На грани веков - Андрей Упит

— Так будет с каждым, кто станет вести себя, как скотина, и позорить все войско! С каждым, кто станет болтать о тяготах и о том, что надо поворачивать домой! Настоящая война только начинается. А теперь — смирно! Мушкеты на плечо! Шагом марш!

7

Весь день ополчение двигалось по следам калмыков: неподкованные копыта их лошадей отпечатались на мягкой лесной дороге ясно и отчетливо. Инта крест-накрест повязала большой платок и засунула под него найденного мальчонку, которого уже успели окрестить Пострелом. Тот чувствовал себя великолепно, знай сосал соску из сухарей с медом и временами довольно погукивал. Клава с двумя ратниками все время высылали вперед разведывать, не видно ли поблизости косоглазых, Мегис с собакой просматривали чащу то с той, то с другой стороны, сосновцы и лиственцы держали ружья наготове: первая стычка заставила их насторожиться и утроить бдительность. Болотненцы, напротив, нехотя плелись сзади; нахохлившись, перешептываясь, то и дело поглядывали на идущих впереди, словно только тем и положено быть настороже и охотиться за этой желтой нечистью, а им, болотненцам, до того и дела нет. Один лишь Инга держался лихо и молодцевато, точно совершил бог весть какой подвиг, а не подвергся сегодня постыдной порке. Шагал он, высоко вскинув голову, то и дело громко переговаривался и похохатывал. Сосновцы да и сам вожак недоуменно наблюдали за его подчеркнутой бравадой — ничего хорошего это не сулило, очевидно, наказание не только не помогло, но еще больше обострило положение. Кроме того, они еще не знали пределов подлости Инги. Когда Инта со своей тяжелой ношей отстала от остальных, он подошел к ней и, следуя сзади, принялся охальничать, подтрунивая над тем, что девка за полдня ухитрилась обзавестись этаким большущим ребенком. Инта сдержалась и не обрезала паршивца, ничего не сказала парням, чтоб не вышло новой распри, а только ускорила шаг и потом все время старалась идти впереди ополчения. Даже новое необычайное происшествие, случившееся вскоре после полудня, не вывело болотненских из состояния напускного равнодушия, не заставило их присоединиться к остальным, не вызвало у них чувства боевой готовности и настороженности перед грозящими опасностями.

Клав с Кришем и Бренцисом ушли вперед чуть ли не на полверсты. Снова поднялся ветер, постепенно усиливаясь; даже небольшие деревца и кусты сгибались так, что временами совсем закрывали узкую, извилистую расселину дороги. Все гудело и трещало, трудно было отличить обычный шум леса от других подозрительных звуков, поминутно чудившихся разведчикам то где-то в стороне, то позади. Конские копыта здесь виднелись еще отчетливее, след был не широк, видимо, разбойники ехали друг за другом длинной растянувшейся вереницей. Разведчики вышли на покрытую кустами поляну — верно, это был заросший луг, из тех, что встречались здесь так часто. И вдруг они разом увидели следы не то двух, не то трех лошадей, свернувших вправо с главной дороги на какую-то боковую, давно уже заброшенную. Оставить это без внимания было нельзя, могло получиться так, что какая-то шайка калмыков останется в тылу и ратники окажутся меж двух огней. Изучая следы, разведчики поползли по сочной траве, пробираясь под кустами, пока не выбрались на почти открытый луг, поросший огромными, добела высохшими метелками полевицы. Шагах в пятистах впереди виднелась крыша заброшенного сеновала с торчащими из черных пучков соломы прижиминами. Ветер донес уже знакомый зловонный запах. Разведчики тотчас остановились и переглянулись, поняв друг друга без слов. Сердца у них так и захолонули. Бренцис в поисках помощи даже оглянулся. Клав — недаром старшой! — стараясь казаться смелее, чем на самом деле, пригнулся и прошептал:

— Надобно разведать, кто там есть. Зайдем с той стороны, подползем поближе, чтобы видно было. Ежели их будет двое-трое — управимся одни, с ними-то уж мы сладим. А ежели целая свора, то опять потихоньку назад к дороге, пускай остальные подойдут, а там уж как Мартынь порешит. Через пять шагов ползком!

Они поползли, волоча ружья и напряженно вслушиваясь. Одному из них показалось, что впереди мелькнули серые конские ноги, другому почудилось, что он увидел в просвете между метелками полевицы лохматую, овчинную шапку, третьему померещился тот самый жуткий вчерашний вой — в действительности же только лес шумел позади да ветер свистел над сухой травянистой поляной. Они сами это поняли, когда услышали доносящееся из сарая не то гусиное гоготанье, не то куриное квохтанье, и припали еще ниже.

Внезапно полевица расступилась, и перед разведчиками открылось пространство шагов в двести-триста. К бревну завалившейся стены привязаны две мохнатые лошаденки со знакомыми мешками с обоих боков. Всадники выбирались из сеновала, лопоча и размахивая руками, один из них все указывал в одну сторону, другой — в другую, казалось даже, что они вот-вот подерутся. Но так и не подрались, а, продолжая спорить, отвязали и повернули лошадей, то исчезая за мешками, то вновь выныривая из-за них, Ратники уже лежали на животе, пристроив мушкеты на жгут из полевицы, и целились в конников. Клав еще успел шепнуть:

— Погодите, пускай усядутся; как скомандую, так разом — вы оба берите на прицел того, что справа, а я возьму левого!

Стволы мушкетов лежали на опоре довольно устойчиво, хоть грудь у стрелков вздымалась так, будто их земля колышет. Клаву еще важная мысль пришла в голову, но уже некогда было уговариваться, как действовать, ежели один из косоглазых первым вскочит на коня и унесется, а второй замешкается. Забота эта оказалась напрасной: не то калмыки были так вымуштрованы, что не могли поступить иначе даже и при желании, не то находили удовольствие в собственной ловкости, только они разом ухватились рукой за луку седла и в один миг одинаковым взмахом перекинули ногу через коня, переглянулись и загоготали, но уже не так, как раньше, видимо, похвалили друг друга.

— Раз, два!

Но вместо счета «три» один за другим грохнули выстрелы из трех мушкетов. Сильный порыв ветра в мгновение ока отнес в сторону черные клубы дыма. Пространство перед сараем стало таким же просматриваемым, как и раньше. У всадника слева рука выпустила поводья, он перехватил их в правую, дико взвыл, конь вытянулся и исчез в кустах. Рванулась и вторая лошадь, только всадник на ней, точно подкинутый пружиной, подскочил в воздухе и, перевернувшись, скатился на землю; мохнатая лошаденка его умчалась следом за первой; притороченные с обеих сторон мешки высоко подпрыгивали, падали и снова взлетали. Стрелки поднялись, двое вытерли пот, точно целый день в риге молотили, а Клав гневно топнул ногой.

— Вот ведь глаз поганый! Только лапу я ему и поцарапал! Ладно еще, хоть один есть. Вот у нас и второй, так мы этих людоедов по одному и выщелкаем. Пойдем глянем, издох или нет.

Бренцису идти не хотелось, он с большой опаской поглядывал на полуразрушенное строеньице с коричневой колодой перед проемом двери.

— А ежели там еще кто?.. Может, их полон сарай.

— Дурья башка! Думаешь, не вылезли бы они, когда мы палить принялись, а один перекинулся? Сарай — его насквозь видать, разве же есть там хоть одна лошадь? Неужто косоглазые нынче пешком ходить стали? Недаром Комариным Бренцисом тебя кличут, и впрямь ума у тебя, как у комара.

Но Бренцис не сдавался, подтверждая этим, что ум у него и впрямь комариный. Ну, ладно, не в сарае, так ведь опять же эти калмыки могут в кустах укрываться… Но тут вмешался Криш — не то он на самом деле был убежден в том, что говорил, не то не хотел показать себя таким же трусом, как какой-нибудь болотненский.

— Старая ты баба, а не воин! Да ежели бы косоглазые знали, что мы здесь, так перво-наперво стали бы искать того, которого мы вчера изжарили, и ночи мы бы не проспали спокойно. И эти двое не откалывались бы, чтобы в сарае подрыхнуть за полдень. Ты что, сам не видал следов на дороге мимо этого покоса? Все они уехали, и больше здесь никого нет.

Они зарядили мушкеты и направились к сараю. Правда, Бренцис еле плелся, то и дело озираясь. Понятное дело, ни у сарая, ни в кустах, ни по ту сторону в большом лесу ни одного калмыка больше не оказалось. Убитый лежал возле дверного проема навзничь, вцепившись руками в траву, точно в последнюю минуту пытался подняться; глаза выкачены, рот раскрыт, из него вытекла струйка крови. Пуля прошла сквозь горло, шапка отлетела в сторону, бритый затылок мок в красно-черной луже. Криш нагнулся и хотел было стащить валенки, чтобы поглядеть, что там напихано, но тошнотворный запах оттолкнул его. Разглядывать больше нечего, разведчики поспешили назад к дороге.

Тут Бренциса стали донимать иные тревоги: что ежели Мартынь с остальными уже проследовали мимо и они остались одни? Нечто подобное думали и его товарищи, только таили свои страхи про себя. К сараю ползли, калмыков окружали, в живых людей стреляли — все что так их взбудоражило, что казалось, прошел уже целый час, хотя на самом деле всего только минут двадцать, Вскоре, дружелюбно лая, прибежал по дороге Медведь, а минуту спустя показалось все ополчение. Мартынь с командирами мрачно выслушал рассказ разведчиков. На людях у Бренциса сразу весь страх пропал, он взахлеб повествовал о происшедшем и хвастал так, словно ходил охотиться за козулями и проявил необыкновенную смекалку и храбрость. Предводитель вынужден был оборвать брехуна.