Роковая любовь - Француаза Бурден

Виктор был ошеломлен, у него неприятно защипало в носу.

– Я всего лишь сказал своей клиентке, что знаком с архитектором, вот и все. Мы ведь знакомы, разве не так? Вы совершенно не обязаны с ней встречаться, если у вас слишком много работы.

– Слишком много? Нет, не совсем... Мой заказчик из Бейнака мне отказал.

– Ну, так в чем же дело?

– Ни в чем...

После короткой паузы она заговорила опять:

– Вы, должно быть, считаете меня неблагодарной. Вы понимаете, я не люблю, когда обо мне говорят за спиной, я уже достаточно обожглась на этом...

– Но я здесь ни при чем! – сказал он сухо.

Виктор вежливо попрощался и, разозлившись, повесил трубку. Каждый считает своим долгом прочесть ему нотацию. «Перестань без конца извиняться!» – услышал он отца. Прекрасно, отныне он будет вести себя агрессивно, хватит уже со всеми любезничать! Говоря о Виржини с Сесиль Массабо, он думал сделать как лучше, но, очевидно, его соседка не любит, чтобы ей помогали, и он запомнит это.

Виржини подавленно смотрела на телефон, покусывая колпачок ручки. Что это она так набросилась на Виктора Казаля? Потому что он похож на Пьера? Это было смешно, несправедливо, глупо. Тем не менее, после того как она несколько лет терпела фальшивую благосклонность, ей этого больше не хотелось. Сколько раз Пьер представлял ее как «очень талантливую девушку»? И все это ради того, чтобы присвоить ее успех, а потом и вовсе уничтожить «очень талантливую девушку» в профессиональном плане.

Недовольная собой, она решила проехать до Мальверня, где находились владения Сесиль Массабо. Она хотела посмотреть на дом вечером, чтобы составить о нем решающее впечатление. Она уже представляла, как лучше обыграть большие строения, окружавшие старую ферму, чтобы придать ансамблю совершенно новый вид. Предложение поступило как нельзя, кстати, и ей следовало бы поблагодарить этого милого нотариуса. К чему заставлять других мужчин платить по счетам Пьера? Не лучше ли ей позвонить ему и высказать, что накипело. Но, если она это сделает, Пьер наверняка воспользуется представившейся возможностью, чтобы мучить ее еще больше. Он до сих пор не смирился с их разрывом, и его уязвленная гордость, видимо, заставляла страдать до такой степени, что он стал злодеем.

Если ты боишься его, он это почувствует за версту и никогда не оставит тебя в покое...

А как ей не бояться, когда она читает выписку из банковского счета, когда сидит вечерами в этой ужасной маленькой хибарке, стоящей на отшибе, когда вокруг нет никого – ни семьи, ни друзей? Пьер, по сути, создал вокруг нее вакуум задолго до того, как она приняла решение покинуть его.

Мотор «опеля-корса» с трудом пыхтел на подъеме. Виржини уныло подумала, что ей даже не на что будет починить машину.

Единственный раз Марсьяль проявил заинтересованность, а Бланш, вместо того чтобы быть на седьмом небе от счастья, совсем наоборот, чувствовала себя на грани паники и разговаривала с ним более чем холодно.

– Если захочешь оставить кольцо себе, ювелир починит его без проблем,– добавил он.– А если надо будет, то и растянет!

Он рассеянно подбрасывал кольцо на ладони, растроганно посматривая на Бланш.

– Нет, милый, я не хочу его носить, и я ни за что на свете не расстанусь со своим.

Она посмотрела на обручальное кольцо с бриллиантами, которое никогда не снимала. Подарок, который он сделал ей после возвращения в Рок тридцать лет назад. Одновременно, чтобы заново скрепить их союз и в знак благодарности за то, что Бланш приняла белобрысого малыша, которого он привел с собой.

– Я положу кольцо в шкатулку,– сказала она, протягивая руку.

Бланш отчетливо помнила тот вечер, когда, потеряв надежду, больная от ярости, она раскусила это кольцо клещами. Она думала, что Марсьяль ушел навсегда, и не хотела больше видеть на пальце раздражающий ее символ.

– А ты говорила мне, что потеряла его,– напомнил Марсьяль с любезной улыбкой.

Он вдруг почувствовал к ней что-то вроде нежности. Он вообразил себе, что она хотела увеличить кольцо, не смея признаться, что располнела, и этот наивный поступок его тронул. Разумеется, он даже не догадывался, с какой ненавистью она кромсала золотой ободок, а потом топтала его, прежде чем бросить в корзину со свадебным платьем. Не в помойное ведро, нет, на это она была не способна, она всегда тщательно хранила все, связанное с Марсьялем.

Марсьяль взял ее протянутую руку и поцеловал кончики пальцев. Бланш бросило в дрожь. Она должна была сдержать себя, чтобы не кинуться ему на шею, не прижаться к нему всем телом. Если бы только он мог догадаться, до чего он был нужен ей! С тех пор как она встретила Жана Вильнёва, днем и ночью ее терзал невыносимый страх, но Марсьяль был последним, кому она могла бы довериться. Обманывать его со временем стало привычкой, и она должна была продолжать.

– Что-то давно я не дарил тебе драгоценностей, сделаю тебе сюрприз на день рождения,– добавил он, опять улыбнувшись ей.

На день рождения? Через четыре месяца? А сколько колец и браслетов он передарит за это время своим любовницам? «Ваш муж балует вас!» – почтительно шепнул ей ювелир с площади Либерте, когда она заходила туда в последний раз поменять в часах батарейку. Марсьяль даже не трудился скрывать это! Мог бы поехать в Брив или Перигё ради своих щедрот. Ведь ему и предлога не нужно, если он собирался отсутствовать целый день. И что, интересно, он выберет для нее, если вообще вспомнит о своем обещании,– что-нибудь скромненькое, подходящее женщине зрелого возраста?

Бланш желчно проводила его взглядом, когда он выходил из комнаты, уже погруженный в другие мысли, где для нее, ясное дело, места не находилось. Почему она продолжала его любить так сильно, так неистово?

– Что было в письме Нильса?

Он повернулся и встал, опершись на косяк с озабоченным видом.

– Ничего, о чем тебе хочется узнать.

– То есть?

– Он жалуется на свою судьбу, ты же его знаешь...

Новая ложь, которая пришла спонтанно. На самом деле, прочитай Марсьяль то, что писал его сын, возможно, он и примирился бы с ним. Письмо было адресовано Бланш, но чаще всего в нем встречалось слово «папа». Нильс обожал отца и своих единокровных братьев, но что он на самом деле испытывал к своей второй матери? Бланш сомневалась в его чувствах, но сама прилагала чудовищные усилия, чтобы все видели, как она любит Нильса. Она ли не холила, не баловала, не баюкала его! Стремясь добиться признательности Марсьяля, она вела себя как святая с его ребенком.

– Я уже спрашивал себя, не поддался ли он влиянию Лоры,– отважился предположить Марсьяль.

Ничего, скоро он смягчится. Он сопротивлялся попытке простить Нильса дольше, чем предполагал, но зато это прощение будет для Нильса, в конечном счете, более значительным.