Белый квадрат. Захват судьбы - Олег Рой

– Закурить-то не будет, Виктор Афанасьевич? – спросил Михалыч, подходя к Спиридонову и принимая от него связку с двумя ключами – от машины и от гаража. Еще на связке была жестяная бирочка с номером госрегистрации машины. – А то я махры с собой не взял, да и ваши, сказать по правде, вкуснее.

– Куда ж я без папирос? – улыбнулся Спиридонов, протягивая Михалычу пачку. Тот утащил три папиросы, две пристроил за ухом, одну привычным жестом заломил в «козью ногу». Спиридонов составил ему компанию.

– И то правда, – ответил Михалыч, подкуривая от видавшей виды, как и все его имущество, фронтовой зажигалки из патрона от трехлинейки. – Как завели себе Варюшку в хозяйстве, без папирос уж не ходите. Она и сегодня выскакивала до потребкооперации. Купила хлеба, молока да курева две пачки. Хотел у нее одолжиться, да она на меня шикнула, ровно кошка, мол, не было таких указаний. Огонь, а не девка!

– Я ей скажу, чтоб не обижала тебя в следующий раз, – пообещал Спиридонов, попыхивая цигаркой.

– А вы рано сегодня, – заметил Михалыч, стряхивая пепел в траву. – Я вот думал, опять до одиннадцати ждать придется. Газетками запасся, – Михалыч продемонстрировал Спиридонову «Правду» с оторванной половиной первой страницы. На уцелевшей части товарищ Сталин пожимал руку своему тезке Уншлихту в окружении улыбающихся товарищей, включая Ягоду, Молчанова и Власика. – Ну что… пригодилась.

Спиридонов кивнул, улыбаясь, и подумал, что последнее время в газетах стало намного больше товарища Сталина. Конечно, генеральный секретарь ЦК ВКП (б)… но раньше он как-то не выходил на первые места, все держался немного позади.

– И все-таки она хорошая у вас… – Михалыч выпустил дым.

– Кто? – не понял Спиридонов, отвлекшись. – Машина?

– Тьфу на вас, Виктор Афанасьевич, – сплюнул в сторону Михалыч. – Какая машина? Варька ваша.

– Какая она моя? – усмехнулся уголком рта Спиридонов. – Она эркаэмовская. По штату, говорят, положен личный помощник.

– Ага, то-то она на вас так глядит, как монашки на отца нашего Серафима, прости, господи, – улыбнулся в густые усы Михалыч. – Ну, или ровно как котенок с помойки на крынку сметаны…

– Скажешь еще… А больше никого не было? – поспешил Спиридонов перевести разговор в безопасное русло.

– Окромя почтаря, никого чужого, – ответил Михалыч, но хитро улыбаться не перестал. – Заходил еще точильщик ножей, покрутился, поорал… Никто к нему не вышел, и он ушел восвояси. Непонятно, чего хотел? Ведь не выходной же. Это каким надо быть тунеядцем, чтобы здоровому мужику с точилкой по дворам шляться, ровно в НЭП? Хочешь работать – иди на завод или электростанцию, я так понимаю? У нас же теперь… – Михалыч поднял вверх почти докуренную папиросу, – ин-дус-три-али-за-ция!

Спиридонов вспомнил хлебосольного проводника в поезде, везшем его в Новосибирск. Тот говорил так же, с таким же жестом.

– Михалыч, так говоришь, мо… – Спиридонов, разбежавшись сказать «моя», быстро поправился: – Варька курева-то купила?

– А то, – ответил завгар. – Две пачки в явоське несла, как бог свят.

– Михалыч, ну стыд же, позор, – мирно пожурил его Спиридонов, доставая из нагрудного кармана пачку. – Воевал же, смерть видел, в Первой конной у Буденного был. Какой еще бог? Никакого бога нет.

– Нету-у? – с нарочитым изумлением в голосе протянул Михалыч. – А куды же он подевался?

– Тьфу на тебя, – процитировал Михалыча Спиридонов, впрочем, не сплевывая. И протянул пачку папирос завгару: – На, держи. Раз у меня дома есть.

– Спасибо, конечно, – степенно ответил Михалыч, пряча пачку под шинель. – Мне еще до утра сидеть, пока не сменят, а я без курева. Правда, коли вы приехали, я гараж закрою, почитаю малость еще да спать залягу.

– Хороших снов, – пожелал Спиридонов и поспешил домой.

Открыв хорошо смазанный замок своим ключом, Спиридонов вошел в квартиру. Удивившись, почему его не встречает Варя, разулся. За полгода он успел привыкнуть к тому, что, приходя домой, застает ее в коридоре едва не по стойке «смирно». «Может, ждала да заснула? – предположил Спиридонов. – Не буду тогда ее будить, погожу, как проснется».

Потому, не заглянув на кухню, где могла спать Варя, он сразу же прошел в комнату.

Варя сидела в эркере. На ней была только полотняная ночная сорочка. Водрузив на подоконник зеркало, обычно висевшее у двери, Варя расчесывала волосы не новым уже костяным гребешком, мурлыкая под нос «Мы красные кавалеристы». Спиридонов на краткий миг залюбовался ею – с распущенными волосами он ее видел впервые, обычно она убирала их под косынку. Вообще говоря, сначала Варя щеголяла перед ним исключительно в эркаэмовской форме, но постепенно стала носить одежду попроще – то сарафан, то ситцевое платье, то блузку с юбкой из бумазеи.

Собственно, этим ее гардероб и ограничивался. Было еще убогонькое пальтишко на рыбьем меху да фартук, и все.

Волосы у Вари оказались недлинными, но густыми и притом очень черными. Когда она сидела вполоборота, то еще больше кого-то напоминала ему, но только кого – он убей, не мог сообразить. Послушав про то, что «с нами Ворошилов – первый красный офицер», Виктор Афанасьевич решил все-таки обратить на себя внимание и деликатно кашлянул.

Варя взвизгнула и, едва не опрокинув на пол зеркало, прикрылась от него спинкой стула, свободной рукой нашаривая на подоконнике сарафан. Впрочем, испуг ее моментально прошел:

– Виктор Афанасьевич… вы так тихо ходите! Простите, не могли бы вы отвернуться?

Спиридонов кивнул и вышел из комнаты – удалился мыть руки с дороги. Когда он вернулся, Варя в сарафане, с косынкой на голове уже накрывала на стол. Зеркало висело на прежнем месте.

«И как она только успела?» – удивился Спиридонов.

– Варя, дайте мне папиросы, пожалуйста, – попросил он.

– Вы бы сначала поели, – укоризненно ответила Варя, доставая откуда-то пачку. – Табак вкус перебьет. Я вам рассольник сварила…

Спиридонов вздохнул и сел за стол, спрятав папиросы в карман галифе. Неизвестно почему, но перечить Варе ему не хотелось. Варя села напротив. Себе она налила половину от спиридоновской порции. Все попытки его настоять, чтобы она наливала или накладывала себе столько же, сколько ему, натыкались на железобетонное: «Я столько не съем, а у вас нагрузки».

Рассольник был действительно вкусным, так что какое-то время Спиридонов уделил трапезе. Затем спросил:

– Что нового? Кто-нибудь звонил?

– Никак нет, – ответила Варя. – Приходил поштарь, принес открытое письмо.

– И что ж ты мне его не даешь?

– Как поедите, дам, – невозмутимо ответила Варя. – Открытое письмо не телеграмма, ничего срочного в нем быть не может.

– Ишь, умная какая, – проворчал Спиридонов, бодро орудуя ложкой. – Что там?

– Откуда мне знать? – ответила Варя, слегка краснея. Со стороны это было не слишком заметно, но не для Спиридонова. У него был наметанный глаз дзюудоку, и такие нюансы он подмечал. – Я чужие переписки не читаю, мне без надобности.

– Варь, – улыбнулся ей Спиридонов, пытаясь сформулировать некую мысль. Не сформулировав, он ограничился этим «Варь». Дескать, «ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь».

– Вроде приглашение какое-то, – ответила Варя, потупившись. – Я, правда, не вчитывалась, так, краем глаза…

– От кого? – нажал Спиридонов.

– От Ощепкова от какого-то, – вздохнув, ответила Варя, теперь заметно краснея. – Я сама из Пермского края, вот, знакомая, выходит, фамилия.

– Так, – Виктор Афанасьевич откинулся на спинку стула. – Ты доешь, а потом дай-ка мне эту открытку.

Но Варя уже, отложив ложку, вскочила и, опрометью выскочив в прихожую, вернулась с открытым письмом.

На открытке был изображен танк «Т-24», рядом с которым стройный танкист обнимал столь же стройную девушку в сарафане и красной косынке, чем-то напоминавшую Варю. Стоящая рядом белокурая девчушка в коротком алом платьице и сандаликах протягивала мужчине букет ромашек. Эта милитаристическая пастораль была несколько подпорчена размашистым штемпелем с надписью «Адресат выбыл, письмо перенаправлено по адресу…» со вписанным от руки красными чернилами новым адресом Спиридонова.

Полюбовавшись идиллической картинкой нового советского образца, Спиридонов перевернул открытку. Правая часть листа была заполнена аккуратным мелким почерком и содержала его прежний адрес и новый адрес Ощепкова. Адрес был ему незнаком, судя по всему – какая-то коммуналка на Страстной площади, но Спиридонов не помнил, чтобы там были какие-либо ведомственные общежития.

В левой части, озаглавленной «для письма», знакомым полуразборчивым почерком Ощепкова было написано:

«Дорогой друг!

Приглашаю тебя в гости по случаю радостного события в моей жизни – бракосочетания с моей дорогой Аннушкой! Наша регистрация состоится двадцать второго мая в Краснопресненском отделении регистрации актов гражданского состояния. Письмо отправляю заранее, потому что очень хочу, чтобы ты уделил минутку для того, чтобы порадоваться вместе со мной. С самыми лучшими пожеланиями – Вася».