — истинно академическую» [67, т. 12, с. 41–45]. Вместе с тем в статье «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной», Пушкин, по достоинству оценивая заслуги Академии перед русской словесностью, призывал ее членов искать новые пути к совершенствованию родного языка. «Заключим искренним желанием, — писал поэт, — чтобы Российская Академия ободрила, оживила отечественную словесность, награждая достойных писателей деятельным своим покровительством, а недостойных — наказывая одним ей приличным оружием: «невниманием» [там же, с. 49–74].

Эти слова, написанные поэтом за год до смерти, можно рассматривать как своего рода завещание Российской Академии.

Со скорбью восприняла она безвременную кончину Пушкина. На следующий день после смерти поэта академики почтили его память. В протоколе заседания от 30 января 1837 г. записано: «Непременный секретарь исполнил свой печальный долг возвещанием о кончине действительного члена Академии А. С. Пушкина, последовавшей сего 29 января на тридцать седьмом году от рождения. Собрание, приняв с величайшей скорбию сие печальное извещение, определило: во уважение заслуг, оказанных покойным российской словесности, написать за счет Академии портрет его и поставить в зале заседания» [80, вып. 7, с. 84]. Было принято решение снять копию с портрета Пушкина работы О. Кипренского. В то время подлинник хранился в Зимнем Дворце у Н. К. Загряжской, родственницы жены поэта. По поручению Академии, В. А. Жуковский взял этот портрет с условием, что после снятия копии он будет передан граверу Уткину для изготовления клише к посмертному изданию произведений А. С. Пушкина.

Копия портрета была выполнена художником М. Е. Вишневецким. В октябре 1837 г. портрет был установлен в зале заседаний. Так Российская Академия почтила память гениального сына России, творчеством своим утвердившего, что «язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими» [67, т. 11, с. 31].

Достаточно обратиться к богатейшему пушкинскому наследию, чтобы убедиться в том, что многое, интересовавшее его как ученого-историка и филолога, находилось в русле исследовательских программ Академии. Среди них встречаются заметки по языкознанию, статьи о творчестве русских и зарубежных писателей, исследования по отечественной истории. В одном из набросков по лексикологии, например, встречается предложение со ссылкой на Шишкова о более умеренном и осторожном использовании в родном языке заимствований [67, т. 6, с. 356]. В такой «эволюции» Пушкина нет ничего удивительного. Советские исследователи Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский подчеркивают, что в конце 20-х — первой половине 30-х гг. творчество поэта представляет собой литературный синтез двух стихий: «Сам путь Пушкина очень знаменателен и вместе с тем необычно важен для последующей судьбы русского литературного языка. Пушкин начинает как убежденный карамзинист, но затем во многом отступает со своих первоначальных позиций, в какой-то степени сближаясь с архаистами», причем это сближение имеет характер сознательной установки» [46, т. 24, с. 253].

В этой связи, вероятно, не случаен и интерес Пушкина к эпическому прошлому славянских народов. Напомним, что в 1834 г. вышли в свет «Песни западных славян». А именно в это время наблюдается расцвет славянских исследований Академии. Устанавливаются тесные связи с учеными из Чехии, Сербии, Хорватии, поощряются занятия славянскими древностями А. X. Востокова, Ю. И. Венелина, В. Караджича, П. Шафарика. Все это, без сомнения, также имело отношение к славянскому произведению великого поэта, члена Российской Академии.

НАУЧНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ

Листая архивные документы Российской Академии, можно найти любопытные данные, свидетельствующие об исключительном интересе «Русского Парнаса» к географии.

Академия рецензировала значительное количество работ в этой области науки. Наиболее показательными были, пожалуй, 30-е гг. Так, в 1835 г. была рассмотрена рукопись В. Н. Верха «Географические открытия