Консультант по дурацким вопросам - Олег Дивов

Навести на определенные размышления могло разве что предполье южного лагеря. Поверху, у самой казармы, была линия окопов, а уходящий вниз склон огорожен колючей проволокой, на которой через каждые сто пятьдесят метров, четко по уставу, висела табличка «МИНЫ» на трех языках: грузинском, осетинском и русском… Миша там покрутился, сообразил, что никто из группы на предполье не полезет в принципе — нечего тут делать, — и успокоился. Так, поглядывал в ту сторону, но действительно ни один человек к колючке даже близко не подходил. У группы в той стороне не было никаких интересов, да и ежедневные инструктажи на тему «бойся мин, смотри под ноги» повлияли…

Когда все случилось, Миша был в городе — мало съемки закончить, теперь надо с кучей народу успеть попрощаться, «закрыть» подвисшие вопросы, ну и вообще поговорить напоследок. Эти церемонии Миша распланировал аж на несколько дней. В поддержке съемок было задействовано такое умопомрачительное число местных, что просто руки всем пожимать — и то замучаешься. Но без помощи местных не было бы фильма. И хотя бы поблагодарить людей по-человечески — святое.

А тут еще особист Петр Иваныч вклинился со своей рыбой. Черт знает, сколько у него сидеть придется — хорошо, если полдня, а если лет пять строгого режима понадобится, чтобы всю рыбу съесть?..

Поэтому Миша снова бегал по кабинетам в центре Цхинвала.

И вдруг крошечная LPD-рация, висевшая на поясе, начала пищать и подпрыгивать.

— Миша, мы нашли! Вот тут!

— Что нашли?! Что у вас тут?

— Ой, а мы не знаем!

Фраза «ой, а мы не знаем» подействовала так, что Миша сорвался с места галопом. Понятно было — не клад они там нашли.

Он примчался на место одновременно с Пиротехником, который все слышал по общему каналу и успел крикнуть — я сейчас тоже буду! Оба подбежали к казарме — и остолбенели.

Точно посередине того самого предполья, огороженного колючей проволокой с табличками «МИНЫ» на трех языках, стояла орава телевизионщиков — и палатка для плейбэка, небольшая, синенькая, в таких летом журналы продают около метро. Три колышка уже растянули… а четвертого колышка нет, и там люди застыли, как суслики, вытянувшись.

Миша вклинился в толпу и посмотрел вниз.

Увидел снятый слой дерна и ПМН-4 на боевом взводе.

— Вы это нашли — как? — спросил он очень тихо.

— Ну а мы тут, это, плейбэк решили поставить… Три колышка вбили. А под четвертый начали рыть — и вот…

— А я разрешение сюда заходить — давал?

— Не, ну а чего, ну тебя же нету…

— Я ВАМ ТРИ НЕДЕЛИ ПО УТРАМ ЧТО ВДАЛБЛИВАЛ?!

— Не, ну, мы спросили тут у местных…

— ВЫ НАДПИСЬ «МИНЫ» ВИДЕЛИ?!

— А они сказали, тут ничего нет, типа, солдаты это для устрашения написали…

Ну, спасибо тебе, дорогое югоосетинское МЧС, подумал Миша. Три недели вы с нами отпахали без сучка без задоринки, и в крайний день — такой подарок!

Миша поглядел на Пиротехника. Тот задумчиво жевал губу.

ПМН-4 — противопехотная мина. Наступил — полноги оторвало. Извлекать ее вообще-то не полагается. Ее рекомендовано подрывать накладным зарядом. Это значит — беготня в поисках саперов, шум на полгорода, ЧП, скандал. ЧП со скандалом у нас уже было позавчера… Миша вспомнил колючие глаза Петра Иваныча и поежился.

Учитывая наши отношения с четвертой базой, ждать оттуда помощи бессмысленно — нарочно ехать будут неделю. Местных саперов тоже придется ждать, и какие это саперы, Миша уже видел, они были еще хуже него. Максимум, что они могут придумать, — зацепить мину «кошкой» и с безопасного расстояния дернуть. Рассчитывая на то, что закопали ее русские, и, значит, она сто пудов поставлена на неизвлечение. А если под ней нет «неизвлекаловки» и она НЕ долбанет? А если они ее перевернут? И тогда это вообще неконтролируемый боеприпас…

Какая-то из пээмэнок при повороте больше чем на тридцать градусов должна рвануть. Какая? Вроде бы эта самая, «четверка». А если не рванет — бывает же такое?.. Вот она кувыркнется, и тогда это вещь, — которую просто нельзя трогать ни при каких условиях. И что дальше? Только пытаться ее расстреливать.

Он посмотрел на часы. Время уходит. Деньги, ЧП, неприятности — это, в конце концов, вторично. Группа теряет драгоценное время — вот главная беда.

Значит, снимать эту фигню — надо.

Но боязно. Миша работал с учебными минами, а тут — живая…

Они с Пиротехником переглянулись, и Миша сказал:

— Ну, блин… Иди отсюда, чего делать…

— Как — иди?.. — поразился Пиротехник.

— Молча иди. Сам знаешь, с предметом работает только один, второй на удалении.

— Блин, ты уверен?

— Уверен. Нож оставь и иди.

— Ну…

— Отведи людей в окопы, заставь там сесть. А сам — на удаление голосовой связи, чтобы я тебе не в рацию, а голосом каждое свое действие диктовал…

Пиротехник молча отдал нож.

— За мной, — сказал он группе. — Четко за мной, след в след.

Народ гуськом вслед за Пиротехником побрел вверх по склону.

— Пока не разрешу — никому морду из-за бруствера не высовывать! — прикрикнул Миша.

И остался стоять над миной.

Можно ее наклонять — или нельзя?

ПМН-4 сильно отличается от «единицы», «двойки» и «тройки», их по внешнему виду не перепутаешь никак. То, что это «четверка», Миша знал четко. А вот какая именно из пээмэнок снабжена механизмом, который заставляет мину рвануть при наклоне, он в упор не помнил.

Ну я умник, подумал Миша. Это же надо так все осложнить, прогнав Пиротехника раньше времени. А он и не знает, что у меня какие-то сомнения. И чего теперь — орать ему при всем честном народе: «Какую мину нельзя наклонять, ты не помнишь?!» А если и он не помнит?! Да я тогда просто не притронусь к ней. С миной нельзя работать, когда сомневаешься. С миной нужны, как у чекиста, «холодные руки, чистая голова»… Или наоборот?

А прикинуться, будто никакой мины нет, будто мы ее в глаза не видели, свернуть палатку, уйти отсюда подальше, доснять свое кино — и потом якобы наткнуться на мину уже после, — нельзя. Во-первых, так просто не делается. Во-вторых, снимая палатку, можно подорваться запросто. В-третьих, прикатится внезапно камень сверху — и строго по закону подлости угодит на взрыватель… Наконец, так просто не делается, и все тут.

Миша выругался.

По его вине люди зашли на минное поле. По его вине теперь убегает время. Он здесь отвечает за все.

Мину надо снимать. Значит, он не будет лишний раз думать, можно ли наклонять ПМН-4… А просто не станет ее наклонять. Решено.

Миша присел над миной и принялся за работу.

Он аккуратно обкопал мину ножом по кругу. Вроде бы нет ничего. Каждый тык ножом дублировал голосом — на какую глубину ткнул, что почувствовал… Под пальцами грунт такой-то, дисперсность такая-то, средняя величина комьев такая-то — все как положено… Пиротехник слушал — и пока одобрял. Миша сделал круговой обкоп, не трогая основания, на котором стояла мина, сделал точечные шурфы для проверки, нет ли пониже чего-то большого, начал рыть сбоку вход под нее… Кто сказал «щуп», у него даже шомпола от автомата не оказалось под руками.

У него ни черта не было, как и все предыдущие три недели…

Вроде бы под миной снизу чисто.

— Сейчас я ее подцеплю и просто выкину. Перевернется, должна сработать.

— Да, понял, как переворачивать будешь?

— Значит, я ее поднимаю и даю ей ускорение вперед и вверх. Вариантов два: либо она рванет в воздухе, пока будет вертеться, либо она упадет на взрыватель и тем более сработает.

— Понял. Сам — куда?

— Сам я нырну. Я скидывать ее буду вниз по склону, вбок и от себя. Если она рванет, тогда в мою сторону пойдут максимум остатки корпуса…

— Понял. Нормально.

И тут Миша обернулся — есть провидение на свете.

И увидел чудную картину: посреди окопного бруствера сидит половина съемочной группы и радостно на Мишу таращится. Не хватает только семечек.

Они еще и снимали его на все, что подвернулось под руку, — камеры, фотоаппараты, мобильники, едва ли не на сигаретные пачки.

— Пиротехник! — заорал Миша. — Ты опупел?!

Откуда-то сбоку высунулась голова Пиротехника. Он грамотно залег и думал, видимо, что коллеги тоже прониклись важностью момента. А фиг там.

— Идиоты! — заорал Пиротехник. — Вы опупели?!

Публика, недовольно ворча, сползла в окопы.

Осталась, собственно, ерунда, подумал Миша, осторожно подсовывая руку под мину.

Ааккуратно поднял ее — и швырнул подальше.

При наклоне мина не сработала, зато, как он и рассчитывал, упала на взрыватель, четко пришла на какой-то камушек. Внизу смачно гавкнуло, и полетели клочья. Миша, в общем, ничего и не увидел, потому что лежал носом в землю.

Публика высунулась из окопов и шумно аплодировала.

Миша считал себя агностиком, но, поднявшись с земли, первым делом перекрестился. У него тряслись руки, по телу стекал ледяной пот. Он медленно пошел вверх по склону — точно по следам людей. Ноги тряслись тоже. Да все у него тряслось — начался дикий выброс адреналина.