Иного не желаю. Часть третья (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

Он осторожно вытер мои слёзы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Расскажи, чего ты боишься.

Подняв на него свой взгляд, я честно призналась:

—Того, что ты снова станешь жестоким.

Зеленые глаза Этьена сверкнули желтизной волчьего золота. Этьен замолчал, склонил голову на бок – и а таким образом медленно рассматривал меня как будто со стороны.

— Не поверишь, но среди Альф я считаюсь одним из самых понимающих и даже демократичных вожаков, — усмехнулся он будто в шутку. Но я видела, как на его лице ходили желваки, а потому догадывалась, что вопрос мой его всё же задел. — В нашем мире существует свод непреложных правил, которые обязаны к исполнению.

—Я не росла в вашем мире.

—Это правда, — с трудом, будто пересиливая себя, произнес Этьен. – Но ты всё же оборотница, с теми же рефлексами и желаниями, что и все остальные оборотни.

Он провёл рукой по моим волосам, пропуская пряди сквозь пальцы – будто причёсывая их.

— Оборотницы любят подчиняться сильному самцу, — заметил Этьен. – В наших стаях, главный закон – это Альфа и его сила.

— Тебе нужно моё подчинение?

— Тая, — Этьен тяжело вздохнул. – В человеческом мире жена тоже испокон веков подчинялась мужу.

— Когда-то подчинялась.

—До сих пор подчиняется, — покачал головой Валуа. – А ты вместо того, чтобы стремиться стать частью своего нового дома, сбежала в другую стаю, собиралась сделать аборт, вытравив моего ребенка. Я имел право разозлиться, не так ли?

— Я не собиралась делать аборта, — замотала я головой и на всякий случай прижала ладонь к животу. – Даже не говори об этом.

Я поклялась себе не вспоминать те ужасные мысли.

Этьен прищурился.

— Но ты все равно рисковала нашей дочерью, не подпуская меня к себе. Ты же это понимаешь?

— Знаешь, при применении каждого лекарства возможны побочные действия… Но людям приходится принимать их, поскольку лечебный эффект того стоит.

– В отношении ребенка – пусть даже ещё не рожденного – решение должны принимать оба родителя. Да, плод находится в теле женщины, но отцы имеют такие же права решать судьбу своего потомства, как и матери, их носящие!

Сглотнув, я заметила:

— А если угроза как раз со стороны одного из родителей? В твоей стае не всем весело живётся.  Лера, вот хотя бы… скажи, чем эта милая девочка заслужила такое к себе обращение? Отец погиб, отчим – бывший бета, да и нынешний бета не просто её сводный брат. За что с ней так обращались в родной стае, а?

Я криво усмехнулась.

—А сама я… Ты вот сказал, что я должна была стремиться стать частью своего нового дома – дома, где мне было так плохо, что не хотелось жить.

— Ты должна была сказать мне, — вздохнул Этьен.

— Ты тоже был частью проблемы, — замотала я головой. – Ты злился, рычал... принуждал к сексу.

— Это я ещё сдерживался, — усмехнулся Валуа. – Ты не представляешь себе, что это такое: находиться рядом со своей новообретённой истинной парой, которая держит тебя на расстоянии вытянутой руки.

Он невесело рассмеялся.

— Даже у людей существует «медовый месяц для новобрачных». А что было у нас? Ты то принимала меня, то отталкивала, то всеми возможными способами демонстрировала, насколько тебе противен и я, и моя стая.

Я изумленно уставилась на Валуа.

— Ты силой заставил меня сесть на самолёт, покинуть родную страну ради чужой культуры и чужого мужчины.

—Ты моя истинная пара, — рыкнул Валуа, сверкнув волчьим взглядом. – Место самки априори рядом с её самцом.

—Но я не выбирала тебя в качестве этой самой пары! – в сердцах воскликнула я.

—Аналогично, — медленно процедил Этьен. – Только я, в отличие от тебя, интересовался твоей культурой, твоей семьёй, твоим прошлым. В то время как ты воротила от меня нос, мои парни рыскали по России, пытаясь понять причину, по которой твоей отец уехал из родной стаи. Мы искали старого одичавшего на территории Сибирской стаи – там, где обитают все одичавшие; прочесывали архивы, пытаясь найти хоть следы Анатолия Кузнецова. И знаешь, сделать это было совсем непросто: у сибирской стаи не осталось никаких записей о том, что произошло с твоим отцом. Я не буду рассказывать, столько сил и тысяч евро мы потратили, чтобы найти останки твоего отца…

Я потрясённо замерла.

—Что?

—Твой отец помогал своему Альфе в расследовании, благодаря которому пару лет назад нам удалось спасти огромное количество оборотней. Но вот он сам…

Этьен невесело усмехнулся.

— Они даже не прикладывали к его смерти никаких усилий. Хватило того, что в последние два месяца он пропускал праздник полнолуний и то, что его истинная пара много лет не подпускала его к своему телу.

Я вспомнила ту жуткую холодную ночь – и невольно поёжилась.

— Ты знаешь, как он умер?

—Они соврали Баевским парням, что выпустили одичалого на свою территорию, но нам удалось установить, что его убили.

— Как убили… — прошептала я, сцепив пальцы в замок.

—Застрелили в затылок. Он не мучился. Смерть, как сказал мой эксперт, произошла мгновенно… Да и не отец это твой уже был, а животное, заставшее в промежуточной фазе обращения. Его останки недавно перезахоронены на родной для него земле – в российской части Баевской стаи. Там, кстати, у тебя имеются и вполне живые родственники: твоя двоюродная тётка с дочерью.

—А…родственники?

Я в очередной раз уставилась на Этьена.

— Тетка?

— Я собирался устроить тебе сюрприз и привести их на Представление стае нашей дочери.

Я моргнула, пытаясь собрать воедино всё, что только что сказал Этьен.

—Когда ты об этом узнал? – мой голос был не столько слабым, сколько донельзя изумлённым. – Я имею в виду, про отца?

—Это так важно?

—Но…

Валуа смерил меня высокомерным взглядом.

—Хороший Альфа заботится о своих подданных, а хороший муж не допустит, чтобы его беременная пара переживала больше, чем это необходимо.

Я только и кивнула, вроде бы признавая за ним правоту. Почему «вроде бы»? Потому что я ни в чем уже не была уверена.

Словно я опять вернулась в то время, когда доктор Натан Кошински смешивал в моей душе черные и белые воспоминания, меняя их местами, извращая саму суть моего прошлого и всех моих эмоций.

Точно как вот этот разговор.

Я не понимала, как мои страхи, которые я наконец-то осмелилась высказать Этьену в лицо, трансформировались в чувство стыда за то, что в отличие от него, и я правда сделала ничтожно мало, чтобы принять свою новую жизнь.

Я чувствовала себя тогда в этом замке пленницей, я не желала быть оборотницей, не желала становиться ни Луной, ни герцогиней.

Но…

…а какой выбор был у самого Этьена?

 Этьен

Я никак не мог забыть её мыслей о клетке, то и дело прокручивая в голове изображение, которое нарисовал мозг Таис. В той её фантазии я выступал настоящем чудовищем, готовым оторвать ребенка от любящей матери.

Между нами случилось много недопониманий, но её мысли… Это было через край.

Именно поэтому я попытался сделать последние недели беременности Таис идеальными — насколько это позволяла окружающая обстановка.

Гийом по моему приказу отслеживал состояние моей пары дважды в день: утром, ещё до завтрака, я относил жену на руках в его кабинет; вечером же уносил её из его кабинета на руках спать. И это было…

…вкусно.

Я всё чаще ощущал запах именно её волчицы, а не просто человека — и это не могло меня не радовать: вместе со своей волчицей, моя жена становилась храбрей и отважней.

Просто удивительно, как сильно влияет на человека наличие активного зверя!

 Сама Таис этого, кажется, пока даже не осознавала, однако сейчас она уже не была забитой, безразличной ко всему самкой: моя пара пытливо выспрашивала все подробности своего состояния у Гийома, придиралась к поведению Даниэллы и даже пыталась дерзить мне.

Я мысленно усмехнулся, понимая, что ни в чем не могу отказать своей беременной девочке, которая очень скоро подарит мне ещё одну – свою копию.