Журнал «Вокруг Света» №11 за 1979 год - Вокруг Света

В двух десятках шагов от моря стоит скромный четырехгранный столп с бронзовой каравеллой на шпиле. К одной из граней пристроен трон, на котором восседает богиня Победы. Установлен монумент в память о событиях первой мировой войны, дотянувшейся даже до столь отдаленного клочка земли.

Дело было так. Утром 7 декабря 1914 года в бухту Стэнли-Харбор самоуверенно зашла германская эскадра адмирала Шпее в составе двух броненосных и трех легких крейсеров. Приблизившись к Порт-Стэнли, незваные гости увидели притаившуюся в бухте британскую эскадру, по случайности только накануне прибывшую из Англии. Законные хозяева бухты оказались и хозяевами положения: их крейсеры имели преимущество в вооружении, броневой защите и скорости. Оценив ситуацию, немцы повернули было в океан, но англичане настигли противника и после четырех с половиной часов боя разгромили его наголову. Лишь крейсеру «Дрезден» удалось скрыться, остальные немецкие суда были потоплены. К вечеру английская эскадра без потерь в кораблях вернулась в бухту. А битва у Фолклендов вошла в историю военно-морских операций.

Куда исчезла тысяча англичан?

Таким вопросом невольно задаешься, когда идешь по пустынным улицам Порт-Стэнли. Тысяча человек — половина всех живущих на архипелаге, и почти все они невидимки. Даже если пройти из конца в конец двухкилометровую Роуз-стрит, главную «широтную» улицу города, редко увидишь более трех-четырех местных жителей.

Однажды на Роуз-стрит нам встретилась аргентинская семья, по каким-то надобностям задержавшаяся в Порт-Стэнли. Отец семейства оказался человеком многоопытным и чрезвычайно общительным. Поболтав о том, о сем, мы спросили его, почему в любой день недели на улицах почти не видно фолклендцев. В ответ аргентинец кивнул в сторону ближайших к нам домов: «Вон они, мальвинцы...»

За стеклами плотно закрытых окон виднелись лица рассматривавших нас людей.

— Погода видите какая? Сейчас здесь лето, а всего семь градусов тепла и к тому же дождь. Люди предпочитают не покидать надежных стен без особой на то надобности. Впрочем, не все. Смотрите!..

По тротуару деловито, нагруженные хозяйственными сумками, шли две девчушки лет восьми-девяти. Непокрытые головы, голые коленки...

Увидев выражение наших лиц, аргентинцы рассмеялись:

— Это не страшно. Дети здесь морозостойкие.

Разглядывая дома фолклендцев, я подумал о том, что не только цветными стенами и крышами интересен Порт-Стэнли. Непреклонность перед лицом природы, традиционность английского быта на этих далеких от Англии островах — вот что, пожалуй, главное.

В суровых условиях неистовых пятидесятых широт жители фолклендской столицы умудрились украсить свои маленькие приусадебные участки аккуратно подстриженными деревьями и садовыми кустарниками, тщательно ухоженными традиционно английскими газонами и яркими цветами. Но особый колорит вносят пронзительно-желтые соцветия дрока, завезенного сюда с Британских островов. Этот кустарник, неприхотливый, колючий и независимый, редко соседствует с цветочными клумбами. Его место — по другую сторону забора, где-нибудь на набережной, на пустыре или вовсе за чертой города.

Тихо на улицах Порт-Стэнли. Во двориках не играют дети, не рассиживают в креслах-качалках философствующие старики, в тени деревьев отцы семейств не отдыхают после трудового дня. Насадив своими руками зелень, взрастив цветы, жители города по большей части любуются ими через стекла закрытых окон.

Но есть на Роуз-стрит дом, из-за которого улицы Порт-Стэнли иногда взрываются шумом и многолюдьем. Это Таун-Холл — Ратуша, где на первом этаже размещается почта. В свое время почтовое ведомство сыграло заметную роль в судьбе английских поселенцев. Дело в том, что в соответствии с существовавшей тогда международной традицией владением того или иного государства можно было считать лишь тот пункт, где действовало какое-либо правительственное учреждение этого государства. Поэтому в Порт-Стэнли, новом фолклендском поселении, при первой возможности была организована почтовая контора с государственным чиновником-почтмейстером, имевшим набор специальных марок и свой штемпель.

С тех пор почтовая служба стала играть важную роль в жизни архипелага, а фолклендские марки с годами приобрели в лице филателистов всего мира ревностных почитателей. По сей день марки со штемпелем Порт-Стэнли приносят архипелагу немалый доход. Несмотря на то, что Таун-Холл вмещает в себя, помимо почты, библиотеку, суд, портретную галерею фолклендских губернаторов, телеграф, зал для проведения торжеств и несколько контор, именно почта заправляет здесь общественной жизнью. Особенно это заметно в дни прибытия почтового судна. Тогда никакая непогода не может удержать людей в домах, и обитатели Порт-Стэнли чуть ли не в полном составе стекаются к Таун-Холлу за корреспонденцией.

Трагедия пастбищ

До появления на Фолклендах человека острова почти повсеместно были покрыты могучими, похожими на лес зарослями злака туссока. Эта многолетняя трава растет пучками и может достигать трех метров в высоту. Туесок без труда переносит превратности антарктической непогоды и остается зеленым круглый год. В труднопроходимых туссоковых «джунглях» гнездятся Магеллановы пингвины, качурки, буревестники, а королевские бакланы благоустраивают с помощью стеблей туссока свои жилища на скалах. Для морских слонов, львов и котиков заросли туссока — лучшее место отдыха. Но где же он, чудесный туесок? В окрестностях Порт-Стэнли, во всяком случае, мы его не наблюдали. Не видно было зеленых зарослей и по пути в Дарвин, второй по численности жителей пункт архипелага.

Несколько лет назад американский биолог Джеррат Харден опубликовал пессимистическую статью «Трагедия пастбищ», с отдельными положениями которой трудно не согласиться. В частности, Харден считает, что в условиях капиталистического общества «каждый человек находится в тисках системы, которая понуждает его увеличивать свое стадо беспредельно — в мире, возможности коего имеют предел... Свобода пастбищ ведет ко всеобщему краху».

Действительно, свобода пастбищ, господствовавшая на Фолклендах в течение двух веков, поставила природу архипелага на грань катастрофы. Несчастья флоры и фауны островов начались в 1764 году, когда французы импортировали сюда из Бразилии рогатый скот и лошадей, а годом позже завезли с южной оконечности Американского материка свыше десяти тысяч деревьев. Постарались и испанцы: они доставили на острова свиней и кроликов. Деревья, правда, не прижились, зато прекрасно почувствовала себя на новом месте живность, особенно рогатый скот.

«Я никогда не видал таких великолепных животных, — писал Чарлз Дарвин, посетивший Фолкленды во время путешествия на «Бигле», — объемом своих громадных голов и шей они похожи на греческие изваяния». Естественно, объемы голов и шей чужеземной скотины увеличивались не по волшебству, а за счет местной растительности. На фолклендских холмах появились первые признаки эрозии почвы, но туесок еще держался сам и помогал держаться многим видам птиц и животных. Решительный удар по нему нанесло овцеводство, которое особенно стремительно стало развиваться с приходом на острова англичан.

Под натиском бесчисленных овечьих полчищ могучая трава отступила на самые труднодоступные острова архипелага — там и в наше время еще можно встретить первозданную флору. Однако те многочисленные клочки суши, на которых паслись и поныне, пасутся стада полуодичавших овец, пострадали очень сильно. Травы здесь осталось так мало, что полноценно существовать может лишь ограниченное количество животных. И фермеры поступают очень «просто»: они регулярно сокращают поголовье стад, забивая овец. Часть трупов животных остается лежать на земле, другую часть сбрасывают в море. Были годы, когда на архипелаге убивали до 70 тысяч овец! Так овцеводство, важнейшая отрасль фолклендского хозяйства, безнадежно подорвало само себя.

Правда, и сейчас жители архипелага круглый год без ограничений едят баранину, а местная шерсть славится высоким качеством. Но это уже не то овцеводство, что было здесь несколько десятков лет назад. Сторонники сохранения отрасли рассчитывают на экспорт мороженого мяса. Но долго ли сможет погибающая флора весьма ограниченного по площади архипелага прокормить все еще многочисленные овечьи стада?

«Если бы мне было дано право решать, — пишет Свен Йильсетер, — я бы немедленно объявил эти острова заповедными и удалил оттуда всех овец. Овцам там больше нечего делать». Но дело, конечно, не только в овцах. Не менее разрушительной оказалась прямая деятельность самого человека. Тенденцию к полному истреблению местного животного мира впервые подметил Дарвин. В начале 30-х годов прошлого столетия на островах еще обитало единственное истинно фолклендское млекопитающее — большая волкообразная лисица, эндемик, уникальный вид, не встречавшийся более нигде. Но такое обстоятельство мало интересовало живших здесь в то время аргентинских гаучо. По вечерам они часто били этих малочисленных и бесстрашных животных ножом, предварительно подманивая их куском мяса в руке. Били просто так — из спортивного интереса.