Паутина - Елена Батуева

Знакомо чувство, когда оказываешься отрезанным от воздуха? При чём, совершенно добровольно. Лежишь в ванне и дурная, глупая мысль совершенно по-детски вкрадывается в голову: а что будет?.. Зажимаешь нос и опускаешься под воду, можешь даже глаза зажмурить. Страшно и так спокойно, и можешь думать обо всём, о чём хочешь. Не хочется подниматься и всё же заставляешь себя, несмотря на то, что, кажется, можешь вовсе не дышать. В голове мелькают картинками мысли: ведь надо обдумать, пока тяга к кислороду не вырвала тебя из этого укрытия. Наверное, так мы себя чувствовали весь период от зачатия до рождения.

Я думала о маме. О том, что произошло в лифте, и зачем я села тогда в то золотистое БМВ. Об отце, которого я даже не помню, об Удо…

Аня вернулась часов в пять, вся загруженная едой и шмотками. На подносе дымился суп, на руке висели коробки, перевязанные ленточками. Она открыла дверь коленкой, она часто так делала, и при этом чуть не упала, споткнувшись о половицу. Я подбежала к ней, завёрнутая в полотенце. С волос капала вода. Забрала еду и поставила её на стол. Аня сняла с себя запылившийся плащ, положила покупки на кровать и, не говоря ни слова, пошла в ванну. Сразу после того, как я вымылась, в дверь постучали и мальчишка спросил, можно ли менять воду, как распорядилась другая госпожа. Я сказала, что можно и за полчаса он быстренько натаскал ещё одну бадью. Как раз вовремя. Через пять минут пришла Аня — теперь была её очередь отмокать. Быстро проговорив что-то вроде: «Ешь суп, я перекусила в городе», она закрыла за собой дверь. Я, признаться, жутко голодная, последовала её совету и вполоборота прикончила всё содержимое тарелки.

Аня вышла минут через сорок, мокрая и жутко довольная. Я тем временем уже надела брюки и сорочку. Хотя меня жутко подмывало посмотреть, что же такое она принесла, я решила дождаться подругу, а в простыне ходить становилось попросту холодновато.

— Ванна — признак цивилизации, что ни говори. Кстати, можешь зря не одеваться вот в это — я прикупила шмоток, мы идём на бал.

— Как?!

— Молча. Я выяснила, что коронация будет происходить прямо во дворце в семь часов. Это намного упрощает задачу. Понимаешь, я-то думала, что всё будет в соборе, совсем забыла, что это не положение на трон, а лишь признание наследником. В соборе охрана — хоть куда, кардинал, всё-таки. Оттуда до замка раньше конвой ставили, а теперь…

— Хочешь сказать, прямиком в замок попасть легче?

— А я разве не так сказала?

— Предложения?

— Ну, для начала, — она швырнула мне в руки свёрток, — оденься. Я развернула пакет. Тончайшей работы серебряное платье с чёрными бархатными вставками в виде цветов. Тонкий чёрный шарф был приколот сбоку брошью.

— Туфли, на сколько я знаю, у тебя уже есть, — Аня посмотрела мне на ноги: сейчас хрустальный подарок феи-крёстной принимал вид махровых домашних тапочек. — С размером пришлось повозиться, но, я думаю, тебе подойдёт.

— Спасибо, — не смея оторвать глаз от платья, сказала я.

— Bitte schon, — произнесла Аня, разворачивая свой пакет. На пол упали алые туфли-лодочки. Она положила на кровать красные шёлковые брючки и приложила к себе вышитую гладью красную кофту со стоечкой.

— Не можешь обойтись без национальных костюмов.

— Я просто очень люблю всё японское.

— Интересно, почему, — улыбнулась я, рассматривая Анин наряд. — И где ты его нашла?

— Ой, не спрашивай, все магазины оббегала, но мне хотелось именно такой. Правда, красивый?

— Очень, но ты мне так и не сказала, как ты туда попасть собираешься?

— Разве? — Аня еле отвлеклась от покупки. — Ну, сначала я думала попасть через чёрный ход, потом купила эти вот туфли и обнаглев, подумала, что проще будет нанять карету поприличней и заявиться прямиком на бал. Бросить пыль в глаза — а это я умею — и прямиком, мимо стражников, среди остальных гостей, так сказать.

— И ты думаешь, нас пропустят?

— Самое страшное, что произойдёт, так это нас оттуда выпрут, — Аня вытаращила на меня свои глаза. — И потом, Зюзя, если ты так оптимистично настроена… Видимо, ты недостаточно отмокла и сейчас я буду тебя… мочить!

Она отбросила вещи в сторону, и прыгая через кровати, начала носиться за мной по всему номеру. Я прижимала платье к груди, боясь, что в пылу «драки» оно может пострадать. Так мы носились по двору в детстве, так она называла меня давно-давно, когда хотела как-то выразить своё отношение к проделанному мной поступку, но никак не могла подобрать слов: ни по-русски, ни по-немецки. И как я могла об этом забыть?..

Мы вышли из номера в половине седьмого, одетые и причёсанные. У Ани в сумке отыскалась косметика, так что я чувствовала себя настоящей принцессой. Мальчишка поймал для нас карету, сам распахнул дверцу, и мы поехали.

Люди, торговавшие утром, уже разошлись — их разогнала стража, чтобы не мешать подъезжающим гостям. Теперь по мостовой ровным рядом ехали красивые кареты и люди на лошадях. Мы присоединились к общему потоку и через двадцать минут оказались у входа во дворец. Высокие гладкие стены, распахнутые ворота-решётки и полупьяная стража. Аня оказалась права — проникнуть внутрь не составило труда. Мы прошли по залитой предзакатным светом мощёной дорожке и оказались на ступенях величественного здания с гигантскими колоннами. На каждой из ступеней крыльца стояли лакеи. Каждый держал в руках подсвечники, горящие синим светом. Мы с Аней поднялись наверх в кругу остальных гостей и попали в огромный, освещённый миллионами свечей зал с замысловатым узором на паркете и огромными, казалось, парящими в воздухе без посторонней помощи, люстрами на потолке. Сам потолок заслуживал отдельного внимания, такую роспись я видела только в церквях. Мне улыбались купидоны и нимфы, феи и эльфы, и их было так много, что я даже не сразу поняла, что половина из них — настоящие. Маленький эльф быстро спикировал вниз и окунулся в бокал с шампанским, забрызгав при этом чопорного слугу, держащего поднос. Рядом, одетая в полупрозрачную ткань из листьев, прошествовала красивая девушка фея, она искала кого-то в толпе. Вдруг, когда наши с ней взгляды встретились, она улыбнулась и подбежала ко мне. Аня настороженно оглядела её с ног до головы, но не найдя ничего страшного, решила не ввязываться:

— Лена, и ты тут! Здравствуй! — она взяла мою руку в свою небольшую тёплую ладонь и, приветствуя меня, потрясла её. — Как туфельки? Не жмут? подмигнула она.

— Магда? — я не могла поверить своим глазам.

— Я обещала Кириллу, что приеду, и вот, я здесь, — она обвела рукой зал. — Так давно не выбиралась на балы, а тут такая красота… Может, вернусь в свет.

— Но… как? Как вы?.. — у меня не хватало слов.

— Я гляжу, в том мире совсем нет волшебства, — задумчиво проговорила Магда, снизив голос, чтобы её не услышали окружающие. — Ты что же думала, я кому-нибудь позволю видеть себя в том виде, в котором я прозеваю на болотах? — она улыбнулась. — Мне двести шестьдесят семь лет, но я всё ещё помню, как должна выглядеть настоящая красавица, к примеру такая, как ты, я почувствовала, что краснею и не нашлась, что ответить.

— А неплохой дворец отстроили, да? — проговорила Магда, разглядывая потолок. — Ой, ты меня прости, там, кажется, моя подруга возле люстры летает, мы так давно не виделись, пойду, поздороваюсь, — она взмахнула тонкими полупрозрачными крыльями и взлетела вверх. Аня взяла меня под локоть и оттащила в сторону, тихо хихикая:

— Резвая старушка.

— А что она имела в виду, когда сказала, что это новый дворец?

— Это летняя резиденция — построили специально к коронации. Главный замок там, — она неопределённо махнула рукой в сторону, — со стенами и бойницами. А это — так — для балов и приёмов.

— Ясно, — кивнула я.

В этот момент на балконе, где сидел оркестр, проиграли мелодичный аккорд вроде первого звонка в кинотеатре, и всё стихло. Народ расступился, освобождая дорогу к центру. Там я увидела красивый трон, на нём сидел пожилой мужчина с сединой на висках. Не такой высокий, как следовало бы ожидать, по сравнению с большинством людей, присутствующих в зале, он казался просто гигантом. Хотя, вполне возможно, эту величественность и даже некую монументальность, больше присущую памятникам, чем живым людям, придавала ему горделивая осанка и слегка надменный взор. Карие глаза, аккуратная седая бородка, на плечах — накидка из горностая. Правую руку он держал на мече, в нетерпении, еле заметно перебирая пальцами. Рядом с ним на табуретке сидела красивая женщина лет пятидесяти в красной мантии. Её волосы были собраны в косу, на голове была небольшая красная шапочка.

— Это отец и мать Кирилла? — тихо спросила я. Аня уставилась на меня, как на ненормальную. — Что? — от её взгляда мне стало неловко.

— Отец — это да, но вот с матерью ты явно погорячилась, — произнесла Анна, глядя на меня исподлобья.