Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть - Петер Рабе

Поднял воротник и пошел. Ничего не вышло. Ему снова придется ждать.

Глава 21

Пендлтон сидел в своей черной с золотом комнате. За окнами был серый туман, но Пендлтон не собирался любоваться городом. Огромное оконное стекло было усеяно крупными каплями, которые сливались и быстрыми струйками стекали по гладкой поверхности. На них и смотрел Пендлтон.

Сидение было бесцельным. Пендлтон редко совершал бесцельные поступки.

Турок открыл дверь, и он резко обернулся:

— Что на сей раз?

— Опять телефон, мистер Пендлтон.

— Луизиана?

— Нет, мистер Пендлтон, Альверато.

Он встал. Если не считать складок в углах рта, выглядел таким же собранным, как всегда.

— Еще раз скажи ему, что меня он не интересует.

— Мистер Пендлтон, он хочет знать, интересует ли вас известие о вашей дочери.

Пендлтон не повернулся, только спина его окостенела. Он встал и пошел к телефону, аккуратно обходя мебель.

— Пендлтон слушает, — сказал он в трубку. — Моя дочь у вас?

— Хочешь прийти обсудить дело?

— Разумеется, Альверато. Когда?

— В два у меня. За городом. — И Альверато бросил трубку.

Автомобиль Пендлтона подъехал к загородному дому без трех минут два. За рулем сидел Турок, Пендлтон на заднем сиденье, за темными стеклами, судорожно сжимая сухими руками набалдашник трости. Потайной механизм распахнул большие ворота, автомобиль въехал. Потом ворота опять со щелчком наглухо закрылись.

Большая машина медленно преодолела первый поворот подъездной дорожки, где ее снова остановили, на сей раз широкоплечий парень с автоматом Томпсона. Он встал посреди дороги и поднял руку. Опустив темные стекла, Пендлтон увидел, как слева из зарослей выходят еще двое, двое справа, один сзади. Все с автоматами.

Автомобиль замедлил ход, но явно недостаточно. Один автомат неожиданно выпустил очередь. Машина несколько раз дернулась и резко замерла с разнесенной в клочья передней покрышкой.

Распахнув дверцы, мужчины помахали бледному, ошеломленному Пендлтону, и тот молча, споткнувшись, выбрался из машины. Встал, окруженный автоматами Томпсона, и его бледное лицо потемнело.

— Что за наглость… — хрипло вымолвил он.

— Извините, мистер Пендлтон. Один парень занервничал.

Сказавший это мужчина проводил его до самого дома, нацелив автомат в спину. У дверей их обоих встретил Берди, который провел Пендлтона прямо к Альверато.

Узкий ковер в длинной комнате тянулся мимо пустого камина, библиотечного стола, какой-то урны из тех, что обычно стоят в саду, к массивному письменному столу. За столом сидел Альверато, наблюдая за подходившим к нему Пендлтоном. Второго кресла возле стола не было.

— Привет, Пенди. Что, покрышку проколол?

Пока Альверато смеялся, Пендлтон обрел дар речи. Сначала голос дрожал и срывался, потом зазвучал холодно, как обычно.

— Вы звонили по поводу моей дочери. Вот я здесь…

— Отлично, Пенди, отлично. Хочешь сигару?

— Альверато, перейдем к цели визита. Я терплю ваши идиотские выходки лишь потому…

— Выходки? — Альверато откинулся в кресле с широкой ухмылкой. — Что за выходки, Пенди?

— Сцена из гангстерского боевика на дороге.

Альверато, отсмеявшись, наклонился вперед с угрожающим видом:

— Не очень забавно, да, Пендлтон? Ты немножко струхнул и умерил свой гонор, правда? Старомодные методы, а? Только они работают, верно, Пендлтон?

Губы Пендлтона дернулись, но он сдержался:

— Я по-прежнему предполагаю, что моя дочь у вас. Покончим с играми и поговорим об этом.

— Ладно. — Альверато хлопнул по столу ладонью. — Поговорим. У меня то, что нужно тебе, у тебя то, что нужно мне. Сторгуемся.

— Что у вас, Альверато?

Альверато полез в ящик стола, вытащил несколько фотографий.

— Твоя дочь, — сказал он.

На первом снимке Пэт сидела за столом, хмуро глядя в объектив. На втором спала в постели. На последнем — лежала на диване с газетой в руках.

— Ну, Пендлтон?

— Где она?

— Не будь идиотом.

Пендлтон окаменел:

— Это ничего не доказывает. Снимки могли быть сделаны много месяцев назад.

— Слушай, сморчок, я не такой дурак. Посмотри на газету, потом попробуй поспорить. — Он протянул Пендлтону лупу. — Смотри.

На газете стояло вчерашнее число.

— Пендлтон, ты на крючке.

Воцарилось молчание, оба не шевелились.

— Чего ты хочешь, Альверато?

— Вот теперь ты заговорил. — Альверато выскочил из-за стола. — Хочу посмотреть, как ты любишь дочку. Я хочу работать, хочу знать о контактах в Италии, о способах доставки, войти в дело.

— Отказываюсь, — не раздумывая сказал Пендлтон.

— Знаешь, Пенди, твоя крошка еще очень даже живая.

— Ты не посмеешь!

— Испытай меня. Только попробуй, сморчок, и сегодня же я ее верну тебе частями.

Пендлтон на секунду оскалил зубы, со свистом втянув воздух. А когда выдохнул, весь как-то сморщился:

— Хорошо. Где я найду свою дочь?

— В каком виде хочешь ее получить?

— Ради Бога, Альверато…

— Если живой, ее тебе доставят после подтверждения распоряжений, которые мы с тобой отдадим.

Пендлтон уставился в стену, лицо его превратилось в маску.

— Хорошо. Сегодня получим известия от связного.

— Это еще не все, Пендлтон. Мне надо знать дело, как оно поставлено…

— Минуту. — Пендлтон медленно повернул голову. — Ты не понимаешь. Один ты не справишься. Связной в Италии, но способ доставки разрабатывается здесь. Даже если я опишу тебе все детали операций, это ничего не даст. Важно мое присутствие.

— Почему?

— Так уж устроено. Личные распоряжения — тонкая вещь, Альверато, особенно при таком крупном риске. Все так организовано…

— Значит, организуем иначе. Я подключу своего человека, а ты ему покажешь, за какие веревочки дергать. Объяснишь каждый шаг на пути. Это условие сделки.

— Я согласен назвать тебе имя связного в Италии, Альверато. Ни о чем другом мы не договаривались.

— Раньше не договаривались. Это ясно?

Пендлтон пожал плечами. Руки его нервно двигались по столу, но он ничего не сказал.

— Ладно, перейдем к деталям. Как я буду заказывать героин?

— Можно сесть?

Альверато пошел в другой конец комнаты, принес стул. Пендлтон говорил и записывал:

— Связника зовут Липпи. Синьор Альфредо Липпи, почтовый ящик 94, Позитано, Италия. Ты ему пишешь за подписью Альфреда Б. Кента, президента «Импорт инкорпорейтед, Нью-Йорк». Пишешь все, что угодно, только это должно быть связано с твоим недавним визитом в Рим и возможностью его ответного визита. Очень важно назвать число. Например, хорошо бы приезд состоялся пятого июня, или у твоей дочки прорезались два новых зуба, или, на твой взгляд, четыре тысячи миль — очень долгий путь и так далее. Первая цифра любого числа означает количество килограммов героина, которое ты заказываешь. Старайся, чтобы фраза не вызвала подозрений.

— Чего?

— Подозрений. В ответном письме или телеграмме, если будешь телеграфировать, получишь сообщение с намеком на время и место передачи. Если телеграмма будет отправлена в нечетное число, передача состоится через две недели, считая от этого числа. Если в четное, передача отложена до следующего уведомления. Важно время отправки телеграммы. Вот список итальянских городов, они пронумерованы от одного до десяти. Если телеграмма отправлена в два — дня или ночи, — передача состоится в городе номер два, в Генуе. И еще одно. Ты всегда должен телеграфировать днем в любой четный час. Вот и вся процедура.

В тот же день в четыре часа они дали телеграмму в Позитано, упомянув среди прочего, что 824 пары сандалий пришли в целости и сохранности и что мистер Альфред Б. Кент надеется в ближайшем будущем организовать дополнительный заказ.

Потом стали ждать. Пендлтон сохранял невозмутимый вид, почти все время глядя в окно. Альверато выкурил несколько сигар, пообедал, позвонил в какую-то квартиру в Квинсе. Ему ответили, что с девушкой все в порядке. Немножко буянила, но они вызвали доктора Уэлча, который дал ей зеленую капсулу. Она заснула.

В одиннадцать вечера в «Импорт инкорпорейтед» пришла телеграмма, датированная девятым числом, которая сообщала, что синьор Липпи подтверждает получение телеграммы и с радостью примет любые дополнительные заказы. Она была отправлена в девять часов.

Восемь килограммов героина будут готовы для передачи в Неаполе через две недели после указанной даты.

Когда они приехали в квартиру в Квинсе, Пэт встретила их без особого энтузиазма. Сухо приветствовала отца, и сам Пендлтон не демонстрировал своих чувств. Он привез ее домой, дождался, пока она заснула, и заперся у себя в кабинете.