Госпожа «Удачи» - Владимир Лещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но больше всего здесь меня поразила бочка – здоровенная, с двумя дюжинами краников, в каждом из которых был свой вид пойла.
– Как такое может быть, дядя? – спросила я у немолодого мулата-бармена. – Названия разные, а бочка-то одна?
– Уй-мэ, красивая, разве ж это читают?! – белозубо ухмыльнулся он. – Это пьют!..
Между поглощением еды Гарун мне рассказывал разные забавные случаи из истории Ахтиара – удивительной и героической.
Больше всего мне запомнилась притча об ахтиарских кошках. Я и до того обратила внимание, что усатые и хвостатые чувствуют себя в городе как у себя дома, будучи всеобщими любимицами.
Как рассказал мне мой спутник, согласно давнему закону ни один из жителей Кырыма не имеет права убить кошку. Преступившему данное установление грозит достаточно солидный тюремный срок. Но последний раз закон этот пришлось применять лет десять назад, ибо кошки и так были любимейшими животными.
А вот почему этот закон появился.
Когда-то, лет семьсот назад, драккары с Туманного Берега высадили тут солдат Темного Властелина и на короткое время присоединили этот солнечный край к его владениям.
А надо сказать, кошек поклонники тьмы терпеть не могли, ибо кошка была любимым животным Пророка и уважалась мусульманами, да еще и не боялась ночи и темноты, перед коей должны трепетать все. Кроме того, кошки давили крыс, а на упряжке из девяти огромных крыс, согласно «Ненокромикону», священной книге темнопоклонников, их верховный бог Кащей Ныевич объезжает свои владения. Но если кошек прежде в «темном царстве» просто не любили, то при сорок девятом по счету Темном Властелине начался настоящий кошмар.
Кошек этот повелитнль Туманного Берега ненавидел особо. Поговаривали, что в молодости он был сильно покусан гигантской кошкой в джунглях Карабранга и чуть не умер.
Так или иначе, началось нечто невообразимое: во всех владениях Темной Империи кошек бросали с крыш храмов, торжественно вешали и сжигали на кострах, секли до смерти или топили в кипящей воде. Людей отправляли на каторгу и подвергали пыткам только потому, что они приютили и покормили кошку.
И вот, как-то объезжая свои новые владения, Темный Властелин надумал посетить Ахтиар и совершить большое жертвоприношение в честь своих злобных богов.
По такому случаю его придворные некроманты придумали специальное зрелище. На главной площади поставили высокий каменный столб. Наверху подвесили огромный, сбитый из досок ящик, куда предполагалось посадить кошек – чем больше, тем лучше. Вокруг столба разложили большие поленья, ветки и охапки сена. Как предполагал главный распорядитель торжества, когда все это подожгут, бедные животные, поджариваясь, станут издавать ужасные крики, ибо, как знает всякий, нет для темнопоклонника музыки слаще, чем вопли мучимых живых существ. Потом сундук откроют, и кошки, пытаясь избежать огня, выскочат, цепляясь за столб, задохнутся от дыма и упадут в огонь.
К приезду Властелина в городе была проведена грандиозная облава на кошек. И вот на площади, где сейчас стоит памятник героям восстания, Темный Властелин собственноручно разжег огонь под несчастными животными, после чего в венке из асфоделей пустился танцевать вокруг разгорающегося костра, исполняя Весеннюю Пляску Зла, которой тогдашние слуги Мрака провожали зиму – время их хозяйки Кали-Морены, жены Кащея Ныевича.
Тут терпение горожан лопнуло, и они, сметя стражей, кинулись отбивать кошек.
Хозяева так старались спасти своих мохнатых и хвостатых любимцев, что не заметили, как насмерть затоптали Темного Властелина.
Так началось знаменитое восстание Весенней Пляски – и неудивительно, что восставшие шли на штурм твердынь Мрака со стягами, на которых была изображена кошка.
Двести лет спустя на месте несостоявшегося всесожжения был воздвигнут памятник, изображавший двух вождей восстания – кузнеца Кассиуса Клея и циркача-борца чернокожего великана Мохаммеда Али с кошками на руках.
Сменились времена, ханство вошло в Асланскую Империю, ставшую в свой черед республикой, потом погибшей в Смутные Дни, вернулись ханы, но кошка по-прежнему была любимым и неприкосновенным животным на землях Кырыма.
* * *Очередной кабак, куда мы вошли под вечер (я про себя решила, что этот станет последним, пора было возвращаться в отель), был обставлен не в местном, а в каком-то «японо-китайском» стиле – шелковые ширмы, фонарики, пузатые бронзовые божки. Посреди зала восседала большая нефритовая жаба, держащая во рту золотую монету.
Именовалось заведение «Священная лягушка».
Окна выходили на небольшую тихую улицу – отличное место для тех, кто не любит шума. Имелся даже кондиционер.
Мы с Гаруном устроились за столиком и принялись изучать меню, принесенное официантом – полным седоватым мужчиной в зеленом фраке и штанах со старомодным гульфиком, вышитым серебром.
У меня, слегка уже подуставшей от местной экзотической кухни, было опасение, что тут и блюда какие-нибудь дальневосточные, в духе маринованных щупалец каракатицы или яичницы из тухлых павлиньих яиц.
Но кухня была вполне стандартной варяжской. Я выбрала стейк из синей акулы с ананасовым соусом, кактусовую водку со льдом и, как говориться по приколу, суслятину горячего копчения на закуску. Гарун ограничился салатиком. И так за время нашего кулинарного путешествия парень, на мой взгляд, переел. Мне же как потомку горных ведьм обжорство было нипочем: могла бы хоть слона съесть, все равно на талии не скажется. Уж такая это раса – скьявы.
Отдав должное акульему мясу и суслятине, я принялась осматриваться.
Гостей в этот час в «Священной лягушке» было немного.
Несколько старичков аристократического вида за соседним столиком время от времени кидали на меня какие-то изумленно-осуждающие взгляды. Наверное, скьяву никогда не видели – подумала я. (Хотя, может, почтенных аксакалов просто поразил вид женщины, пьющей водку).
Зато компания из пяти людей, напоминавших мне родных кавказских горцев, в бешметах и шароварах, с кинжалами на поясах, весело кутившая справа у стены, смотрела на меня, напротив, одобрительно, поблескивая сальными глазками и восхищенно дергая себя за усы и бороды.
Будь я одна, определенно пристали бы. Но со мной Гарун – и, по местному неписаному закону, ни один мужчина к нам не подойдет – далеко местным до отвязных московских джигитов, что, прости Аллах, не отличают сунну от бешбармака.
А в самом дальнем углу вкушал зажаренного кабанчика самый настоящий тролль (в местных расах я уже начала разбираться) в рубашке, вышитой синим и красным, замшевых шароварах и высоких ботфортах, носки которых торчали из-под стола. Наверное, и кистень на поясе, как и полагается, имеется, отсюда, правда, не видать.
Я уже собиралась сказать Гаруну, что надо попросить счет, как вдруг дверь распахнулась, словно от пинка, и в зал вошли…
Раз, два, четыре, шесть… Ни много ни мало восемь человек. Впрочем, не совсем «человек» – атаманом там был, как я поняла, смуглокожий, почти оливковый гоблин, да еще мелькнул сплюснутый нос полуорка.
И чутьем журналистки, побывавшей не только на сотнях светских раутов, но и в двух «горячих точках», я сразу поняла – эти люди пришли сюда не просто так.
Они не сели за какой-то из свободных столов, а остались стоять, словно чего-то ожидая. Приличные городские костюмы сидели на них, как на огородных пугалах, словно были сняты с чужого плеча.
Обострившимся вдруг слухом я уловила, как один из траченных молью аристократов прошептал на ухо другому:
– Небеса, а я ведь помню времена, когда этого зеленомордого не то что в приличное место, даже в Верхний Город не пустили бы!
– Что угодно, эфенди? – осведомился выкатившийся из-за кухонной двери метрдотель. – К вашим услугам лучшее, что наши повара…
– А, так это ты заведуешь здешним тухлым супом и прокисшим вином? – констатировал гоблин и тут же без разговоров наотмашь ударил бедолагу в лицо.
Тот пошатнулся, и полуорк надел ему на голову вазочку с мороженым, стоявшую на барной стойке.
Старички что-то пискнули, горцы как один умолкли, напряженно уставившись на гостей.
Наверное, до них дошло, что происходит нечто необычное.
Один лишь тролль остался спокоен, продолжая методично трудиться над кабаном – эти существа, как пояснил Гарун, славятся миролюбием и тем, что стараются не вмешиваться в чужие дела.
– Господа, господа! – жалобно блеял метрдотель.
– Тебе мало? Получи! – гоблин ударил мэтра кулаком в живот.
От сильного удара толстяк свалился на пол.
– Ну, что, съел, хьюм? Доволен, козел во фраке?! Подымайся, кому говорю!
Всхлипывая, метрдотель поднялся с пола.
– А вот и вторая порция! Гым! – гаркнул бандит и ударил еще раз.
Распорядитель вновь рухнул на блестящий паркет.
Я напряглась. Ударил он бедолагу не кулаком, а двумя выпрямленными пальцами – тычковый удар «короткий меч», прием из арсенала ниндзя. Он изучал какие-нибудь местные боевые искусства? Или земные? А хулиган-то не прост…