Хранители Черной земли - Вера Юдина

Но оказавшись на верхней ступени, он почувствовал на своем плече тяжелую, словно свинцовую руку. Отто обернулся и отпрянул. Из темноты вышел мальчишка, глаза его горели адским пламенем, и приблизившись к матросу, Осирис выдохнул ему в лицо:

— Я могу надеяться, что все сказанное этим олухом, останется только между нами?

— Да мой господин, — неожиданно вымолвил Отто.

Мальчик оскалился в омерзительной улыбке, и похлопал матроса по щеке. Отто почувствовал, как по его жилам пробежала волна леденящего душу страха, пробирая до косточек.

Убедившись, что матрос понял его просьбу, Осирис поднялся на палубу.

Менкаура сидел на диванах рядом с братом, и грустно смотрел вперед. Ветер развевал его волосы, на круглых щеках играл хмельной румянец. Хуфу строго отчитывал брата за устроенную демонстрацию силы. Все возможно прошло бы тихо и не заметно, не обернись Осирис как раз в тот момент, когда позади судна чудесным образом выросла прозрачная стена. Осирис сразу догадался, что это шалости его младшего сына, и поспешил вниз, чтобы остановить непутевого отпрыска.

Конечно в глубине души ему было жалко младшего сына, ведь он не был таким как его братья. Не радовал отца своей отвагой и мускулатурой, Менкаура был больше интеллигентом. Добрым по натуре, ему претило то, к чему всегда стремились его братья. В отличии от братьев, он всегда старался быть разумным правителем, в нем больше преобладали человеческие качества. Он не наказывал рабов, общался с рабочими, не брезговал разговором с бродягами. Осирис любил мальчика за эту его слабость, но понимал, что сыну великого Осириса не подобает проявлять человечность. Сын Осириса, должен быть непробиваемой стеной, каменной горой с ледяным сердцем, без принципов и сожалений. Менкаура не был таким.

Осирис грустно вздохнул и подошел к сыновьям. Поймав осуждающий взгляд отца, Менкаура виновато отвернулся.

— В следующий раз думай, прежде чем открывать свой рот. — прогремел Осирис.

— Да отец, — не поднимая головы, промямлил Менкаура.

— Твоя беспечность могла привести к необратимым последствиям. Пока наш козырь неожиданность. Но если боги узнают что я вернулся, они могут напасть на нас, пока я еще не окреп, пока я уязвим. Ты понимаешь чем ты рисковал заливаясь вином?

— Да отец, этого больше не повториться.

Осирис увидел в глазах сына раскаяние, и опустился рядом с ним на подушки. Остаток пути, они провели в молчании. Вскоре на горизонте появились знакомые очертания берега, где под толстым слоем песка, пыли и многовекового молчания, скрывалась усыпальница Осириса. Именно там, Исида сокрыла от глаз людских тело своего супруга, в надежде, на то, что он уже не вернется.

Заметив деревушку, уютно расположившуюся на берегу, Хафра сбавил темп ветра, и капитан направил судно прямо к берегу.

Когда пассажиры сошли на берег, капитан перекрестился и утомленный поездкой, укрылся в своей каюте, на отдых.

Деревушка, с небольшими домами, построенными из кирпича сырца и пыльными улицами, являла собой истинное лицо настоящего современного Египта. Заметив приближение гостей, один из сидящих в группе мужчин, засеменил к вновь прибывшим предлагая свои услуги. Первой его реакцией при виде странных визитеров, было презрение. Нелепые костюмы, смешные короны, оборванные лохмотья мальчишки, не выдавали даже намека на наличие денег, но когда в воздухе блеснуло одно из многочисленных золотых украшений, на руках фараонов, араб быстро подсчитал возможную прибыль и бросился кланяться гостям в ноги.

— Далеко до Абеджу? — сурово спросил Хуфу, едва мужчина возник рядом с ним.

— Не менее двенадцати километров. Пешком вам туда не добраться. Долго, и утомительно. Посмотрите господин, — араб указал рукой в сторону, где стояли жалкого вида верблюды, — Видите какие красавцы! Корабли пустыни, великолепные животные. Сдам вам в аренду, совсем недорого.

Осирис сверкнул взглядом и уже собирался разобраться с наглым вымогателем, но тому на помощь, обрабатывать туристов присоединились его товарищи. Окружив мальчишку и его странных провожатых, арабы затараторили на странному языке, предлагая и свои услуги и перекрикивая друг друга, поднялся такой гам, что Осирис не выдержал и громко крикнул:

— Довольно!

Все разом умолкли.

— Подготовьте четырех, — громко заявил Осирис.

— Но юный господин, я не могу доверить вам своих самых лучших верблюдов.

Осирис метнул в блеющего араба злобный взгляд, стянул с протянутой руки Хафры золотой браслет, и отдал его арабу.

— Надеюсь ты понимаешь, что твои жалкие клячи стоят много меньше, и я достаточно щедр к тебе, ни смотря на твою наглость.

Глаза араба радостно блеснули. Он схватил украшение, потер его о рукав, лизнул, куснул и спрятал за пазуху.

— Вы поймите меня юный господин, а наше время, все только и норовят, что обмануть тебя и ограбить. Это всего лишь меры предосторожности. Я всего лишь жалкий нищий из местной деревни, и кроме этих животин у меня ведь нет больше ничего…

— Я не намерен выслушивать твои жалобы, и тем более не намерен более ждать! — строго оборвал араба Осирис.

Когда верблюды были готовы в дорогу, выяснилось что один из низ хромает и не пригоден для передвижения. Другие торговцы, радостно запрыгали вокруг потенциальных клиентов, но к сожалению, верблюды были только у этого араба, у остальных были ишаки.

Не долго думая, Осирис указала на самого крепкого из кучи сбившихся животных. Когда ему подвели несчастную скотину, передал поводья Менкаура, чем вызвал у того грустный вздох. Араб, приведший ишака, услужливо склонился и протянул руку.

— Что тебе надо? — гневно воскликнул Осирис.

— Плату за мои услуги, — ответил араб не поднимая головы.

Но вместо платы, Осирис, разгневанный такой неслыханной наглостью, схватил плеть закрепленную на седле ишака и со всего размаха наградил нахала мощным ударом. Несчастный взвыл, и заскулил словно щенок.

— За что юный господин? — обиженно воскликнул араб.

— За твою невиданною наглость, — сердито ответил Осирис.

— Но ведь Алиму вы заплатили, чем мой ишак хуже его верблюдов?

— Прочь! — прикрикнул Осирис, и вновь замахнулся, запугивая араба.

Когда горстка перепуганных таким странным поведением ребенка арабов вернулась к своим прежним занятиям. Хуфу подсадил Осириса на лучшего верблюда, а сам выбрал себе того, что выглядел более жалким, чем остальные. Лишь Менкаура недовольно ворча, взобрался на своего ишака, и сморщился от запаха исходившего от животного. Это было достойным наказанием. Почувствовав унижение, он искренне осознал, что был не прав, и ему буквально предоставили возможность подумать над своими ошибками.