Дом, в котором… Том 3. Пустые гнезда - Мариам Петросян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ральф зашел в ванную комнату, подержал голову под струей холодной воды и остервенело растер лицо полотенцем.
Перебирать кандидатуры не имело смысла. В четвертой опасен каждый. Даже бессловесный Македонский. Их лучше не доводить до крайности. Это следовало втолковать
Акуле. В первую очередь ему а дальше пусть сам разбирается с Крестной.
Ральф вспомнил, что случаи отправки из Дома некоторых учащихся иногда заканчивались их спешным возвращением. По разным причинам. Это должно было быть где-то зафиксировано. Бывший директор был педант и любил классифицировать схожие явления. У него наверняка где-нибудь хранилась папка с описанием всех подобных случаев. Было бы неплохо ее найти.Головная боль притихла. Ральф знал, что все равно не уснет. Почему бы не сходить в библиотеку и не попытаться отыскать заветную папку? Идея показалась ему стоящей.
Он надел куртку, чтобы было куда класть фонарик, проверил в фонарике батарейки и вышел в ночь.
Одышливый старичок-сторож отворил дверь третьего этажа и ушаркал обратно в стеклянную будку то ли досыпать, то ли смотреть телевизор.
В коридорах третьего свет по ночам не гасили. Вытертая ковровая дорожка привела Ральфа в библиотеку. От библиотеки на первом эта отличалась компактностью, обилием специальной литературы и приличным состоянием книг.
Зажигая свет в отсеках между стеллажами, Ральф добрался до последнего отсека, где обширную нишу от пола до потолка занимали выдвижные металлические ящики с наклейками пояснений. На нижних ящиках надписи на наклейках читались легко, выше бумага серела, а буквы делались неразличимы, еще выше вместо наклеек на ящиках сохранились только их обрывки, а под потолком уже вообще ничего. Содержимое самых давних ящиков представляло собой загадку. К счастью, Ральфу они не требовались.
Он выдвинул один из нижних ящиков и содрогнулся при виде плотно спрессованных в нем папок. Перетащив ящик на маленький стол в углу, он начал извлекать их. После первых двух папок дело пошло быстрее. Бегло просматривая их содержимое, Ральф откладывал в сторону скрепленные листы, стопку за стопкой, пока не убедился, что в ящике нет того, что его интересует. Тогда он убрал его на место и вытащил второй. Потом третий. И всякий раз оставались папки, которые он не мог запихнуть в положенные ящики. Ральф надеялся, что ему попадется хоть один полупустой, куда он их все свалит, и что после него на столе не останется груда бесхозных папок.
В какой-то момент, оторвавшись от работы, он обнаружил сидящего в кресле между стеллажами с книгами сторожа. Сторож, в неизменной фуражке с зеленым козырьком, то ли дремал, то ли следил за ним.
– Я знаю, что здесь нельзя курить, вы зря беспокоитесь, – сказал Ральф.
Сторож покачал головой.
– Мне интересно, что вы так упорно разыскиваете?
– Вас это не касается.
Ральф вернулся к папкам, но скоро понял, что выдохся. Присутствие постороннего не давало сосредоточиться. Просматривая бумаги, он с трудом вникал в их содержание. Затолкав папки в очередной ящик, Ральф решил больше не мучиться и дать, наконец, сторожу возможность выспаться, о чем тот, скорее всего, и намекал своим присутствием.
– Зря вы думаете, что меня это не касается, – сказал вдруг сторож.
Ральф медленно обернулся.
– Что? Что вы сказали?
– Я сказал, зря вы думаете, что меня это не касается, – повторил сторож. – Вы ведь в архиве бывшего директора роетесь, если я не ошибаюсь?
Ральф подошел к сторожу, пристально в него всматриваясь.
– Не ошибаетесь, – сказал он.
Сторож извлек из кармана рубашки белую трубку с обглоданным мундштуком. Прикусил мундштук, выпрямился и снял фуражку.
– Возможно, я мог бы помочь вам в этом деле.
Господи, подумал Ральф. Как он всегда любил драматичные сцены. Вот сейчас мне следовало рухнуть в обморок от потрясения. А я даже не ахнул. Как-то некрасиво с моей стороны.
– Да, – сказал он вслух. – Пожалуй, вы тот человек, который мне нужен.
Сторож обиделся.
– Можно было по крайней мере порадоваться такому везению, – сказал он, указывая трубкой на ряды ящиков. – Здесь работы не на одну ночь.
– Это шок, – объяснил Ральф. – Я в шоке. Я просто не нахожу слов.
Слова он как раз нашел те, что следовало. Сторож немедленно вскочил и заключил его в объятия. Ральф покорно снес этот натиск и в свою очередь похлопал бывшего директора по спине.
Тот отстранил его, изучая:
– Ну! Как ты, мальчик? – и снова обнял.
По-отечески, как думал он сам. По-гномьи, думалось
Ральфу, чей подбородок уткнулся в макушку Старика, как все его называли. Старик мял его, тряси ощупывал, пока не устал. Отпустив, сел отдышаться и вновь предложил свою помощь.
Ральф задвинул на место последний ящик.
– Я искал упоминания об исключенных, – сказал он. – О тех, кого забирали незадолго до выпуска. У них еще проявлялась иногда странная болезнь. Болезнь Потерявшихся, помните?
Старик задумался, сдвинув кустистые брови.
– Болезнь Потерявшихся, – пробормотал он. – Это не здесь. Это надо порыться в лазаретных архивах. Не такое уж частое явление, но бывало, бывало…
– А другие явления подобного рода случались?
Старик опять погрузился в размышления.
– Всякое бывало, – сказал он наконец. – Разное… Трудно сказать наверняка.
Ральф испытал глубокое разочарование. Мечтая о чуде, иногда рискуешь получить его, оставшись при этом ни с чем. На что ему сдался старый клоун? Он и в лучшие времена не видел ничего дальше своего носа.
Словно подтверждая его опасения, Старик пренебрежительно махнул рукой на архив.
– Там нет того, что тебя интересует, – заверил он. – Все здесь, хранится вот в этом месте, – он постучал себя по лбу. – Кладезь информации тут, а там просто никчемные бумажки.
С этими словами он схватил Ральфа под руку и потащил к выходу:
– Идем! Я расскажу тебе все, что помню, а помню я все!
Устрашенный этим обещанием, Ральф плелся за Стариком, а тот, не переставая говорить, щелкал выключателями, погружая библиотеку в темноту.
– Понимаешь… сегодня, увидев тебя, я подумал – надо открыться! Меня словно ударило! Надо, надо открыться, подумал я…
Комнатка сторожа – первая от лестницы – оказалась крохотной каморкой, битком набитой разномастной мебелью, подшивками старых журналов и часами. Часы занимали все пространство на стенах целиком, так что Ральфу даже показалось, что стены обклеены стеклянными бляшками вместо обоев, и, только присмотревшись, он понял свою ошибку. Это были часы. В основном настенные. Но среди них попадались и наручные, и даже будильники. Он замер, потрясенно рассматривая окружившие его со всех сторон циферблаты. Ни одни часы не шли. Стрелки показывали разное время, у многих часов они вообще отсутствовали.
Отчего-то Ральфу вспомнилась бесконечная зимняя ночь, когда часы не желали отсчитывать время, а это было одним из воспоминаний, к которым он не любил возвращаться.
Старик стоял рядом, наслаждаясь его реакцией.
– Впечатляет, да? Я собирал их пятнадцать лет. Кое-что, конечно, не сохранилось, а какую-то часть здесь просто не удалось разместить. У меня под кроватью еще две коробки, и обе набиты битком.
Он повесил фуражку на дверь и, бочком протиснувшись между столом и диваном, потопал вглубь комнаты. Нагнувшись, зашарил в темном углу.
Ральф испугался, что сейчас ему предъявят невыставленные экземпляры испорченных часов, но когда Старик выпрямился, в руках у него была бутылка.
– Кто-то однажды заметил, что срок работы часов – любых часов – в Доме на удивление короток, – сказал он, обтирая бутыль подозрительного вида тряпкой. – Это и послужило толчком. Сначала я собирал только настенные. Те, что вешали в столовой и в классах. Другой на моем месте просто перестал бы их вешать, но я заинтересовался. Появился своего рода азарт…
Он торжественно водрузил бутылку на стол и полюбовался ею.
– Ведь никаких следов специальной порчи мы, как правило, не находили. Позже я сообразил, что существуют и наручные часы, и попросил уборщиц доставлять мне любые экземпляры, какие им попадутся в мусоре. Там уже не приходилось сомневаться в том, что их кто-то ломал. Растирал в порошок. Коллекция сразу разрослась. Через какое-то время я перестал брать совсем разбитые…
Ральф попытался рассмотреть этикетку на бутылке, но Старик погасил свет и включил слабенькую настольную лампу.
– Так лучше? Вообще-то посторонних коллекция слегка напрягает.
– Да, так лучше, – согласился Ральф. – Она действительно напрягает. Уж очень блестит.
– А я привык. Все дело в привычке. Мне без них даже неуютно.
Старик вручил Ральфу стакан и придвинул табурет, сам примостившись на застеленном пледом диванчике. В стакане оказалось вино.
– А что вы, собственно говоря, здесь делаете? – поинтересовался Ральф.
Вопрос прозвучал невежливо, но Старик, ждавший его давно, не обратил на это внимания. Он подался вперед, сжимая в горсти незажженную трубку.