Большая книга славянской мудрости - А. Серов

Конь о четырех ногах, да и то спотыкается.

«Я нередко слыхал от настоящих русских людей, то есть от крестьян, что „такой-то парень укинулся в дедушку или прадедушку: весь, как вылитый, в него, и обличьем и обычьем“. Эти чудно-меткие слова казались мне вздором. Судьбе угодно было, чтобы верный и глубокий смысл народного замечания и выражения осуществился в одном из моих сыновей. Сын мой Григорий, родившийся 4 января 1820 года, в воскресенье, ровно в полдень, в селе Знаменском, Аксаково тож, скоро стал напоминать мне голубыми глазами и шириной склада моего дедушку, а своего прадедушку, Степана Михайловича. Впоследствии это сходство увеличилось и было признано всеми родными. В 1821 году осьмимесячного Гришу повезли мы с собою в Москву, где прожили ровно год. Гриша был такой прелестный младенец, что никто не мог видеть его и не приласкать: полный, круглый, розовый, атласный, с большими светлыми, веселыми голубыми глазами. Это были любовь и утеха всего дома и всех знакомых. <…> В двухлетнем дитяти, необыкновенно добром и веселом, развивавшаяся постепенно вспыльчивость сделалась так забавною и смешною, что я даже сам, более других убежденный в вредных последствиях такой забавы, не мог иногда утерпеть и не подразнить Гришу. Гнев его обнаруживался уже не одной краской в лице и потемнением веселых глазок, но и градом ударов детского, впрочем, необыкновенно большого и сильного кулачка. Вспышка, мгновенно налетавшая, – мгновенно и улетала: в ту же минуту Гриша уже обнимал, плакал и целовал того, кого колотил. Сколько раз я сам, неразумный отец, дразнил его! <…>

Последняя проделка в этом роде, когда Грише было уже около шести лет, наконец, вразумила меня. Гриша, выведенный из терпения моими убедительными доказательствами, что я немец Дромер, дал мне полновесную пощечину, примолвя: „а когда вы не отесинька, то как смеете лежать на его постели?“ Туман слетел с моих глаз…

Кончилась забава, перестали дразнить Гришу и свои, и чужие».

Золотая пора

Как бы ни складывалась жизнь, хорошо или плохо, какие бы трудности ни приходилось преодолевать, любой человек, детство которого было счастливым, имеет по крайней мере одно верное прибежище. Это место, где всегда можно отдохнуть душой, отрешиться от горестей и забот и вспомнить, как хорошо было под родительским крылом.

«Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений.

Набегавшись досыта, сидишь, бывало, за чайным столом, на своем высоком креслице; уже поздно, давно выпил свою чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь. И как не слушать? Maman говорит с кем-нибудь, и звуки голоса ее так сладки, так приветливы. Одни звуки эти так много говорят моему сердцу! Отуманенными дремотой глазами я пристально смотрю на ее лицо, и вдруг она сделалась вся маленькая, маленькая – лицо ее не больше пуговки; но оно мне все так же ясно видно: вижу, как она взглянула на меня и как улыбнулась. Мне нравится видеть ее такой крошечной. Я прищуриваю глаза еще больше, и она делается не больше тех мальчиков, которые бывают в зрачках; но я пошевелился – и очарование разрушилось; я суживаю глаза, поворачиваюсь, всячески стараюсь возобновить его, но напрасно. Я встаю, с ногами забираюсь и уютно укладываюсь на кресло.

Семья начинается с детей.

– Ты опять заснешь, Николенька, – говорит мне maman, – ты бы лучше шел на верх.

– Я не хочу спать, мамаша, – ответишь ей, и неясные, но сладкие грезы наполняют воображение, здоровый детский сон смыкает веки, и через минуту забудешься и спишь до тех пор, пока не разбудят. Чувствуешь, бывало, впросонках, что чья-то нежная рука трогает тебя; по одному прикосновению узнаешь ее и еще во сне невольно схватишь эту руку и крепко, крепко прижмешь ее к губам.

Все уже разошлись; одна свеча горит в гостиной; maman сказала, что она сама разбудит меня; это она присела на кресло, на котором я сплю, своей чудесной нежной ручкой провела по моим волосам, и над ухом моим звучит милый знакомый голос:

– Вставай, моя душечка: пора идти спать.

Ничьи равнодушные взоры не стесняют ее: она не боится излить на меня всю свою нежность и любовь. Я не шевелюсь, но еще крепче целую ее руку».

Охотнику – рогатина, пахарю – орало

Воспитание молодежи у славян имело свою специфику, как и у многих племенных народов. Маленькие дети росли с родителями, но по достижении определенного возраста их собирали в молодежные дома, некое подобие гимнасий у древних греков. Там подростков готовили к инициации, учили делать орудия труда и охотиться.

Позже начиналась «специализация», которая определялась социальным статусом ребенка. Традиционным было разделение на земледельцев, ремесленников, дружинников и жрецов. Основы земледельческой науки подросток чаще всего постигал дома. Для обучения ремеслу его отдавали жить в семью мастера подмастерьем, и в это время ответственность за физическое здоровье и нравственное воспитание нес старший ремесленник. Будущие дружинники жили обособленно и обучались военному искусству в специальных укрепленных лагерях, где проводились тренировки.

А. Ржевская. Веселая минутка, 1897

Все родом из детства

Как бы ни были малы дети, родителям следует быть осторожными в словах. Никто не может знать точно, понимает ли вас ребенок. И если да, то как именно он поймет услышанное? Не стоит за глаза произносить то, что вы не сказали бы, глядя ему в лицо. Всего несколько неосторожных слов могут изменить характер маленького человека и повлиять на всю его дальнейшую жизнь.

«Сколько-нибудь связные воспоминания начинаются у меня лишь с того времени, когда мне было лет пять и когда мы жили в Калуге. Нас было тогда трое детей: сестра моя Анюта была лет на шесть меня старше, а брат Федя года на три моложе. <…>

Кончив урок, сестра тотчас опять прибегает к нам. С гувернанткой ей скучно, а у нас веселее, тем более, что к нашей няне часто приходят гости, другие няни или горничные, которых она угощает кофеем и от которых можно услышать много интересного.

Иногда заглянет к нам в детскую мама. Когда я вспоминаю мою мать в этот первый период моего детства, она всегда представляется мне совсем молоденькой, очень красивой женщиной. Я вижу ее всегда веселой и нарядной. Чаще всего вспоминается она мне в бальном платье, декольте, с голыми руками, со множеством браслетов и колец. Она собирается куда-нибудь в гости, на вечер, и зашла проститься с нами.

Лишь только она покажется, бывало, в дверях детской, Анюта тотчас подбежит к ней, начнет целовать ей руки и шею и рассматривать, и перебирать все ее золотые безделушки.

– Вот и я буду такая красавица, как мама, когда вырасту! – говорила она, нацепляя на себя мамины украшения и становясь на цыпочки, чтобы увидеть себя в маленьком зеркальце, висящем на стене. Это очень забавляет маму.

Иногда и я испытываю желание приласкаться к маме, взобраться к ней на колени; но эти попытки как-то всегда оканчиваются тем, что я, по неловкости, то сделаю маме больно, то разорву ей платье и потом убегу со стыдом и спрячусь в угол. Поэтому у меня стала развиваться какая-то дикость по отношению к маме, и дикость эта еще увеличивалась тем, что мне часто случалось слышать от няни, будто Анюта и Федя – мамины любимчики, я же – нелюбимая.

Не знаю, была ли это правда или нет, но няня часто повторяла это, не стесняясь моим присутствием. Может быть, это ей только так казалось именно потому, что она сама любила меня гораздо больше других детей. Хотя она одинаково вырастила нас всех троих, но меня почему-то считала по преимуществу своей питомицей и потому обижалась за меня за всякую оказываемую мне, по ее мнению, обиду. <…>

Не верь речам, верь своим очам.

Благодаря подобным рассказам во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере. У меня все более и более стала развиваться дикость и сосредоточенность».

С игрой и учение в радость

Бывают дети, которым учение дается легко, а успехи усиливают в них стремление познавать мир. Но что делать, если науки для малышей трудны? Нужно просто вспомнить, что детство – это время игры, а уж играть они согласны с раннего утра до позднего вечера! Если обучать ребенка, подавая все в занимательной, увлекательной форме, это будет в радость не только ему.