Босоногая принцесса - Кристина Додд

Надо подумать. Силой ей не удастся освободиться. Значит, надо использовать свой ум, чтобы побольнее его ранить.

– Что вы собираетесь делать, милорд? Неужели обесчестить меня? Мне трудно поверить, что ваше огромное самомнение позволит вам поступить так с девятнадцатилетней девственницей.

– Вы пока не слишком напуганы, не так ли? – Он провел пальцем по ее горлу. – Вы не умеете целоваться. Вы совершенно не знаете мужчин. Вы иногда выражаетесь, как матрос, но защищены таким воспитанием, какого я не встречал ни у одной из своих знакомых девушек.

– Защищена? – Горький смешок был ему ответом. – Нас с сестрой вышвырнули из пансиона, – а мне тогда было девять лет, – потому что наш отец не мог больше платить за нас. С тех пор я скитаюсь по Англии, и у меня нет дома. Так что не называйте меня защищенной.

– Ваша сестра должна была вас защитить. – Теперь на ее шее были его губы. – Потому что вы маленькая дурочка.

Она сжала кулаки и ударила его по голове. Но он все еще был сверху.

– Надо понимать, что быть похищенным дурочкой еще хуже, чем то, что сделала девятнадцатилетняя девственница?

– Правильно. – Он опять улыбнулся. – А вас заманила в ловушку ваша глупая жертва.

Джермин все еще был в ярости. И он был намного сильнее.

Он поцеловал ее.

Но не так, как это было только что. Тогда они были врагами, которые боролись за… за что-то.

За превосходство. Да, именно за это. Превосходство.

Эми опять боролась, но безрезультатно, а он в это время не спеша преподал ей урок чувственности, которого она не понимала… и не хотела понимать.

Она все еще была готова наносить ему удары и ранить словами, но он стиснул обе ее руки у нее над головой и придавил ноги под тяжелыми шерстяными нижними юбками. Когда она попыталась повернуться на бок, он просунул колено ей между ног, так что раздвинул их шире.

Как же ей теперь спастись? Слева была стена, справа – он.

Хуже, чем ее беспомощность, было его спокойствие. Казалось, он думает только о ее теле, а ее враждебность его не интересует. Он коснулся языком ее уха, а потом тихо подул в него, отчего по телу у нее пошли мурашки. Осторожно взяв зубами ее нижнюю губу, он открыл ей рот и поцеловал… и на сей раз их поцелуй не был ни борьбой, ни уроком.

Сейчас он был мужчиной, а она – женщиной. Он наступал, она отступала. Холодные мурашки уступили место теплу от прикосновения ее бедра к его бедру. А его язык все время двигался, вызывая в ней ощущение беспокойства.

Просунув свободную руку ей под шею, так что ее голова откинулась назад, он дотронулся до нее губами.

Это была почти ласка, и ему удалось немного ее успокоить.

Он развязал узел на шали, прикрывавшей ей грудь, и постепенно стянул ее сначала с одного, а потом с другого плеча.

Скромный вырез и матовая кожа, видимо, ему понравились, но его взгляд остановился на скрытых под платьем выпуклостях ее грудей.

– Чудесно, – пробормотал Джермин. – Драгоценный подарок, обернутый в выцветший муслин. – И он стал одну за другой расстегивать пуговицы на лифе.

Эми каждый раз задерживала дыхание, ее взгляд становился все более осмысленным, потому что она знала… знала, что он намерен делать. Но он не спешил, наслаждаясь ее видом и мучая своей неторопливостью.

Наконец, когда она была на грани того, чтобы закричать, – то ли чтобы он ее отпустил, то ли чтобы поторопился, – он просунул пальцы под тонкую сорочку и, приспустив ее, обнажил грудь.

Она вдруг почувствовала, как потяжелели ее веки, и с тихим вздохом закрыла глаза.

Он легко прикоснулся пальцами к матовой коже, возбуждая в ней желание.

Ей не нравилось, что он все предвидит, знает, куда смотреть, где прикасаться, что говорить.

Опустив голову, он поцеловал место, до которого дотронулся.

Было так тихо, что она слышала собственное хриплое дыхание.

Но она была расслабленна и ждала, что он будет делать дальше.

И тут его рука коснулась ее обнажившегося бедра.

Эми подскочила и сразу открыла глаза.

– Прекратите, Нортклиф!

– Нет. – Выражение его лица не изменилось. Оно все еще было лениво сосредоточенным.

Только она не понимала, на чем он сосредоточен.

– Вы не можете это делать!

– Могу. – Он опять придавил ее своим телом.

– Я сейчас закричу.

– Не думаю. – Его рука легла ей на бедро. – Мисс Викторина вряд ли вас услышит, а вы ведь не хотите, чтобы она прибежала спасать вас. Возможно, она поймет, что вы сопротивлялись не так решительно, как следовало бы.

– Вы отвратительны. – Но он был прав.

– Я это знаю. Но хотя вы и девственница, вы понимаете, что до тех пор, пока мои брюки застегнуты, вы в полной безопасности.

– Да? И что? – Она не хотела, чтобы он видел, что ей стало легче. Пусть видит только ее враждебность.

Но он понимал, что ей необходимы уверения, а потому сказал:

– Я не сделаю вам больно. Я просто собираюсь показать, что вам на самом деле нужно.

– Что вы имеете в виду? – Какой же он наглец! – Мне нужен выкуп, больше ничего!

Он явно развеселился.

– А это говорит о том, что вы абсолютно ничего не понимаете и не знаете себя.

– Я вас презираю.

– Так же сильно, как вы меня хотите.

Он был наглецом с непомерным самомнением, воспитанным слишком большими деньгами и… она всхлипнула, когда он погладил низ живота – и с такой уверенностью в себе, которая делала ее слабой и послушной, в то время как ей следовало бы изо всех сил бороться.

Она смотрела на него в упор, сопротивляясь взглядом. Но он не обращал на это внимания, а продолжал ласкать, заставляя забыть о том, что она девственница. Эми была так напряжена, что ей казалось, что у нее натянута кожа. Ее сердце билось толчками словно в предвкушении.

Его взгляд завораживал ее.

Когда его палец проскользнул внутрь нежных лепестков, она всхлипнула, но быстро прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать выдававшие ее стоны наслаждения. Но он все понял – она увидела это по блеску в его глазах – и обвел пальцем влажную плоть. Она чуть было не подскочила. Но он не отпускал ее и продолжал ласкать.

Эми старалась не отрывать от него взгляда, но она внезапно потеряла способность сконцентрироваться. В голове проносились самые разные мысли – например, о том, что она никогда не видела такого неистового выражения на лице мужчины, что еще никогда она не была так обуреваема чувствами, что он почти красив в своей суровости и что она даже вообразить не могла, что ее желание может быть настолько сильным. Он больше не удерживал ее силой, но невидимые нити вожделения словно привязали ее. Ее колено поднялось. Руки вцепились в подушку. Ее тело требовало больше того, что он ей дал, и она была не способна противиться своему телу.