Рассказы - Михаил Михеев

Меня разбудил густой мужской голос, я узнал его — к Липе приехал с кордона ее муж. Она что-то сказала ему, вероятно, про меня, так как он стал говорить шепотом. Но и шепот его пробивал тонкую перегородку насквозь, я слышал каждое его слово.

— А я тебе о чем толковал, — гудел он, стуча ложкой по тарелке,— ненашевская коровка давно у меня на примете. Сразу она мне не понравилась, не коровье у нее было поведение...

Наметанный на зверя глаз охотника-лесника раньше всех разглядел странности Машки. Возможно, он меньше других удивился бы, узнав всю, такую, необычную правду о причинах ее «не коровьего поведения».

Я услышал, как стукнули его сапоги, сброшенные возле кровати.

Потом все затихло.

Проснулся я, как будто меня кто-то толкнул.

Как обычно, в окно заглядывала луна, на полу лежал светлый лунный квадратик. Я уловил отдаленные тревожные голоса и глухой непонятный не то рев, не то крик. Он не походил ни на что, слышанное мною; спросонок я не мог сообразить, что это такое.

Хозяева мои тоже проснулись, хлопнула входная дверь. Наконец сонная заторможенность покинула мой мозг, и я тут же вскочил с постели.

Это же кричала Машка!

Я был в пижаме, мне оставалось только надеть ботинки.

Липа в одной рубашке стояла у окна, высунувшись в него по пояс. Лесника не было в комнате. Я выскочил на улицу и увидел его уже бегущего, со старой двустволкой в руках. «Зачем ему ружье?»— подумал я на бегу, потом опять услыхал дикий рев Машки и тяжелые глухие удары, как будто кто-то колотил по забору топором.

Лаяли собаки. Хлопали двери. На улицу выскакивали встревоженные полуодетые люди и бежали вслед за нами и впереди нас.

Окна ненашевского домишка были темны. Ворота дрожали под ударами.

Чья-то светлая фигура поднялась с земли, сделала несколько шатких шагов нам навстречу. Это была Санечка. Я подхватил ее на руки. Она отталкивала меня, показывала в сторону калитки, что-то пыталась сказать. Нервная спазма перехватила ей горло, она не могла произнести слова, а только беззвучно открывала и закрывала рот. Платье ее прилипало к моим рукам — это была кровь.

Я подумал, что это не ее кровь, иначе Санечка не смогла бы выбраться за ограду и захлопнуть калитку.

Машка перестала реветь. За оградой наступила тишина. Я решил, что все закончилось. Люди подошли к забору, кто-то осторожно заглянул в ограду.

О намерении Машки догадался тот же лесник.

— Отойди, Роман! — крикнул он кому-то.— Отойди от калитки, говорю!

Внезапно раздался грохот.

Должно быть, Машка ударила в калитку с разбега.

Обломки досок разлетелись в стороны. Люди кинулись врассыпную. Машка по инерции проскочила через пролом и остановилась на улице.

Освещенная луной, она стояла прямо перед нами, покачивая головой, ошеломленная силой удара. Один рог ее был сломан и висел, по белой морде тянулись темные полосы.

Санечка крикнула хрипло. Вырвалась из моих рук и упала на дорогу.

Машка двинулась на крик.

Я шагнул навстречу, убежденный, что она не бросится на меня. Лесник вскинул двустволку, и остановить его я не успел.

Одновременно с грохотом выстрела голова Машки резко дернулась вбок. Машка еще стояла, но все уже было кончено для нее. Вот колени ее дрогнули, подломились разом, и она рухнула на землю, почти коснувшись мордой моих ног.

Пыль тут же осела. Я наклонился. Глаза Машки медленно гасли.

— Н-н...— хотела она что-то сказать.

И не смогла.

Лесник стрелять умел. Так ведь я же говорил, кажется, что он работал егерем...

Ненашева подняли возле крыльца.

Он уже не дышал.

Как потом показала судебная экспертиза, рог Машки пробил грудную клетку и коснулся сердца. Вероятно, Ненашев даже и не успел понять, что умирает, и умер.

Его занесли в комнату, положили на лежанку, зажгли свет. Смотреть на его лицо было жутко. Кто-то накрыл его белым халатом. Люди приходили и уходили. Женщины, боясь войти в комнату, толпились на крыльце, заглядывая в дверь, ахали. Мой лесник-егерь взял на себя обязанности милиционера, выдворил всех из комнаты и прикрыл дверь.

Я остался.

У меня здесь были еще дела. Я осмотрел комнату, заглянул в шкаф, под кровать, но не увидел того, что искал. Тогда я вышел во двор.

Было светло от луны.

Я обшарил Машкин сарайчик, свет там почему-то не горел, потом вернулся в сени, обыскал все полки, но так ничего и не нашел...

Следователь и судебный медик прилетели на самолете, который сел прямо на луг за поселком.

Мой разговор со следователем был коротким. Дольше всех он расспрашивал Санечку, но разговор этот происходил у нее дома, без посторонних.

Тело Ненашева увезли в город на этом же самолете. Я случайно видел, как это произошло: его принесли к самолету на носилках. Самолет был маленький, четырехместный, и для носилок места не нашлось. Тогда все тот же мой лесник-егерь поднял тело Ненашева и усадил на свободное место, позади пилота, рядом с судебным медиком, который обхватил труп рукой. Так они и улетели.

Машку никто не пожелал разделывать на мясо. Ее закопали на опушке леса.

На другой день я поднялся раньше, чем обычно. Липы дома не было, мой завтрак стоял на столе, покрытый полотенцем; пока мне было не до него.

Я вышел на улицу.

На дверях продуктового ларька висел замок. Санечка все еще отлеживалась дома после нервного потрясения. Куры усердно разгребали пыль на том месте, где застрелили Машку.

Ставни ненашевского домика тоже были прикрыты. Выломанную калитку забили накрест досками, очевидно, чтобы во двор не бегали ребятишки.

Я обошел кругом и через разобранную загородку пробрался в огород. Когда-то мы здесь шли с Машкой, на мягкой земле еще остались глубокие следы ее копыт. По пустой ограде шныряли воробьи. Кровь на крыльце засохла, покрылась пылью и превратилась в грязное пятно.

Я открыл дверь в Машкин сарайчик и сразу понял, почему тогда ночью ничего не мог найти.

Каким-то образом Машка сумела сбросить дешифратор с полки. Потом она долго и яростно топтала его копытами. На дощатом полу поблескивали изуродованные детали дешифратора, черные капельки полупроводников обрывки проводов, конденсаторы. Алюминиевый корпус, сплющенный в лепешку, лежал в углу.

Я присел на табуретку.

Восстановить дешифратор было уже невозможно. Схемы Ненашев не сохранил, он говорил, что принцип дешифратора элементарно прост, все дело в методике его применения. В этом и заключалась вся идея открытия, которое Ненашев унес с собой.

Долго сидел я, смотрел на остатки дешифратора и думал. Разные мысли приходили мне в голову.