Мой папа самый лучший (СИ) - Ройс Саша

Мое сердце забилось совсем иначе, когда я поняла, кто под моими окнами. Бросаю быстрый взгляд в зеркало.

Пшеничные волосы распущены, но слегка взлохмачены сном. Хватаю расческу и торопливо провожу по волосам. На мне пижама: кофта и штаны по щиколотку. На ногах тапочки с меховыми помпонами. Была мысль поменять обувь на более удобную, но я ведь никуда не поеду. Только спущусь. Беру ключи, покидаю квартиру.

Прохладный ночной воздух окружает меня со всех сторон, стоит мне выйти из подъезда. И нарушитель спокойствия, завидев меня, тут же глушит мотор и разворачивается корпусом в мою сторону.

Я плохо разбираюсь в марках не то что мотоциклов, но даже автомобилей. Однако сейчас с точностью в 100 % могу сказать, что передо мной мотоцикл легендарной марки «Harley-Davidson». Огромный, мощный, дерзкий. Рычащий, словно дикий зверь! Символ свободы для многих людей в этом мире.

Я без труда понимаю, что передо мной не просто мотоциклист, передо мною закоренелый байкер!

Замираю в нескольких метрах от него. А в следующее мгновение он поднимает визор, и меня будто прошибает током!

Знала ведь, что передо мной Мирон, а все равно испытываю эмоциональное потрясение.

Пальцы рук немеют, в горле пересыхает. Открываю рот, чтобы что-то сказать, но так и не решаюсь. Смыкаю губы и хлопаю глазами.

— Ну что, прокатимся, детка? — рокочет голос Мирона в свойственной ему манере, а по моей спине бегут мурашки.

Глава 14. В объятиях медведя

Лиза

— Я тебе не «детка», Мирон! — ко мне возвращается дар речи.

Глаза мужчины чуть сужаются.

— Неужели у тебя совсем пропало желание меня перевоспитать, Лиза? — продолжает он все тем же воодушевленным тоном, в конце фразы коротко усмехаясь.

— Я в курсе того, что тебе невыносимо быть одному, — эти слова я произношу с затаенным удовольствием, — поэтому, никуда я с тобой не поеду!

Круто разворачиваюсь на крохотных каблучках домашних туфелек, твердо намереваясь, вернуться домой, как за спиной раздается громкий рык мотора.

Награждаю Потемкина осуждающим взглядом через плечо. Он красноречиво играет бровями, мол, могу и громче. И в подтверждение тому поддает газу!

С нескрываемым негодованием втягиваю воздух в легкие, медленно выдыхаю и быстрыми шагами подхожу к возмутителю спокойствия.

— Выключи мотор! Люди спят! — эмоционально жестикулирую руками.

— Разве? — Мирон критически окидывает взглядом многоэтажку. — Уже почти все проснулись, — переводит взгляд на меня. — Разбудим остальных?

Он подмигивает мне, в своем дерзкой призыве. Мои нервы не выдерживают, и я подскакиваю к Потемкину совсем близко, обхватываю его руку в темном рукаве побелевшими пальцами.

— Там же маленькие дети спят! Тебе, Мирон, совсем никого не жалко?!

Поражаюсь его выходке!

— А тебе? — он не обращает никакого внимания ни на мое прикосновение, ни на мои слова. Только глаза лазурного оттенка неумолимо смотрят на меня. Взгляд байкера испытующий, проверяет, на что я способна. Разжимаю пальцы, убираю руки.

— Чего ты хочешь? — кричу я ему, подобравшись к его шлему ближе, отстраняюсь и заглядываю Мирону в глаза.

— Поехали, Лиза! — он кивает на заднее сидение.

Поджав губы, с неодобрением качаю головой.

— Ладно. Я только переоденусь. Заглуши мотор! — стараюсь перекричать рев мотора.

— Нет, прямо сейчас, — безапелляционно выдает он и повторяет свой кивок назад.

— Я же замерзну! — обнимаю себя руками и растираю плечи, будто уже почувствовав постоянный неприятный озноб, вызванного прохладой ночного пусть и летнего воздуха.

— Поехали!

Вот гад!

— Ладно! — бросаю ему это слово, не скрывая разрозненность ответа со своим внутренним протестом.

Все никак у людей!

Ночью! На байке!

А по-человечески можно?

Без каких-либо комментариев Мирон протянул шлем для меня и опустил визор у своего. Теперь он меня может видеть, а я его нет.

Внутри поднимается волна негодования, пытаюсь ее заглушить, но все равно подвергаюсь душевному дискомфорту.

Вот что ему от меня надо ночью?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Застав врасплох, явно будет пытаться через меня наладить отношения с Дарьей Филипповной и Авророй. Хотя он же не знал, что они мне позвонили…

Господи, Елистратова! Ты совсем забыла, что писала Мирону накануне!

Черт!

Кидаю взгляд на подъезд, около которого уже скопилось несколько человек. Они нетерпеливо поглядывают в нашу сторону и, судя по всему, только и ждут, когда я запрыгну за спину ночного нарушителя и уеду, тем самым избавлю нам мирный спокойный двор от бесцеремонного рыка легендарного мотоцикла.

Общество победило!

Покорно склонив перед ним голову, натягиваю шлем. Он приходится мне по размеру. Достаточно удобный. Только у него прозрачный визор. Жаль.

Гляжу на Мирона. Я легко себе представляю его ожидающий и полной провокации взгляд. Но зеркальная поверхность «забрала» его шлема не позволяет убедиться в этом.

Нужно сесть на эту махину.

Искусственный рык мешает сосредоточиться.

Подбираюсь к мотоциклу, ставлю ногу на ступеньку и, подтянув штанины пижамных брюк, я вполне удачно оказываюсь в седле. Правда, едва не лишаюсь домашних туфелек, но мой маневр вполне удается.

Байкер поворачивает голову в сторону, как будто чего-то ждет, прежде чем тронуться с места. Хлопает себя по боку.

Обнять его?

Ага!

Щас!

Демонстративно держусь за гребень своего сиденья. Кажется, мне удалось нащупать какие не какие металлические ручки.

Подняв визор, Мирон с недовольством рычит на меня:

— Ты упадешь! Держись за меня!

Ненавижу!

Бесит!

Бросаю ручки и, пододвинувшись к Потемкину, обнимаю его, прижавшись грудью к его спине.

Только когда мое новое положение удовлетворило байкера, он опустил визор, ловким движением убрал подножку и рванул с места.

Я не могла ни о чем другом больше думать, кроме того, как не слететь с заднего сиденья мотоцикла.

Черт меня дернул намазать перед сном руки питательным кремом!

Жутковато чувствовать, когда твои пальцы постепенно деревенеют, теряют чувствительность и плавно соскальзывают с кожаной куртки Мирона.

Тяну до последнего своего нерва и после этого подтягиваюсь к Потемкину вновь. Плотным кольцом обхватываю его торс руками, а телом сильнее прижимаюсь к его спине. И так каждые несколько минут!

В эти мгновения он, должно быть, умиляется и торжествует. А мне просто страшно. Я, в конце концов, нежное существо, девушка и не привыкла к таким вояжам.

Сколько мы едем, я не знаю. Ночью мои биологические часы тикаю, то есть вообще не тикают, а отключаются и отдыхают.

Ловлю себя на том, что через какое-то время мой организм привык, и уже было хотел закрыть глазки и уснуть. Пришлось себя взбодрить: активным мотанием головы и сжиманием-разжиманием кистей рук насколько это было возможным.

Хорошо, что у меня завтра еще один симулированный больничный.

Спасибо, босс!

Век не забуду!

А я еще хотела уволиться. Никогда больше не допущу в своей голове мысли, что хочу уйти из конторы Видова.

Ни за что!

А что Мирон?

Ему же завтра на работу.

Сомневаюсь, что он везет меня куда-то на пять минут. Однозначно этой ночью я больше не сомкну глаз, и с этим мне сложно согласиться, ибо я стопроцентный жаворонок. Ни одну ночь в своей жизни я не провела вне постели. Еще пара часов без сна и я душу дьяволу продам за подушку и возможность вытянуть ноги.

Упс…

Мне грозит первая бессонная ночь в моей жизни???

Это трудно принять, такому человеку, как я. Человеку, с раннего детства приученному к правильному режиму дня.

Ну, Мирон, ну, берегись! Я обязательно придумаю, как с тобой поквитаться!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Меня откровенно начало укачивать и стала побаливать голова, когда вдруг Потемкин, существенно сбросив скорость, свернул с шоссе в лес.

Дорога, по которой мы ехали, была асфальтированной, но без разметок и указательных знаков. Причудливыми петлями стелилась она между диким неизведанным пространством, между рядами высоких и искривленных деревьев.