Жена для императора (СИ) - Бесподобный Евлампий

— Ты играешься с огнем, Гриэль. Особенно находясь на чужой территории, для жителей которой мы являемся ненавистными узурпаторами. Боюсь, они сейчас мечтают увидеть на вратах своего града головы совершенно иных кандидатов на это место.

— Так воспользуйся же предоставившимся шансом и переиграй его в свою пользу!

Моя любимая сестра попыталась провернуть один из самых действенных приемов, который когда-то работал безотказно, но… что-то с самого начала пошло не так. Она обхватила мое насупленное лицо обеими ладошками, настойчиво притягивая к своему, чтобы заглянуть как можно глубже и пристальней в мои глаза. Только в этот раз я не испытал ничего из того, что когда-то всегда чувствовал в подобные моменты. Императорская кровь нашего древнего теоросского рода в этот раз молчала в моих жилах, не вскипала и не обволакивала сердце знакомыми щемящими сжатиями сладостного волнения. Похоже, оно пережило свою стократную дозу там внизу на глазах сотен свидетелей, под настойчивыми губами ардорской ведьмы. А теперь просто ни на что не реагировало. Даже на близость любимой сестры.

— Сделай это в первую очередь для себя и своего будущего наследника! С этой змеюки станется! А ты хотя бы окончательно убедишься в том, что тебя не обманывают и не используют в своих коварных целях. И, пожалуйста, не приписывай сюда видения Аифа! Я уже сто тысяч раз говорила тебе, что не доверяю этому слепому псу и никогда не доверяла. Мы с тобой остались только вдвоем. Наша благороднейшая венценосная семья была изничтожена коварным врагом едва не до основания. Мы должны держаться друг за друга и оберегать друг друга с особым рвением! Поэтому не надо обвинять меня в том, что я хочу тебя защитить всеми доступными для меня способами от всех наших врагов. И Иллария не последняя в Шайгаре представительница императорских кровей, кто способен подарить тебе здорового наследника.

— Но единственная, кто может передать ему несоизмеримую ни с чьей магическую силу. Силу, которая будет защищать его от любых внешних угроз. Я не просто так выбрал Илларию.

Значит, ты обязан проверить ее на подлинность крови и императорского происхождения. Если действительно хочешь, чтобы твой сын получил ее силы. Просто сделай это! Чтобы убедиться окончательно в своей правоте и успокоить не одну лишь меня. Иначе…

— Ты не остановишься ни перед чем, да? Пустишь слух о ее самозванстве на весь Шайгар?

В этот раз я сам обхватил голову Гриэль куда более внушительными ладонями, которые с легкостью могли свернуть шею даже более крупному и куда сильному сопернику. И заглянул я ей в глаза совсем не с братским соучастием, с ненавязчивой легкостью определяя по ее взгляду и дальнейшей мимики ее истинные мысли на мои вопросы. Я всегда (или почти всегда) читал по ее лицу, как по открытой книге.

— Я ведь не прошу тебя о чем-то невозможном, брат. Просто сделай это. Это нужно тебе, а не мне. Если бы ты не был так ослеплен этой ведьмой…

— Хорошо, Гриэль! Я проведу это чертовое испытание, как ты хочешь сама. Но только с одним условием. Если все проверки оправдают Илларию и докажут ее истинное происхождение, ты извинишься перед ней и больше никогда не станешь мною манипулировать, требуя что-то сделать еще вопреки моим на то убеждениям! Это последний раз, когда я иду у тебя на поводу.

— Вот видишь! Ты уже принял ее сторону! Не успело пройти даже суток!..

— Молчи, сестра! Во имя наших великих предков, молчи! Не забывай, с кем ты сейчас говоришь! А, главное, не забывай, кто в ближайшее время станет твоей императрицей! Если я узнаю, что кто-то начнет устраивать на нее покушения или что-то в этом роде, к первому, к кому я пойду за ответами, — это к тебе, Гриэль.

— Ты не ведаешь, о чем говоришь, Дагнар!

— Увы, но ведаю. И с этого дня буду спрашивать со всех одинаково! А теперь… будь добра, оставь меня одного. Я дико устал и вымотался за последние дни. Мне нужен хороший отдых, как никому другому…

— И что?.. Ты собираешься отдыхать в полном одиночестве?

Вопрос с явным подвохом, но скрывать своих истинных желаний на ближайших час от родной сестры было бы крайне глупо. Она все равно узнает о том, что делается в моих покоях быстрее любого даже самого искусного шпиона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если хочешь поспособствовать моему скорейшему восстановлению, что ж… я буду не против. Но, пожалуйста, сегодня без Эорин. Кого угодно, но только не ее.

— Хорошо, мой Государь. Я отдам распоряжение, чтобы тебе прислали самых лучших теоросских служанок, а ты уже сам выберешь, кого захочешь оставить из них на ночь в своем императорском ложе.

— Боюсь, тебе придется еще не раз поднапрячься, чтобы усмирить мое недовольство твоим поведением, Гриэль. Пожалуйста! Ты единственный здесь самый родной и близкий для меня человек. Если и ты пойдешь против меня…

— Никогда! Никогда в жизни я не предам тебя, Дагнар! Клянусь всем, что мне дорого! Кровью наших родителей! Я буду с тобой до последнего вздоха!..

— Я очень на это надеюсь!

Ее страстного голоса и горящих фанатичным пылом глаз хватило для меня предостаточно. Хотя что-то определенно изменилось. Когда я целовал ее в горячий лоб, то уже не испытывал, как прежде, той особой связи и исключительных чувств, которые просыпались во мне в подобные минуты (и даже в схожие ссоры) почти что пьянящими эмоциями и ощущениями. Я словно намеренно отгородился от них, поскольку все еще был недоволен ее поведением, прекрасно понимая, на что она способна и до чего готова дойти, чтобы сделать все по-своему.

Правда, когда через несколько минут после ее ухода в мои покои вошло несколько теоросских наложниц в одеждах местных служанок, я в коем-то веке позволил себе больше не думать о событиях последних часов, переключаясь на более приятную для себя волну. К тому же, воспоминания о горячем поцелуе Илларии вновь вспыхнули в моем сознании не только пережитыми моментами случившегося, но и осязаемыми следами ведьмы на губах и коже. Не говоря уже про ей вкус и запах. Причем настолько живо, что мне пришлось насильно себя сдерживать (и далеко не в первый раз), чтобы не сорваться с места и не отправится обратно в покои императрицы.

 Треклятая ведьма! В жизни бы никогда до этого не подумал, что однажды стану ее защищать перед собственной сестрой. Может Гриэль действительно права, и я все- таки пал жертвой чар этой неугомонной чертовки? Хотя… клянусь всеми живыми богами, я не чувствовал в ней ни капли скрытой для себя угрозы. А ее поведение… Да, порой она вела себя чрезмерно вызывающе и даже вроде как делала вид, будто что-то от меня скрывает и себе на уме, но в остальном — ее невозможно было в чем- то уличить, с какой стороны не подступись. Она не проявляла ко мне ни агрессии, ни антипатии, ни каких-то открытых желаний отомстить мне или всадить в спину нож. А ее поцелуй…

Я был уверен на все сто — в нем не чувствовалось никакой наигранной фальши. Она на самом деле целовала меня с неистовой страстью и жарким пылом, какие невозможно подделать с ходу и тем более в подобном ей пьяном состоянии. И вспоминая об этом теперь, я не мог не желать продолжения столь же сильно и остро, как и тогда, когда отвечал на поцелуй Илларии на глазах столь огромного количества свидетелей.

— Мой господин желает что-то особенное? — одна из служанок, кто помог мне снять сапоги, а вслед за ними верхние штаны и брэ, не могла не заметить, насколько успел за это время налиться кровью мой член и уже практически принять полную боевую готовность. Она как раз находилась в этот момент у моих ног, сидя на корточках и, слегка покраснев, осмелилась поднять свой скромный взгляд к моему лицу прямо поверх моего восставшего фаллоса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я приблизил ленивым жестом пальцы к ее подбородку, скользнув по щеке и скуле сдержанной лаской перед тем как приподнять повыше ей голову и немного подтянуть к своему паху.

— Для начала разденься. И ты тоже. И распустите волосы.

Я выбрал еще одну черноволосую наложницу, остальных отпустив восвояси после того, как мне помогли надеть на голое тело длинный парчовый халат. После чего прошел к топчану с накрытым легкими закусками и фруктами столиком, примостился на мягкие подушки в полулежащей позе и впился зубами в выбранный мною из аппетитной горки экзотических кушаний сочный персик. Как это ни смешно, но на пиршестве в честь собственной помолвки на Илларии я так и не рискнул притронуться к тамошней еде. Даже не знаю почему. Зато теперь готов был съесть хоть целого быка. И не только быка и только не буквально.