Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб

Приходили и местные жители. Вернувшись после работы в поле или с рыбной ловли, они ели дома и отпрашивались у жен на постоялый двор. Они шли медленно, прогуливаясь, перебрасывались несколькими словами с владельцем постоялого двора, сидевшим у ворот, заходили во двор и присаживались у одного из костров. Первая пинта пива выпивалась молча, но потом случайный вопрос о состоянии дорог или урожая обычно становился началом долгой беседы с анекдотами, воспоминаниями и всевозможными небылицами. Только после полуночи местные жители разбредались по домам, а путешественники разворачивали свои одеяла и укладывались у костров спать.

Дети тоже вертелись здесь. Хозяин постоялого двора делал вид, что не замечает, как они украдкой проскальзывают внутрь. Они держались поодаль от костров. Лежа на мешках, кипах шерсти и льна, они затаив дыхание слушали рассказы путешественников или даже своих собственных отцов и дедов.

Они были представителями нового поколения, родившимися около 1720 г. до н. э. Их деды были современниками старых солдат, которые, возможно, тем же вечером сидели у своих домов в Вавилоне, вспоминая великие дни прошлого, когда они завоевывали Месопотамию для Хаммурапи. Дети, конечно, время от времени слышат о Хаммурапи и его империи, потому что их деды интересовались этим вопросом. Но обычно разговоры ведутся о событиях, происходящих ближе к дому. Немало рассказывается и страшных сказок об опасностях и внезапных смертях, от которых у детей стынет кровь в жилах.

Деды единодушны во мнении, что во всем виноваты «сепаратисты» юга. А специально для заезжих чужеземных торговцев, которые не знали новой земли, едва говорили по-египетски и совершенно не разбирались в египетской внутренней политике, деды рассказывали – после третьей кружки пива – историю о гражданской войне почти шестьдесят лет назад.

Все началось со смертью последнего фараона великой Двенадцатой династии. Ее представители были блестящими, великолепными царями, и череда Аменемхетов и Сесострисов, сделавших своей столицей Фивы на дальнем, лишенном цивилизации юге, дала Египту двести лет мира и процветания, расширения торговли и политического влияния на другие страны. Влияние Египта распространилось до самого севера Сирии – до Угарита, его дворцы украшали кедры Ливана и золото Нубии. Но Аменемхет IV умер, не оставив сына, который мог бы стать его преемником.

Его жена и сестра Себекнефруре, в жилах которой тоже текла царская кровь, продолжала править сама, и это не противоречило традициям. Но ей все равно нужно было выбрать супруга, который разделил бы с ней трон. Спустя три года она так и сделала. Но человек, которого она выбрала – Угаф, – был не царского происхождения. Что еще хуже – он был из дельты. Знать Фив отказалась принять этого властителя и поставила своего фараона в Фивах, и юг отделился.

Последовавшая гражданская война была долгой и тяжелой. Это деды знали из собственного опыта. Их несколько раз призывали для участия в кампании против юга или чтобы противостоять угрозе со стороны южан. Дважды периодически возобновлявшаяся борьба вспыхивала в дельте, и деревня была сожжена. И даже когда не было никаких активных боевых действий между севером и югом, все равно не обходилось без интриг и заговоров, дворцовых революций и армейских мятежей, подстрекаемых противоположными сторонами. Старики уже и сосчитать не могли число принцев, жрецов и генералов, которые, убив своего предшественника, объявляли себя фараоном, только чтобы несколько месяцев или лет спустя тоже пасть от руки убийцы. По их самым скромным подсчетам, на севере сменилось не менее четырнадцати фараонов, а на юге – десять или двенадцать. Обе стороны, естественно, называли себя законными правителями всей страны, и по крайней мере однажды – тогда деревня была сожжена в последний раз – узурпаторы с юга действительно установили на несколько лет контроль над севером. Фараоном тогда был Себекхотеп III. Было это пятнадцать – хотя, может быть, уже двадцать? – лет назад. А законному фараону, правившему на севере, пришлось бежать из страны. Но он вернулся и привел с собой бедуинов восточных пустынь, которые изгнали узурпатора обратно вверх по Нилу. На памяти дедов это было впервые, когда бедуины сражались за людей севера против людей юга, и их длинные изогнутые бронзовые мечи оказались неодолимым оружием против копий и кинжалов южан. В этом месте рассказа три чернобородых ишмаэлита из Аравии, одетые в длинные шерстяные робы, самодовольно ухмыльнулись, поскольку люди, собравшиеся вокруг костра, как по команде обернулись и посмотрели на бронзовые ятаганы, висящие у них на поясах. А глаза внимательно слушавших детей округлились – ребятишки поняли, что среди них находятся те самые знаменитые воины пустыни.

Да, согласились старики, то были времена беззакония. Война не могла закончиться, пока существовало двоевластие – один царь на юге, другой на севере. И создавалось впечатление, что юг с черными наемниками из Судана – достойный противник севера.

Более молодые мужчины – отцы наших ребят – не были с этим согласны. Если юг использовал наемников, север мог сделать то же самое. Люди пустыни уже однажды победили суданцев и вполне могли сделать это снова. Ишмаэлиты переглянулись друг с другом и не сказали ничего. На следующее утро они навьючили своих ослов и тронулись в путь к северной столице.

Часто заезжали путешественники из Леванта. Деревня располагалась как раз на главном пути с Синайского полуострова и Суэцкого перешейка к столице Северного Египта. И, несмотря на двоевластие, между двумя районами велась активная торговля. Дети слышали, как эти путешественники нередко вмешивались в разговоры местных жителей, чтобы поведать о своей стране и своих проблемах.

Гражданская война – это тяжелое время, подтверждали они, хотя и с трудом могли понять маниакальное стремление каждого из соперничающих фараонов непременно нанести поражение другому и объединить всю Нильскую долину под властью одного правителя. Территория, с которой они прибыли, была намного меньше – долина реки Иордан с горами с обеих сторон, – и они уже давно безбедно существовали под властью независимых вождей, которые никогда не стремились к установлению господства одного человека.

Конечно, гражданская война – это плохо, но иностранное вторжение – еще хуже. Они сами были аморитами, давно осевшими на пастбищах в холмах Ханаана, куда их предки пришли с севера две сотни лет назад. Они объяснили, что не принадлежали к племени Авраама, хотя состояли с ним в родстве и пришли в Ханаан примерно в то же время. Слушатели много знали о племени Авраама, потому что двадцать или тридцать лет назад после засухи в Ханаане те пересекли египетскую границу и обосновались со своими стадами неподалеку – на лугах между дельтой и восточной пустыней. Один из их князей, человек по имени Юсуф (хотя теперь он носит египетское имя), нанялся на службу к фараону севера и стал инспектором амбаров дельты.

Какое-то время собеседники оживленно обсуждали, действительно ли «дети Авраама» были наемниками, которые отбросили южных узурпаторов, или воинов набирали восточнее. Но путешествующие амориты заговорили о чужеземных захватчиках. Это звучало очень интересно, и их попросили рассказать.

Что ж, египтяне должны понимать, что амориты Ханаана не были ограниченными крестьянами. Общеизвестно, что многие из них вступили в браки с представителями местного населения и осели, занявшись сельским хозяйством, но большинство племен все еще мигрировали и поддерживали близкие контакты со своими соотечественниками на севере – вплоть до их прежнего дома в Харране, стоящего под сенью турецких гор. Именно там, на севере, впервые появились захватчики. Это были племена горцев, называвшие себя хурритами, и во главе их армии находился корпус элитных воинов, сражавшихся на колесницах. Им пришлось многое объяснять египтянам, не имевшим ни малейшего представления о том, как выглядит телега, и никогда не слышавшим о лошадях. За тридцать лет или около того, прошедших с тех пор, как хурриты спустились с гор, они заняли значительную часть Северной Сирии. Харран пал, и они теперь прочно удерживали земли старого Аморитского царства вдоль верховьев Евфрата почти до царства Мари. Но в последнее время они снова двинулись на юг. Они вели не организованную военную кампанию, а смелые набеги, максимально используя мобильность новых колесниц. Аморитские кочевники в горах в основном смогли уклониться от встречи с рейдерами, но города и деревни Палестины сильно пострадали, прежде чем было найдено решение – строить цитадели и крепости, достаточно сильные, чтобы противостоять легко вооруженным всадникам и предоставлять убежище от них населению. Теперь такие глинобитные форты строятся в каждой деревне Ханаана и Южной Сирии, и рейдов стало меньше. Более того, под угрозой с севера и городское население, и пастушеские племена стали объединяться. Энергичным вождям поручалось военное командование большими районами, и даже пошли слухи об объединенном командовании в период опасности. Они уже захватили и лошадей, и возничих во время дерзких вылазок и теперь организовывали свои собственные отряды с колесницами. Амориты всегда были воинами, с которыми нельзя было не считаться, а в новом союзе станут грозными противниками и для хурритов, и для любого другого противника.