Давай согреем звезду - Виктория Абзалова

— Ди, — принц с облегчением снова ощутил его сильные руки у себя на плечах, — Посиди пока у Хатун. Не бойся ее, она стара, но мудра… Она мать рода. Ее внучки тебя накормят, переоденут, а я сейчас подойду.

Дамир намеренно обращался к мальчику этим прозвищем, потому что от каждого упоминания по серому зеркалу шла россыпь трещин, и оно вскипало волнами.

Диант не без внутреннего трепета подчинился, сел у входа, провожая потерянным взглядом единственного человека, с которым чувствовал хоть какое-то родство до тех пор, пока фигура широко шагающего чародея не скрылась за одним из шатров.

Вернулся он и правда очень быстро, — мальчик только успел натянуть выданные вещи, пережевывая лепешку, — и принц обомлел, когда у него на коленях оказался планшет с несколькими чистыми листами. Диант вспыхнул, принимая от чародея карандаш, как-будто это был самый драгоценный дар, какой только можно сделать: и об этом он знает? И не похоже, что бы собирался смеяться… Прижимая планшет к груди, мальчик хотел сказать спасибо, но понял, что не сможет, расплачется, — не сочтет ли его тогда волшебник истеричным нытиком?…

В синих глазах мелькнула тень:

— Ди, почему ты меня боишься? Я ничего плохого тебе не сделаю.

Диант в панике закусил губы: ну вот, он все-таки оскорбил его и расстроил! Ну почему он такой неловкий и никчемный, даже поблагодарить не может… И в самом деле кому он нужен такой!

— Ди, что с тобой… — Дамир даже не успел договорить, а не то что удержать, как мальчишка сорвался с места, бросившись обратно к одинокому шатру, где провел ночь.

— Что-то я начинаю сомневаться, что у меня что-нибудь получится, — хмуро признался Дамир проснувшейся Лизелле.

— Что случилось? — поинтересовалась она, легкомысленно болтая босыми пятками.

— Диант любит рисовать. Я отнес ему бумагу и карандаш, а он сбежал обратно к стае. Не понимаю… То он держится за меня изо всех сил, то пугается!

— Диант прятал рисунки, возможно, его испугало, что ты знаешь о его увлечении, — предположила Лизелла, принимаясь за предложенный очень поздний завтрак.

— Возможно, — согласился Дамир, присоединяясь к ней, — Похоже, я поторопился. Но Дианта нужно уводить отсюда.

— Почему? Ты же говорил, что его примут, — встревожилась девушка.

— Примут. Этот клан и без меня не причинил бы ему вреда: Диант окружил себя волками, а волк общий тотем всего племенного союза, — объяснил суть проблемы Дамир, — Представь, из Степи появляется необыкновенный ребенок, который водит за собой целую стаю. Его уже назвали Белым волком, и стоило бы убрать мальчишку отсюда подальше, пока о нем не пронюхали вожди и не начали спорить о том, что же означает этот очевидный знак Высших сил и как им можно воспользоваться. С головы принца здесь и волос не упадет, он ведь посланник богов, но ставлю свою голову против линялой волчьей шкуры, что скоро начнутся конфликты и споры между кланами. Разумеется, это заденет и людские племена. А в Степи народ горячий, скорый на руку и охочий до боя.

— Надо вернуть мальчика к отцу. К тому же, может быть в привычной обстановке Диант быстрее отойдет… — предположила Лизелла.

— От этой «привычной обстановки» он рассудком и повредился! — отрезал Дамир, — И ему рано открывать пути, он еще не восстановился.

— И не восстановится, если не разбить его «зеркало», — волшебница села, — я вспомнила, о чем-то похожем нам говорили на лекциях по технике безопасности. Больше всего это похоже на своеобразную инверсию защитного барьера, вызываемую тем, что травмирующая стрессовая ситуация длится слишком долгое время. Он защищает не столько тело, сколько разум, позволяет выжить, выдержать пытку либо другое суровое испытание. Диант ставил его неправильно, но прочно. Барьер реагирует на состояние его психики, но любое потрясение и волнение, подсознательно будет воспринято как угроза и вызовет лишь его уплотнение. Барьер его истощает, но снять его сам он не сможет, ведь ставил он его неосознанно, — очередной стресс…

— И барьер крепнет, — обреченно продолжил Дамир.

— Да. И силы мальчика вместо того, что бы восстанавливаться наоборот стремительно утекают на его поддержание.

— Так, — похоронным тоном подвел итог напрягшийся Дамир, — И что вам говорили делать в таких случаях?

— Ломать барьер и молиться. Это ведь тоже будет расценено как атака.

— То есть, как я понял выбор у нас небольшой: либо наблюдать, как Диант медленно гаснет, либо ломать барьер — на что у меня сил точно хватит, — а вместе с этим и его сознание и молиться, что бы мальчишка выдержал…

— Получается, что так, — грустно согласилась Лизелла.

— Да уж, что лучше: утонуть или удавиться? — горько усмехнулся Дамир и поднялся, — Я хочу посоветоваться с мастером.

— Он уже знает о Дианте? — обеспокоено вскинулась волшебница.

— А что в этом такого? — в голосе Дамира снова проявилась резкость, — Разумеется, он его видел!

— И? — настороженная Лизелла затаила дыхание: господин Черной Башни уже стал легендой, очень страшной легендой.

Дамир не мог не ощутить ее недоверие и опасение.

— Мастер Фейт, — в запале он даже назвал настоящее имя, — Не имеет привычки закусывать малолетними принцами, а так же услаждать свой взор зрелищем мук и воплями боли! Что бы о нем не плел наисветлейший Совет!

Лизелла изумленно смотрела вслед выскочившему из шатра Дамиру: как видно, предубеждение против его наставника задевало его куда сильнее, чем против него самого, раз он так бурно отреагировал на вполне объяснимое беспокойство.

Недовольство собой заглушало все остальные чувства: чего взбесился, — как будто впервые! Да Лизелла даже не знакома с мастером, с какой стати ее мнение должно сильно отличаться от общепринятого?

Два года сомнительного мира слишком малый срок, что бы изменить веками складывавшиеся стереотипы. Не потому ли сорвался, что понял — обе Башни по-прежнему стоят между ними неодолимым барьером, и изменить это не получится и за тысячу ночей. Не потому ли, несмотря на всяческие заверения, в свое время он предпочел вольную жизнь среди кланов, слишком хорошо знакомому «цивилизованному» миру, статус уважаемого гостя, кровника, иногда советника, — положению вне закона… Вроде бы сам говорил, рвался, жаждал самой обычной жизни, а не смог как мастер! Не захотел скрывать свою суть, не захотел изо дня в день доказывать, что и ты человек. Не смог привыкнуть к висящему над головой наточенному мечу… Не захотел сражаться.

Так какое право он теперь имеет лезть с советами и упреками, что может сказать Дианту, что предложить… Остаться среди орков? Тем самым согласившись с мнением, что да, они не такие как все, что только здесь им место, подальше от людей, что бы не приведи всевышние Силы не смутить честных обывателей… Мальчишка-то в чем виноват, не хватит ли с него мытарств! А для того, что бы ему помочь по-настоящему нужно придать ему уверенность в себе, научить прямо смотреть в глаза и друзьям, и врагам, не мучаясь никакой мнимой виной. Мастер прав, лучшим лекарством было бы примирение с семьей, возвращение положенного ему статуса, обстановка, в которой Диант не будет чувствовать себя уязвленным. И пока парнишка не привыкнет, не научится защищать себя сам, — держать удары вместо него. Изменить неписаный закон, объявляющий их изгоями! Дамир поморщился, представив скандал непременно последующий за открытым поселением в столице черного мага и его связи с принцем: эта война обещала быть долгой и отнюдь не легкой.