Городская фэнтези 2010 - Василий Мельник

Время, как говорится, лечит. Вот и наши молодые помаленьку начали выздоравливать.

Наташина смерть забывалась всеми, кроме Максима и Николая, живым оставалось живое, а тем, кто не с нами, — то, что за гранью. Я думаю иногда: выйди все иначе, и всем было бы хорошо, но время не повернуть, а предначертанному суждено свершиться. Так вот и случилось. Вы можете сколь угодно обвинять судьбу, злой рок или бога, но иногда достаточно взглянуть себе под ноги, чтобы понять, что где-то свернул не на ту тропку, и вот плутаешь теперь, без выхода, а в собственных бедах виновен сам.

Иринка отошла, словно с талым снегом утекала ее печаль и усталость, стала еще краше и привлекательнее, родители заулыбались вослед и зашептали по углам, что скоро придет пора покупать игрушки да коляски. Вадим устраивался работать, примерялся, пробовал силы. Вот только с Ириной у них все как-то было прохладно.

Так они и жили — Вадик впустую терзался, вновь пытаясь отыскать лазейку к сердцу любимой, внезапно ставшему таким далеким, а Ирина затворничала с подругами, ни надень не разлучаясь со Светланой и Любой.

Люба вздрогнула и открыла глаза. Разогнавшее ее дрему прикосновение не прекратилось, а нежная узкая ладонь продолжала скользить по ноге, все выше и выше. Она потянулась, изгибаясь на прохладном линолеуме, и приподняла голову.

Светлана, избавившись от последней одежды, сидела в ее ногах.

— Я задремала?

— Да, немного… — Света улыбнулась, придвигаясь ближе. Ее ладонь достигла бедра. — Отдохнула?

— В общем, да. — Люба улыбнулась в ответ, слегка раздвигая ноги.

Глаза Светланы приблизились, и, как всегда в этот момент, нечто непреодолимое ударило в голову, закружило и унесло, заставляя раствориться, радоваться и беспрекословно подчиняться этой безумной и мучительной ласке.

Снова зазвучала музыка, свет померк, но предметы стали различаться невероятно четко. Люба вдохнула полной грудью, помогая Светлане снять с себя шелковый халатик.

— Я слегка озябла… — Слова слетали с губ лениво, словно увядшие лепестки, тело стало очень легким, а разум прояснился до чистоты январского льда.

— Сейчас согреешься, — прошептала Света, и в этом шепоте прозвучало обещание всех ласк мира. Тесно прижавшись к телу девушки и не останавливая руку, она наклонилась к самому ее уху. — Когда?

— Ск… скоро, — голова Любы запрокинулась, — бук… ох, мамочки… буквально завтра…

— Ты просто умница.

— О! — Взгляд Любы внезапно остановился на чернеющем у окна ложе. — Как он?

— Плохо, — Светлана даже на мгновение остановилась, — но скоро все будет хорошо…

Люба кивнула в ответ, закрыла глаза и обвила шею подруги руками.

Любовь… Глазу человеческому она незрима, но посмотрите сами — нет ничего более заметного людям, как слияние двух сердец. Так ведь? Это сразу заметно, без домыслов и догадок, только в глаза человеку посмотри.

Так же четко и другое видно — грань, тонкая и незримая, что некогда любящие сердца, словно ножом, отполосовывает друг от дружки. Я вам так скажу: у любви нет объяснения. Она от бога людям дана и, как многое божественное, не шибко-то смертными разумеется. А вот причины конца ее — то совсем земное, приземленное. Это среди нас, человечков, я бы сказал, греховное. Данный свыше дар меж пальцев проскальзывает, и уж этому-то причину отыскать завсегда можно. Только нужно со стороны смотреть, а то, не ровен час, в дрязгах, обвинениях и скандалах погрязнуть можно…

Я не судья людям, я только наблюдаю за ними. Вот и наших молодых судить не возьмусь, чего уж там. Только я вам так скажу — говорят, будто любовь разбивается о суровые реалии быта… Тьфу! Чушь все это. Бред сивой кобылы. Просто те, кто поглубже в суть вникнуть не желают, все к очень простому знаменателю сводят. А я думаю, что ежели так размышлять, то и обезьяну человеком окрестить можно. А что? Проще простого.

Зря на быт наговаривают, не заслужил он того. В людях причины кроются. Или в не людях. Всегда так было…

Девчонки собирались у Светланы, в соседнем доме. Двухкомнатная квартира на последнем, девятом этаже, оставленная родителями Светы своим детям перед отлетом за рубеж, на много весенних дней стала их приютом. Тайны, откровения, бесконечные чаепития и гадания на кофейной гуще — так бы увидели картину те, кто поленился или не захотел бы подойти поближе…

Прошло несколько секунд, защелкал замок, и дверь приоткрылась. На пороге показалась Светлана, как всегда — прозрачный халат, под ним ничего. Мутными, затуманенными глазами она всматривалась в полумрак подъезда.

— Привет, Светик.

— Ой, Иришка! — Светлана отступила на шаг, пропуская девушку в квартиру. — Вовремя.

— Люба тут уже?

— А где ж еще? — Светлана заразительно засмеялась и прикрыла за гостьей дверь.

Взгляд Иры невольно скользнул по прекрасному телу, отлично различимому под прозрачной тканью. Что-то чужое, незнакомое ранее начало подниматься изнутри, и Ирина невольно оперлась о косяк, старательно отводя глаза. Никогда до этого не смотрела она так на своих обнаженных подруг. Это немного пугало, и, справившись с необъяснимым порывом, она принялась подбирать слова.

Точеный Светин пальчик лег на губы, запечатывая их лучше любого замка. Ира подняла взгляд и обмерла еще сильнее — Светлана стояла совсем близко, вплотную, почти прижимаясь к холодному плащу. А ее глаза… Словно два солнца сверкали они сейчас, затмевая своим светом все вокруг. Она сама светилась — прекрасная настолько, что больно было смотреть…

Второй рукой Светлана расстегнула ворот плаща. Пробираясь ладонью за пазуху, коснулась груди Иры, заставив ее тело вздрогнуть, словно от удара током, и притронулась к висевшему на шее украшению. Словно молния пробила Ирину, когда неведомая сила подняла ее над бренной землей, бросая в руки подруги. Ее глаза заблестели, а рот приоткрылся. Падая в объятия Светы, она обвила ее руками, пытаясь найти губами ее губы.

— Ты будешь лучшей… — прошептала Светлана, заглядывая в глаза подруге и намеренно оттягивая поцелуй. — Самой лучшей… я знала…

Дверь в большую комнату приоткрылась, и в коридор ворвался сладкий запах воска. Ладонью прикрывая глаза от электрического света лампы, на пороге стояла Люба.

— И долго я буду вас ждать?..

Вы можете мне не верить, можете обвинить в том, что я наговариваю лишнего, но правды у меня не отнимет никто. Собираясь у Светланы, подружки не просто пили чай и сплетничали. И кое-кому это стало понятно.

Простите, что вы сказали? А, Светлана… Красивое имя, правда? А что, я разве об этом не рассказал? Вот осел, тысяча извинений…