Смертельный рейв - Мартин Уиллоу

— Нам нужно поторапливаться, — предупредил подростка водитель. — Иначе мы не поспеем вовремя.

Парень постарался действовать немного быстрее, но понял, что ничего не получается, потому что руки просто обрываются от груза свежих новостей.

«Я должен справиться, чтобы меня не вышвырнули после первого же дня работы, — приказал себе Дэвид. — В противном случае, можно будет распрощаться с мыслью о приобретении музыкального инструмента».

Когда он сел в кабину грузовика и перевёл дыхание, машина выехала по установленному маршруту.

— Я тебя здесь раньше не видел, — заговорил человек за рулём. На вид ему было за сорок.

— Я новенький, — ответил пассажир.

— Понятно, — улыбнулся собеседник. — Ты не похож на тех парней, которые сюда обычно приходят подрабатывать.

— И что же отличает меня от них?

— Им необходимо залатать дыру в семейном бюджете, а тебе… — мужчина почесал затылок. — Даже не знаю. Сразу видно, что ты не из тех, кто доедает последний кусок. Только не пойму, зачем тебе понадобилось сюда устраиваться.

— Мой отец адвокат, и хочет, чтобы я пошёл по его стопам, поступил на юридический факультет и тоже стал адвокатом. А я хочу заниматься музыкой, но он категорически против этого, поэтому мне пришлось втайне от него найти работу, чтобы заработать на синтезатор.

— Адвокат, значит, — судя по реакции, водитель не слишком жаловал специалистов данной области. — Как по мне, так они только разную сволочь за деньги от тюрьмы отмазывают. Не в обиду, конечно, будет сказано.

— Отец никогда и никого не отмазывал, потому что у него есть принципы, но его профессия мне не нравится.

— Вот как бывает, — сочувственно кивнул мужчина. — Вроде бы и деньги в семье есть, а сын вынужден рассчитывать только на себя.

— Если бы отцу не взбрело в голову сделать из меня адвоката, он наверняка помог бы мне с покупкой, — осторожно заступился за Редмонда Дэвид.

— По-моему, каждый должен реализовать себя в том, к чему он наиболее всего приспособлен. Я вот с детских лет люблю машины. Бывает, еду и слышу, что звук посторонний появился. Значит, нужно заглянуть туда-то и туда-то, чтобы устранить неисправность. А другой может год ездить и ничего не услышит, пока не заглохнет посреди дороги, потому что не лежит у него душа к этому делу. Мы, кстати, приехали к первому пункту, — водитель остановил автомобиль и вышел, чтобы открыть заднюю дверь.

Дэвид последовал за ним и принялся вытаскивать упакованные издания. Сверившись с накладной, мужчина остановил его, когда подросток выгрузил необходимое количество бумажных блоков.

— Едем дальше, — человек вновь занял место за рулём, завёл двигатель, и они поехали к следующей торговой точке.

Домой парень вернулся совершенно обессиленным. Он разделся и рухнул в кровать, не чувствуя ни рук, ни ног. Между тем, ему ещё предстояло идти в школу.

«Может быть, сказаться больным?» — сверкнула в голове соблазнительная мысль.

«Нельзя быть таким слабовольным! — возразил самому себе подросток. — Впереди ещё не один такой день, так что придётся привыкать».

На уроках Дэвид пропустил половину из того, что следовало усвоить. Его клонило в сон, и ему стоило больших усилий, чтобы держать отяжелевшие веки открытыми. Но они то и дело наползали на глаза, как будто на них висели два невидимых груза. А когда пришлось писать под диктовку, старшеклассник и вовсе впал в ступор, потому что не мог вспомнить, как пишется элементарное слово. И пока он копошился в той части памяти, куда были свалены тысячи самых разных слов, пропустил целое предложение.

— Дэвид, ты в порядке? — заметил замешательство подростка учитель.

— Да, — вздрогнул тот, сообразив, что обращаются именно к нему.

— Может быть, ты неважно себя чувствуешь? Если нужно, отправляйся в медпункт.

— Нет, со мной полный порядок, — но он сказал неправду. Ещё никогда в жизни ему не хотелось спать сильнее, чем сейчас. Если так пойдёт и дальше, то можно даже не рассчитывать на возможность успешного совмещения работы и учёбы. В конце концов, первая обязательно скажется на второй, и не в лучшую сторону.

«Кажется, ты переоценил себя, приятель», — прозвучал в голове внутренний голос. И как бы Дэвиду ни хотелось с ним не согласиться, на этот раз невидимый оппонент оказался прав.

— Что-то ты и впрямь неважно выглядишь, — бросила в сторону парня во время перемены Клер. — Интересно, с чем это связано?

Он ничего ей не ответил.

— Судя по всему, у тебя сегодня выдалась бурная ночь, — цинично заметила одноклассница. — Неужели ты наконец-то научился обращать внимание на девушек?

— Чего тебе нужно, Клер?

— Неужели ты меня видишь? — она наигранно всплеснула руками, как будто данный факт поразил её до глубины души. — А я думала, что так и останусь для тебя пустым местом. Кстати, всё время забываю спросить, понравился ли твоему отцу ваш концерт?

— Откуда ты узнала, что он запрещает мне заниматься музыкой?

— Когда тебе нравится некий человек, ты невольно начинаешь ловить каждое случайно оброненное им слово, запоминать его привычки, цепляться за любые факты, связанные с ним. Но однажды этот человек грубо отвергает твой искренний порыв, и не остаётся ничего иного, кроме как причинить ему ответную боль.

— То, что произошло в машине, ты называешь «искренним порывом»? — невольно возвысил голос Дэвид, но тут же спохватился и перешёл на пониженный тон. — Ты просто набросилась на меня.

— Ты же сам согласился, — упрекнула его Клер.

— Я?

— Разве не ты посадил меня в машину? Разве не ты подал мне знак к действию?

— Я не подавал никакого знака. Тебе потребовалась помощь, потому что ты подвернула ногу, и я оказал её тебе.

— Только слепой бы не увидел, что я притворялась. Я дала тебе повод, и ты им воспользовался, а потом в самый решающий момент грубо меня отшил. Скажи, Дэвид, тебе было очень весело, да? Ты испытывал удовольствие, унизив меня подобным образом?

— Я никого не собирался унижать. Ты всё неверно истолковала.

— Ах, значит, это я всё неверно истолковала? Тогда почему у тебя всё буквально звенело от желания?

— Говори, пожалуйста, тише, нас могут услышать.

— Посмотрите, какие мы робкие! Почему-то ты не постеснялся вываливать передо мной свой член, зато теперь смущаешься говорить об этом, как неопытный девственник.

К счастью, Клер не догадалась, что у Дэвида и вправду ещё ни разу не было близости с девушкой. Но доказывать ей, что он ничего не собирался перед ней «вываливать», не имело смысла, потому что девушка пребывала в твёрдой уверенности, что получила от парня какой-то призрачный намёк на взаимность, хотя с его стороны ничего подобного не было.

— Прости, если чем-то тебя обидел, — сдался подросток, чтобы как можно быстрее закончить неприятный разговор.

— Так кто она? — напоследок поинтересовалась одноклассница.

— О ком ты?

— О той, кого ты любил этой ночью так, что теперь даже засыпаешь на ходу.

— Я просто не выспался.

— Ты меня плохо знаешь, Дэвид. Рано или поздно я всё равно узнаю правду.

В другой ситуации её фразу можно было бы счесть вполне безобидной, но после того, как она подставила Дэвида, сообщив его отцу о концерте в честь юбилея основания школы, подростку следовало опасаться подобного заявления. Она и впрямь приложит все усилия, чтобы узнать причину, по которой её одноклассник так плохо (или так мало) спал этой ночью. А если он начнёт приходить в класс в подобном состоянии ежедневно, то Клер приложит все усилия, чтобы добраться до истины.

«Неравнодушная к тебе девушка, к которой ты, в свою очередь, ничего не испытываешь, способна стать значительным препятствием на пути», — невольно подумал парень.

Впредь придётся приводить себя в чувство, чтобы не выглядеть наутро замученной развалиной. Дэвид неоднократно слышал, что придать бодрости может чашка хорошего кофе. Сам он склонялся в пользу чая, но, похоже, настало время перемен.

Мысль о смене предпочтений заставила его вспомнить прекрасную незнакомку, ведь именно благодаря ей парню посчастливилось познакомиться с новой музыкальной культурой, проникнуться звучанием, которое кардинально отличалось от привычного по уже хорошо знакомым песням. Это был совершенно незнакомый, но с первого же взгляда приковывающий к себе внимание мир, как будто Дэвид стал космическим путешественником, высадившимся на незнакомой планете. Более того, ему даже захотелось приобщиться к созданию композиций в духе рейва, несмотря на то, что он играл с друзьями в панк-рок команде.

Считалось ли это предательством по отношению к избранному ранее стилю музыки? Подросток так не считал, потому что ему по-прежнему нравилось творчество задорных ребят с электрогитарами, поющих об одиночестве и непонимании, о страхах перед взрослой жизнью, о горьких неудачах, о красивых девушках, о безудержном веселье и ещё о многом-многом-многом другом, что занимало умы молодого поколения. В отличие от песенных текстов, рейв пользовался иными средствами эмоционального воздействия. Даже если в нём и встречались какие-то слова, то они несли не смысловую, а атмосферную нагрузку, создавали определённое настроение.