Капрал Серов: год 1757 - Иван Юрьевич Ланков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы вышли вслед за вспотевшим Ниронненом и откровенно сонным Нелидовым. Теперь у нашей роты никаких работ нет и не предвидится до самого выхода. Только экзерциции. Будем срабатываться с новичками. Их у нас в роте много. Очень много.
* * *
Когда мы донесли мольберт до квартиры Нироннена, на улице уже стемнело. Звонили колокола церквей, горожане расходились по домам после вечерней службы. Я хлопнул Ерему по плечу и отправил домой, ужинать. А сам, пожалуй, пройдусь по морозцу, подышу свежим воздухом. По заведенной традиции вечер капральство проводит без меня.
А вон и Ефим идет от церквушки в окружении монастырских сироток. Те уже переодеты из рванины в красные камзолы. Кафтанов у них пока нет, потому поверх камзолов – обычные гражданские армяки да прочие курточки. А… Точно! Их же сегодня вечером к присяге приводили! Теперь это, значит, полноправные солдаты полка. Скорее всего, Ефим их ведет праздновать.
Подхожу и радостно приветствую:
– Здорово, крестный!
– Здоровей видали, – хмуро отозвался Ефим, – отойдем-ка в сторону, пошепчемся. Есть что сказать.
Чего это он? Наверное, по поводу Архипа? Или что?
– Ну? – в лоб спросил я, когда мы отошли от монастырских на пяток шагов.
Ефим стянул рукавицу, остервенело почесал щетину под шейным платком и с легкой заминкой начал:
– Знаешь, тут про тебя говорят всякое… И так, и сяк… В общем, я человек простой, Жора. И тебе, как родному, напрямик скажу, без всяких этих самых. Так что слушай. И давай без обид, лады?
– Слушаю. Излагай. – Кажется, ничего хорошего он мне не скажет.
– Ты, крестничек, что-то не то вытворяешь. Власть тебе голову вскружила, над людьми измываться стал. Заставляешь людей бегать по морозу, издеваешься по-всячески… Глупости ты делаешь, крестник, вот как есть тебе скажу. Заставлять людей бегать, просто чтобы покуражиться и власть свою показать – это не дело. Такого люди не примут. И в капралах так долго не задержишься. Смекаешь, что я говорю?
Начинается… Да, конечно, смекаю, крестный. В моем детстве это называлось – «страна советов». Когда зрители с трибун кричат, как нам лучше играть. Особенно когда проигрываем более сильному сопернику вроде тех же «Коломяг» – там только и успевай ловить полезные советы.
Настроение было безнадежно испорчено.
– Будь здоров! – я хлопнул по плечу крестного, повернулся и пошел домой, к своим.
Спать лягу. Мне ж так и не дали как следует выспаться после сегодняшней ночной гонки. Надо отдохнуть, завтра много работы.
Мужики поработали на славу. Вокруг дома были расчищены аккуратные тропинки, ровные сугробы возвышались по сторонам, и кто-то даже слепил снеговика. Наверное, Сашка. У него вечно детство играет. Сейчас, небось, ужинают с чувством выполненного долга и нагулянным аппетитом.
Захожу в дом и, стараясь быть незаметным, тихо прохожу к себе в каморку. Пока мы сюда не заселились – это был чулан. А потом Семен Петрович лично переоборудовал его в отдельную комнату для господина капрала.
А вот и он, легок на помине. Слегка навеселе, выпил с устатку. Я сажусь на свою лежанку, начинаю расстегивать замерзшими пальцами пуговицы мундира.
– Давай помогу, – говорит Семен Петрович.
В четыре руки с кафтаном и камзолом справляться сподручнее.
– А все-таки эти ночные покатушки ты зря устроил, Жора. Не в обиду говорю, а просто с высоты своей немалой жизни. Ночь – она, знаешь ли… всякое может случиться. Ну подождали бы день-два где-нибудь на почтовой станции, а потом, как метель улеглась – выступили бы посветлу. Так оно спокойней. И людей бы риску не подвергал почем зря… Я тебе так скажу. Все неприятности, которые с людьми случаются – они вот от такой молодой поспешности и горячности. Сам подумай, ну если бы конь в темноте ногу сломал? Что бы тогда делать стали?
И этот туда же.
– Спасибо тебе, Семен Петрович. Надоумил. Теперь буду знать.
– Вот то-то и оно! – довольно улыбается в седые усы старый солдат.
Он, походу, не уловил иронии. Да и пусть.
Мы вдвоем развесили мундир на вбитые в стену колышки, я аккуратно положил парик на притолоку и с наслаждением растянулся на лежанке.
– Спокойной ночи!
Дверь прикрылась. Проваливаясь в сон, я слышал доносящийся из-за стола спор. Ну да, все, как я и ожидал. Гретые на костре камни – глупость, надо было иначе. Стрельбу устраивать под Изборском – совсем капрала бес попутал. А ну как попали бы в кого? Спотыкач из кольев, что наспех соорудил Степан – тоже на дурака рассчитано, будь на месте мнимых преследователей хоть кто-нибудь поумнее – ни за что бы не вляпался. И вообще оно так не работает, надо было все совсем-совсем по-другому сделать. Хорошо хоть Степану хватило ума не влезать в спор и не оправдываться. Их там не было. А они хотели бы там оказаться. Вот и весь секрет этих многомудрых советов.
А снеговика, кстати, слепил не Сашка, а Степан. Надо же!
Глава 8
У дородного доброго молодца
ретиво сердце испужалося.
Крепки мысли помешалися.
Ах, послышало ретиво сердце,
ах невзгодушку великую.
Грозну службу да государеву!
Песня неспешно лилась над марширующей ротной колонной. Хорошо так, красиво, с многоголосием. Здесь люди вообще любят петь. И умеют. Правда, без какого-либо разнообразия. И за столом, и во время работы, и в походе – в большинстве своем примерно один и тот же мотив. Поют медленно, неспешно, успевая сделать на один слог два шага. Больше всего мне здешние песни напоминали старую застольную «Черный ворон». Ну этот, который «что ж ты вьешься, над моею головой!». Здесь поют примерно так же. Тягуче, раскатисто…
Большинство мужиков ведут одну вокальную линию с небольшими колебаниями вверх и вниз в пределах терции. Несколько солдат с низкими голосами дают басовую партию, а молодые парни с высокими голосами задают весь песенный колорит, украшая основную линию вокальными импровизациями, эханьем, оханьем и лихим посвистом. Особенно выделялся Сашка, который умудрялся своим звонким голосом выдавать такие трели – закачаешься!
Славная слава королевская,
того ли короля прусского.
Ах, нам слышно, подымается,
к нам в Россию он собирается.
Вы, друзья, братцы-товарищи,
вы российские солдатушки,
