Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И королю, и лорду прямо сейчас нужны были их лучшие воины для других целей.
— Не волнуйся, — Маркл пригвоздил ее острым взглядом. — Я не выпускаю тебя из виду.
— Это точно, — она сделала еще один глоток эля, освеженная его горько-сладким привкусом. — Сколько слуг ты соблазнил на этот раз, Маркл, за наше короткое пребывание в Городе?
Он выпятил грудь и стал считать на пальцах.
— Думаю, в этот раз я каждый день ловил разных. Это легкая добыча для красивого юноши благородных кровей.
— И ты не сомневаешься в этом?
— Должен?
— Это не очень честно.
— Что нечестного в моей благородной крови?
— Не твоя родословная; то, как ты используешь ее, чтобы задобрить их.
— Я не говорю ничего, кроме правды. Они делают свой выбор. Кроме того, нет ничего более честного, чем хорошие объятия. Я думал, маги это поняли. В этом суть ваших великих традиций, не так ли? Высокая церемония Бел-Этне, священные подношения Зимнего Солнцестояния?
— Это не то же самое.
— Ба! — он отмахнулся от ее возмущения. — Ты просто ревнуешь.
— Я не ревную. У этих девушек так мало вариантов в жизни, и у них тоже есть иллюзии, знаешь ли. Они могут подумать, что ты заботишься о них, что ты намерен дать им лучшую жизнь в обмен на их благосклонность.
— Я забочусь о них, по-своему.
Мариэль бросила на него испепеляющий взгляд.
Он скрестил руки.
— Если тебе есть, что сказать, лучше сказать сейчас.
— Просто… Ну, дело не столько в девушках, Маркл. Хотя это меня расстроило. Но в основном это ты. Ты всегда так рассеян во всем, как сверхактивный щенок.
Он закатил глаза.
— Теперь я понимаю, почему маги никогда не выходят замуж. Вы клячи, многие из вас. Из вас получились бы мерзкие жены.
— Я не кляча, — отрезала Мариэль. — Боже, Маркл. Ты попросил меня говорить прямо. Мы давно знаем друг друга, и ты мне нравишься, но ты всегда казался рассеянным, будь то оружие, девушки, требования твоего лорда…
— Моего лорда?
— Или просто повседневные задачи. Кажется, ты не знаешь, чего хочешь от жизни или от себя.
Выражение его лица стало жестче, и его взгляд остановился на кружке.
— Я знаю, что я хочу. Я хочу, чтобы мир вернулся к нам таким, каким он был. До того, как вторглись Сырнте, до того, как моя семья была убита и все наши земли потеряны.
Мариэль затаила дыхание, смущенная собственной бессердечностью. Маркл потерял все, когда был мальчиком. Почему ей не пришло в голову, что за этой циничной, беззаботной внешностью скрывается мир боли, такой же глубокой, как и ее собственная? Она потянулась вперед и положила свою руку на его.
— Прости, Маркл. Правда. Я не думала, когда говорил все это.
Он пожал плечами.
— Не имеет значения. То, что я хочу, не существует. Не в этом уродливом мире. Так что я просто делаю, как и все остальные, радуюсь, когда могу.
Их разговор прервал шум за соседним столиком. Двое мужчин встали, чтобы противостоять друг другу. Кулаки стучали по столу, а затем врезались в плоть. Предметы полетели в воздух, и Мариэль пригнулась, когда мимо ее головы пролетела чашка. Работники таверны набросились на дебоширов и утащили их под смех и крики посетителей.
Когда шум стих, Мариэль ухмыльнулась.
— Я презираю эти места, — сказала она, — но, признаюсь, наблюдать за потасовкой довольно освежающе.
— Да? — Маркл бросил на нее косой взгляд. Его глаза блестели, как осколки стекла.
Тревога закралась в ее сердце.
— Все было бы иначе, не так ли? — сказала она. — Если бы не вторжение Сырнте, все мы до сих пор жили бы в высокогорье Моэна. У Маги Эолин был бы свой Экелар, а у тебя — земли семьи. Сирена осталась бы жива, а мы были бы целителями и травниками, не более того. Возможно, я никогда не стала бы воином. Сейчас трудно представить, что вместо меча рядом со мной была бы Сирена.
— Мы собирались жениться на девушках Маги Эолин, моя банда, — сказал Маркл. — У нас были выбраны наши фавориты. Конечно, сначала мы собирались изнасиловать вас всех. Но после того как мы повеселились, мы намеревались совершить благородный поступок.
Мариэль рассмеялась.
— Ты и благородный поступок?
— Это так трудно представить?
— Нет, я полагаю, что нет, — уступила она. — Кто был твоим фаворитом?
— Сирена, — его глаза затуманились. — Не в обиду тебе, конечно, но она была моей любимицей. Самая красивая из всех.
— Она была самой красивой из всех нас, — Мариэль сделала еще один долгий глоток эля, оставив кружку почти пустой. — Одна из самых верных друзей, которые у меня когда-либо были. Я все еще скучаю по ней.
Когда она поставила кружку, земля задрожала.
— Иногда мне хочется… — желудок Мариэль сжался. Она ахнула и схватилась за стол. Инстинктивно она потянулась к магии, которая могла бы заземлить ее, но была задушена этой мучительной невидимой связью.
Маркл мгновенно оказался рядом с ней.
— Эй! Ты в порядке?
— Я не знаю, — на ее коже выступил холодный пот. — Я чувствую себя плохо.
— Ну-ка, — он помог ей подняться, но колени Мариэль подогнулись. Ей пришлось прислониться к нему для поддержки.
— Боги, — она попыталась не обращать на это внимания, но ее желудок содрогнулся, а дыхание стало затрудненным. — Сначала моя магия, сила. К тому времени, как мы доберемся до Моэна, ничего не останется.
— Может быть, у них есть свободная кровать, где ты можешь немного полежать. Боюсь, я позволил тебе слишком много выпить.
— Всего одну кружку.
Маркл наполовину оттащил, наполовину унес ее от реки. Лица вырисовывались и удалялись. Смех и насмешки звенели в ее голове.
— Здесь жарко! Похоже, маленькая леди впервые попробовала эль Парсона.
— Смертельный яд.
— Лучше пусть она отоспится здесь на столе. Сюда, я говорю!
— Маркл, — голос Мариэль понизился до хриплого хрипа. — Вытащите меня отсюда, пожалуйста.
Усиливая хватку, оруженосец унес Мариэль подальше от похотливых освистываний и перекошенных лиц.
— Думаю, я сейчас потеряю сознание.
— Продолжай дышать.
Маркл помог ей найти место у боковой стены таверны, в тени деревьев и соседнего здания. В этом месте пахло конским навозом, гниющими фруктами и человеческими экскрементами, но, по крайней мере, оно было вдали от толпы. Он наклонился ближе, поддерживая ее и убирая волосы с ее лица. Она чувствовала тепло его тела.
— Может, Сирена и была самой красивой, — сказал он, — но я научился любить тебя, знаешь ли. Сильно любить тебя.
Его губы коснулись
