Приключения мальчика с собакой - Надежда Остроменцкая

– Тебя похитили пираты?! – перебил Александр. – Ох, как интересно!.. Расскажи, как это произошло. Я еще никогда не видел пиратов… К нам они не добираются.

– После расскажу. Сейчас нам надо выкупать Льва, – напомнил Клеон.

– Верно! – спохватился Александр. – Ну, пойдем на скотный двор, а потом я вас накормлю.

– Погладь его, не бойся, – предложил Клеон. – Он будет и твоим другом.

Сын вилика почтительно дотронулся до пыльной шерсти собаки и повел Клеона и Льва к воротам в низкой стене, разделяющей усадьбу на две неравные части: чистый двор, через который проходили хозяева и их гости, и черную половину, где помещались служебные постройки и двор для скота и птицы.

Александр объяснял Клеону назначение построек на служебном дворе, мимо которых они проходили:

– Вот в этих каморках спят рабы, а там – кухня; рабы в ней обедают, а в дождь и работают. Вон там – видишь, раскрыта дверь? – кузница. А вон тот большой сарай – хлебный амбар. Он на столбах, чтобы зерно со всех сторон проветривалось. А вот здесь, – он указал на тяжелую дверь с большим замком, – эргастул…

– Что это? – спросил Клеон.

– Подвал. Туда запирают провинившихся рабов. Там сыро и холодно даже в самые жаркие дни и почти нет света. Видишь, какие маленькие окошечки с решетками? Отец не любит сажать туда рабов, но иногда приходится…

– Зачем?

– Ну, если кто украдет что-нибудь или попытается бежать… – неохотно ответил Александр. – А мимо того хлебного амбара, – указал он в другую сторону, – можно пройти в господский сад. Я тебя как-нибудь туда сведу, там очень красиво.

Ворота во второй стене вели на скотный двор. Клеон заметил, что из дома возле главных ворот был выход в каждый двор, который они проходили.

– Зачем столько дверей в этом доме? – поинтересовался он.

– А как же? Здесь, кроме домоправителя, живет мой отец. Он управляет виллой, – сказал Александр. – Если нужно быстро куда-нибудь поспеть, не бежать же через все дворы вокруг дома!

Если бы Клеон побывал внутри дома, то увидел бы, что вилик, и не выходя, мог наблюдать за всем, что делается на вилле и в ее окрестностях: окна второго этажа с одной стороны выходили на дорогу и огороды, с другой – на чистый двор, так, что можно было видеть всех, кто входил в главные ворота; с третьей стороны был виден тот двор, где стояли хозяйственные постройки, а окна четвертой были обращены к скотному двору, куда сын вилика привел теперь Клеона и Льва.

В искусственном водоеме посреди двора плескались утки и гуси. Вокруг, роясь в пыли, расхаживали пестрые куры с выводками цыплят. Длинноногий павлин, вытянув шею, преследовал петуха, а тот растопырив крылья, семенил от него и орал, призывая на помощь. Из дома выбежала девушка лет семнадцати. Отогнав павлина, она стала сыпать птицам зерно и крошки из корзины, которая висела у нее через плечо. Толкаясь и спеша обогнать друг друга, птицы бросились к ней. С причудливой голубятни слетели голуби и закружили над девушкой. Они присаживались то на ее голову, то на края корзины, и девушка, смеясь, отмахивалась от них. Клеон остановился полюбоваться веселой птичницей и ее пернатыми друзьями.

– Ну, чего стал? – дернул его за руку Александр. – Это моя сестра Береника. А ты смотришь, словно чудо какое увидел!.. Сам же говорил – надо купать Льва. Идем, а то кончится обед, и вам ничего не останется.

Мальчики столкнули Льва в водоем и со смехом смотрели, как он там фыркал и барахтался, а недовольные утки и гуси с криком разбежались во все стороны. Клеон и сам с удовольствием прыгнул бы в водоем, но Александр сказал, что возле эргастулума есть отдельная баня для рабов. Там по праздникам им разрешается мыться теплой водой, а сегодня вечером можно пойти на пруд и выкупаться.

Покончив с купанием Льва, Александр повел пастуха и собаку обедать. Собакам не позволяли входить в кухню, где ели рабы, и, так как Клеон не хотел разлучаться со Львом, Александр усадил их на пороге, а сам побежал к очагу.

Заглянув в открытую дверь, Клеон увидел низкую полутемную комнату, в которой за длинным столом обедали рабы. Вдоль стен стояли кувшины и решета, под потолком висели корзины для сбора плодов. В дождливые дни рабы, не выходя из столовой, могли готовиться к уборке винограда: осмаливать кувшины для вина, чинить решета и корзинки или вязать венички, которыми обметали виноградную шелуху с кувшинов, налитых новым вином.

Александр протянул рабыням, хлопотавшим у очага, две пустые миски:

– Для моих друзей. Они будут обедать в летнем триклинии, на лестнице.

– Это еще что за новости? – закричала Калос, старшая сестра Александра, распоряжавшаяся раздачей пищи. – Убирайся отсюда со своими выдумками!

– Так приказал сам молодой господин, – важно ответил Александр. – Если не веришь, спроси у домоправителя Хризостома.

Глава 14. Молодой хозяин распоряжается

В то время как сын вилика кормил раба и собаку, сам вилик и его жена Билитис хлопотали, принимая молодого хозяина.

После ванны Сильвин повел Луция в дом у ворот, во втором этаже которого, над кладовыми, жила его семья. По дороге вилик открывал двери кладовых: в одних висели под потолком окорока, в других стояли бочки с оливковым маслом, в третьих на дощатых настилах дозревали зимние яблоки и груши.

– Вот сколько у нас бочек со скантийскими яблоками и вишнями в сиропе![88] – сказал Сильвин, распахивая дверь полуподвала. – А вот тут ящики с изюмом из аминейского винограда. Кроме того, у Билитис зарыто в землю много кувшинов с отборным виноградом и свежими орехами. А в сушильне есть и груши, и фиги, и рябина… Да если желаешь, господин, пройдем туда: ты, верно, не забыл дорогу в сушильню?… Помнишь, как ты мальчиком прибегал туда лакомиться?

– Во имя воспоминаний о тех днях ты хочешь уморить меня голодом? – пошутил Луций. – Завтра я готов осмотреть и кладовые, и сушильни, и мельницу, и все, что полагается смотреть хозяину, а сейчас всему на свете предпочту триклиний.

– Прости, господин… Это от излишнего усердия заговорил я о хозяйстве. Войди! Билитис сама готовила для тебя обед. А ты помнишь, надеюсь, какая она искусная повариха?

Вилик и вилика сами прислуживали молодому хозяину за столом. Сперва, для возбуждения аппетита, ему подали яйца, маринованные оливки, чеснок, мяту, репу и грибы; была тут и соленая рыба и обложенные салатом розовые ломти вареного окорока. Потом Билитис принесла жареных сонь[89] с подливкой из меда и мака, а также утку с хрустящей золотистой корочкой. Она была приправлена оливками и гранатовыми зернами. Сильвин подал к этому блюду засмоленную амфору с вином. Из букета, поставленного перед ложем[90] Луция, в его бокал падали лепестки роз. Когда молодой человек покончил с уткой, ее место заняло блюдо со светло-зелеными, словно хризолит, виноградными гроздьями.

– Отлично ты меня накормила, Билитис! – похвалил вилику молодой хозяин. – Теперь идите обедайте вы. Не бойтесь: я один не соскучусь.

Сытный обед, усталость после долгого пути и пьянящий воздух навевали дремоту. Луций откинулся на обеденном ложе, прислонился затылком к нагретой солнцем стене и, пощипывая веточку винограда, предался ленивому созерцанию.

День клонился к вечеру. Рабы поливали огороды. С поля доносился крик перепелов. Блаженное чувство покоя охватило Луция, и – чего никогда не было с ним в городе – юноша задремал на обеденном ложе… Заснул ли он или только на минуту закрыл глаза? Луций вскочил, заслышав мычание, блеяние, хлопанье бичей, крики пастухов… Блаженного безделья как не бывало. Луций выбежал в рабочую комнату взглянуть из окна на скотный двор.

Сквозь распахнутые ворота широкой рекой вливался скот и, толкаясь, устремлялся к водоему. Гуси с гоготом отступили перед овцами и коровами. Куры разбежались. Павлины взлетели на смоковницу, росшую у крыльца, и во все стороны свесили сложенные хвосты, словно длинные полотенца.

– Люди вернулись на час раньше, чтобы приветствовать тебя, – сказал вилик, останавливаясь позади Луция. – Если ты отдохнул, может быть, сойдешь поздороваться с ними?

– Да-да, конечно, – рассеянно ответил молодой человек. – Интересно, хороший доход дают павлины? Я вижу, у тебя развелось их множество.

– Наша птица повсюду славится! – гордо ответил Сильвин. – Торговля ею составляет десятую часть доходов с имения… Так сойдем во двор, господин?

– Да-да, конечно, – повторил Луций, направляясь к лестнице.

Шеренги рабов встретили молодого хозяина приветственными возгласами. При виде цепей Луций нахмурился:

– Почему столько закованных? Зачем бесполезно растрачивать силы людей, заставляя их таскать эту тяжесть?

– Отец твой думает иначе, господин, – вполголоса ответил вилик. – К тому же, сейчас неспокойное время… гладиаторы…

Луций вскипел: вот дались им эти гладиаторы! Сколько разговоров из-за кучки восставших рабов! Он холодно оглядел ряды склонивших головы невольников.