Ржевский 7 - Семён Афанасьев

— Слушай, хотел бы я вместо тебя в такой кутузке посидеть! — не могу не возмутиться в ответ чужой неблагодарностью. — И думаю, что не я один.

Дальше без спроса подхожу к сервировочной поверхности и прикладываюсь к разносолам:

— Не возражаешь? — спрашиваю у соотечественника, сооружая себе сложный бутерброд.

— Да Христа ради. Хоть всё съешь, — дед забрасывает в рот несколько кусков овечьего и козьего сыра. — Видимо, твои девки распорядились: стол меняют раз в два часа. Ещё бы винца красного…

— А-га-га-га-га, отец Шурик, а ты, как я погляжу, нестеснителен! — хороший, кстати, сыр.

Особенно вон тот, светловатый и твёрдый, который ножом колется на манер льда, а не режется.

Даже занятно, что подобную прелесть обычные людишки приготовить сумели. Хм, а ну, ещё кусочек.

— Чего это я нестеснителен? — озадачивается церковник. — Под юбку пока ни к кому не лез, как твой дед. Ем, что дают; целительские издевательства переношу стойко. Чего это ты меня хамлом завуалированно называешь⁈

— Не пьют они здесь вина и ты это знаешь.

— Да я не в претензии, — отмахивается он, разламывая на две части огромный бархатный персик и протягивая половинку мне. — Так, брюзжу по-стариковски, можешь не слушать… Ты меня отсюда выведешь?

— А что лечащий врач говорит?

— Да хрен её знает! Она не по-нашему говорит, а я, в отличие от тебя, языкам Залива не обучен! Только один раз и сподобилась через браслет кого-то вызвать, кто по-нашему волочёт, — он примеривается к апельсину, но берёт в итоге банан. — Тогда и узнал, что я здесь на положении арестанта: без твоего слова шагу наружу нет. Нестыдно? — религиозный деятель укоризненно смотрит на меня, продолжая налегать на резаные ананасы с дыней.

— Как ты целителя зовёшь, если что? — разумеется, беспочвенный упрёк игнорирую.

— Вон маго-кнопка. — Церковник без напряжения, словно и не было тяжёлого ранения, делает несколько шагов к противоположной стене и хлопает рукой по виртуальному красному кружку.

Голограмма, которая здесь зовётся маго-граммой.

Из стенки, с места крепления магического интерфейса мгновенно раздаётся голос матери Мадины:

— Я в соседнем крыле, сейчас буду. Подождите, пожалуйста; не пройдёт и минуты.

— И вот так каждый раз, — жалуется старик, совсем не по-стариковски подпрыгивая в воздух, отталкиваясь при этом обеими ногами от белого мраморного пола и спиной влетая со всей дури в мягкую-премягкую кровать.

Чёрт, хоть завидуй!

— Что «каждый раз»? — в первую секунду искренне не понимаю сути его претензии. — Вызываешь мать моей жены; после этого подпрыгиваешь, как козёл и спиной на тончайшие пуховые перины⁈

Кстати, женщина в самом соку, проносится в голове на автомате. И мужу своему буквально позавчера то ли пожизненное впаяла без права амнистии, то ли вообще, мой меч — твоя голова с плеч.

— Тьху на тебя, что непонятного⁈ Каждый раз она в ответ вот так непонятное бормочет! — епископ возмущённо тычет пальцем в стенку и в красную кнопку на ней. — Потом приносится меньше чем через минуту галопом! Что-то делает, но я не понимаю что — и обратно уходит!

— Прикольно. Не знаю, что сказать.

— Вот и я не знаю! Хотя подлатали знатно, — признаёт он и это. — Откровенно говоря, с такими ранами, — Шурик хлопает себя по животу, — в родной обители я был бы не жилец. А у нас целители дай бог, получается, здесь ещё лучше…

— Говорят, здешняя школа чуть посильнее нашей будет, — дипломатично скругляю углы. — И в ментале, и в лечебном деле.

— А чего ты говоришь, не знаешь, что сказать? — похоже, от избытка восстановившегося здоровья кое-кто решил поискать дополнительных приключений и явно нарывается на конфликт. — Я ж внятно объясняю! Как ни пытаюсь этой бабе растолковать, что мне домой надо, она только бормочет по-своему! И из комнаты не выпускает! Хорошо, здесь ванна с маго-массажем, — по лицу собеседника пробегает мимолётное самодовольство. — И вообще…

Не спрашивая разрешения, прохожу в санузел.

Чтобы тут же присвистнуть от изумления:

— Слышь, твоё преосвященство, ты вообще совесть потерял⁈ Стенки из золочёного мрамора, инкрустированная золотом ванна из серебра, унитаз тоже. Да в этот сортир баб можно водить, как во дворец! Интерьером соблазнять! Хотя тавтология получается, — задумываюсь. — Всё-таки это дворец и есть.

— Ну в целом неплохо, да, но…

—… А в ванной такой массажный комплекс, который у нас в Левом Береге знаешь сколько стоит⁈ Я надысь покупал дешёвую версию!!! Она как ваш иконостас в Центральном столичном храме стоит! — щёлкаю ногтем по сантехнике, выполненной из чистейшего банковского металла. — Боюсь подумать, сколько это тогда супруге встало, чтобы неблагодарного мудака типа тебя принимать… А ты козьи морды кривил — не те условия тебе создали.

— А у главы церкви в резиденции краны из золота, а не из серебра с позолотой, — вроде как без эмоций замечает отец Шурик.

— Какой церкви глава? — уточняю из педантичной страсти к деталям.

Я сюда шёл его помощь получить, а похоже, сейчас вновь скандалить придётся. Впрочем, нормальных человеческих качеств собеседник не лишён, в отличие от Обер-прокурора.

— Нашей церкви. Я у главы периодически останавливаюсь, как и кое-кто ещё из предстоятелей. Не скажу, что каждый угол знаю напамять, но золотые краны хорошо помню.

— На твой вопрос: я сказал, что не знаю что сказать потому, что не понимаю, — из вредности, которой я неизвестно как нахватался у Наджиб, делаю паузу, давая собеседнику вскочить в капкан самостоятельно.

— Чего ты не понимаешь? — снисходительно задирает подбородок иерарх.

Теперь главное лицо понаивнее и глазами похлопать:

— Я не понимаю, как можно дожить до твоих лет, заниматься твоим делом — и не выучить языка второй религии по величине, если сразу за твоей паству по головам считать!

— Хм. Уколоть умеешь, нечем крыть. — О, хоть один человек в этом мире признаёт, что языки других учить не только полезно, а и где-то даже необходимо.

— Признайся, — наклоняюсь и аккуратно тычу его пальцем в живот, проверяя кое-какие нервные рефлексы. — Есть же у твоего церковного департамента месячный план по новообращённым? Сколько из другой религии в твою перейти должно?

— А ты откуда знаешь⁈ — брови отца Шурика взвиваются на лоб. — Это непубличная информация! Засекреченная, если мирскими словами!

— Ой, тоже мне тайна, — отворачиваюсь, чтобы налечь на твёрдый сыр, который больной не успевает съедать в том количестве, что ему подают.

Отец Шурик даже не поморщился: получается, залечили его знатно, хотя и времени всего ничего прошло.

— У каждого бизнеса есть свои планы экспансии, — поясняю логику, которой вычислил их так называемую тайну. — В вашем случае: сто процентов, вы из других религий должны паству агитировать, это просто экономически вытекает. Ну не с младенцами будущего же сквозь сонм времён связь налаживать! Последнее технически невозможно, а вот адепты чужой религии — готовые налогоплательщики, только ритуалы им на свои заменить.

— Какой бизнес⁈ Что ты несёшь⁈ — собеседник изображает возмущение слишком активно, чтобы это было правдой.

— Отец Александр, — сажусь в кресло для посетителей. — Твоя церковь — самый успешный бизнес этого мира, — хлопаю по сиденью под собой, — за последнюю пару тысяч лет. Доказать? С карандашом и бумагой в руках, исключительно логичными аргументами?

Какое-то время таращимся друг на друга с короткой дистанции.

— Не надо ничего доказывать. — Дед отводит взгляд. — Не для печати: я с тобой даже где-то согласен, если по содержанию говорить. Но только наедине! И ты в других местах о том не заикайся! Оценил степень откровенности?!! Давай выпускай меня отсюда теперь.

— Добрый вечер, — в этот момент дверь номера открывается снаружи и на пороге появляется моя сексапильная тёща.

Так, немедленно настроиться на нормальный лад, мужественно отдаю себе мысленную команду.

А то если я сейчас опять на автомате начну её коэффициенты упругости сквозь одежду разглядывать, Мадина через тайную систему наблюдения Дворца буквально через секунду знать будет.

Там и до семейного скандала рукой подать, возможно даже с рукоприкладством. Чего не хочется.

Молчу уже, когда она плачет — такое ощущение, что лучше бы меня убили.

— Рад видеть и приветствовать! — а ноги выносят меня из кресла против воли и сами буквально подбегают к Шамсе бинт Тани.

И глаза, чёрт побери, тоже сами таращатся, куда не надо.

Интересно, у меня сейчас получится слюну сглотнуть незаметно?

— Я тоже тебе рада, — судя по ироничной ухмылке и многозначительному подмигиванию, Наджиб-старшая мою реакцию и без ментала чудесно считывает.

Ой как неудобно.

Глубокий вдох, медленный выдох; глубокий вдох, медленный выдох; глубокий вдох, медленный выдох.

Тёща коротко хохочет, ничего не говорит и принимается за пациента, поворачиваясь ко мне спиной.

Чёрт, так ещё