Кудесник - Рут Оуэн

Даже ее облик показался знакомым: мягкая, точно облачко, белая блузка с элегантными длинными рукавами и глубоким вырезом, выглядящим одновременно и скромным и вызывающим. А пестрая, развевающаяся юбка намекала на наличие округлостей, их не подчеркивая. Так что одежда ее, как и загадочная комната, где Джилл находилась, намекали на некие секреты, не выдавая слишком многого. Черт, она же знает это место…

— Что будете пить, мадемуазель?

Она обернулась и увидела перед собой угловатые черты русского бармена. “Это Саша”, — вдруг вспомнила она. По откуда ей известно это имя?

— Ах, да! Как насчет диет-соды?

— Диет-соды?

“Погоди, Джилл! Судя по обстановке, диетические напитки появятся в обиходе десятилетия через два…”

— A-а, ну тогда просто кока-колу, — поспешно поправилась она. Со льдом.

— Кока-кола у меня есть. Льда у меня нет, — проговорил бармен, пожимая плечами. — Вы, должно быть, только что приехали в город, иначе вы бы знали, что льда тут меньше, чем алмазов в Касабланке.

— В Касабланке? — Джилл резко обернулась, разглядывая комнату и только теперь понимая, почему она кажется такой знакомой. Топология Сэди засунула их прямо внутрь знаменитого фильма сороковых годов “Касабланка”, или, точнее, внутрь “Американского кафе” Рика. Достоверность деталей была невероятной и еще более аутентичной из-за черно-белого оформления.

“Господи, значит, я очутилась в “Касабланке”! Да Марша никогда этому не поверит!”

Русский бармен Саша поглядел на бутылку “колы” в собственной руке, а затем вновь перевел взгляд на Джилл.

— Думаю, вы правы, что не пьете.

Джилл едва расслышала это замечание. Она разглядывала интерьер, обрадованная, что перенесена в один из величайших фильмов всех времен. Взглядом она стала прочесывать толпу, надеясь разглядеть Хамфри Богарта и Ингрид Бергман. Но вместо этого она увидела нечто, начисто зачеркнувшее радость и наполнившее ее страхом.

Ночной клуб был переполнен немецкими штурмовиками.

“Касабланка” была одним из любимейших фильмов Джилл, но исторический период, изображенный в нем, — начало второй мировой войны — был преисполнен опасности. Касабланка была неоккупированной французской территорией Марокко, но ее вот-вот могли захватить немцы. А, судя по ситуации, кафе Рика они уже захватили. Оно было переполнено зверски выглядевшими нацистами из фильмов второй категории, вооруженными еще более зверски выглядевшими германскими пистолетами типа “Люгер”. В тот раз был только один орк с одной-единственной дубиной, и чудовище чуть-чуть не убило Иэна…

Иэна!

И опять она стала просматривать толпу, но Иэна не было и в помине. А вдруг во время перехода что-то случилось… Она глубоко вздохнула, отгоняя от себя панику.

— Контроль, где доктор Синклер?

Раздался голос Сэди:

— Я не вполне уверен. Полученные данные страдают от посторонних наложений. Сейчас займусь сортировкой…

— Вы ищете доктора Синклера? — раздался голос совсем рядом.

Джилл резко обернулась и увидела перед собой невысокого роста мужчину с глазами навыкате и елейной улыбкой. Господи, да этот мужик выглядит так, словно готов мать родную продать за доллар!

— Не исключено, — осторожно проговорила она. — А вы знаете, где он?

Лицо мужчины расплылось в подобострастной улыбке.

— Он заплатил мне, чтобы я вас отыскал. Сказал, что мне следует искать прелестную даму с потерянным выражением лица. Он попросил меня сказать вам, чтобы вы о нем не беспокоились и доводили вашу миссию до конца, в чем бы она ни заключалась…

— Где он? — требовательным тоном спросила Джилл.

Низкорослый мужчина пожал плечами.

— Ну, видите ли, еще минуту назад он стоял у кадок с пальмами. По после этого офицеры гестапо увели его наверх на допрос.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Полагаю, что вам следует постараться сотрудничать со мной, Инглиш, — произнес нацист с угрожающей ухмылкой. — Иначе все может стать… малоприятным.

Иэн едва сдерживался, чтобы могучим ударом не врезать кулаком прямо по центру ухмыляющейся рожи. “Это всего лишь проекция!” — уговаривал он себя. Но независимо от того, был ли этот образ виртуальным, смириться с тем, что над тобой издевается самоуверенный хам, было весьма трудно.

— А я и стараюсь сотрудничать, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Я стараюсь сотрудничать уже целых десять минут с того самого момента, как вы затащили меня в эту Богом проклятую дыру!

И вновь Иэн осмотрелся, куда он попал. Свет от бронзовой настольной лампы был до того слаб, что, сидя за столом, Иэн мог разглядеть мерцание уличных фонарей в промежутках между неплотно прилегающими друг к другу планками жалюзи на зарешеченном окне. Было темно, невыносимо душно и жарко, и весь антураж напоминал ему облик тюремной камеры. Синклер догадывался, что сходство преднамеренное.

— Скажите же, наконец, что вам хочется узнать, и выпустите меня отсюда. Мне некогда терять время.

В хитроватый взгляд нациста закралось подозрение, и глаза его сощурились.

— И куда же вы спешите? У вас намечена встреча? Не собираетесь ли вы, к примеру, купить некие письма?

— Письма? Какое мне дело до чьей-то паршивой переписки?

Офицер СС подался вперед и вперил в Синклера монокль.

— Не шутите со мной. Все в Касабланке хотят заполучить эти письма.

— А я вот не хочу! — выпалил Иэн, запуская пальцы в прическу. Раздражение его все возрастало. Эта имитация превращалась в кошмар. Он не мог позволить себе растрачивать драгоценные минуты, парируя замаскированные угрозы виртуального нациста. И все же, по крайней мере, на данный момент, у него не было выбора. Несмотря на враждебность офицера, существовал шанс, что он может хотя бы что-то знать об Эйнштейне. А даже если тот ничего не знает, существовал автоматический пистолет, невинно лежащий между ними на столе и находящийся как раз в пределах досягаемости наглых пальцев немца.

Иэн знал, что Сэди в состоянии быстро убрать его отсюда, но, увы, недостаточно быстро, чтобы избежать пули. Придется подождать, пока допрашивающий офицер не устанет или пока не убедится, что Иэн говорит правду. Но судя по угрожающему выражению лица собеседника, вряд ли тот в данный момент готов был подойти к любой из этих двух стадий допроса.

Иэн оттянул воротник элегантной вечерней шелковой сорочки, ослабив узел белого галстука-бабочки и расстегнув верхние пуговицы. Раздражение его становилось столь же трудно переносимым, как и духота. Он бросил взгляд на золотые часы, наблюдая за тем, как с тиканьем уносятся драгоценные минуты. “Во всей этой неразберихе хорошо одно: то, что Джиллиан не имеет к ней ни малейшего отношения и, по крайней мере, находится в безопасности…”