Избранница богов - Жан-Мишель Тибо

Процессия вышла на берег, где по традиции зажигались погребальные костры.

– Они идут, – прошептала Три-Глаза.

Амия выпрямилась. Сердце ее гулко стучало от волнения. Взгляд девочки остановился на оранжевом саване. Это траурное одеяние не положено тем мертвецам, которых унесут воды реки. Пайод сдернул с тела саван, с помощью брата опустил обнаженное тело на зыбкую водную гладь вблизи тростниковых зарослей, и оба оттолкнули его палками.

Амия сжала зубы. Она испытывала беспокойство, смешанное со страхом. Витра лишилась права на реинкарнацию. Если она и возвратится в этот мир, то только привидением. Амия взмолилась небу, чтобы Ганга унесла тело как можно дальше на юг, за легендарную Калькутту, к безбрежному морю – туда, откуда Витра никогда не сможет вернуться.

Мертвенно-бледное лицо Витры было обращено к небу… Труп закрутился в водовороте и, подхваченный течением, поплыл быстрее. На середине реки он столкнулся со стволом дерева, потом с трупом буйвола, плывшим копытами вверх, потом встретился с другим человеческим трупом.

Эта странная парочка была теперь едва видна. Скоро она исчезла, а по реке уже сновали первые лодки рыбаков и путников.

Глава 26

Они вступили во владения иной цивилизации. Это была уже не Индия Брахмы, Вишну и Шивы, не Индия богинь – матерей и воительниц. Здесь ароматы розы и жасмина витали в помещениях, где не было ни статуй, ни фресок, ни алтарей. Один-единственный бог правил в этом месте, невидимый и всемогущий Аллах.

Мишель и Дхама следовали за эмиром, человеком начитанным и просвещенным. Они находились в великолепном дворце султана Насер-ад-Довла-Фаркхунда-Али-Асаф-шаха IV. Была пятница, и его величество между двумя призывами к молитве наслаждался танцами девственниц.

Али-Асаф-шах IV являлся подлинным хозяином Хайдарабада, хотя мусульман в городе было куда меньше, чем индуистов. Хайдарабад считался передовым постом ислама, постепенно покидающего эти края. В далеком прошлом остался период арабских завоеваний. В течение нескольких веков имамы и муллы пытались навязать жителям захваченных земель свою религию. Теперь приверженцев ислама все еще было много на северо-западе Индии и в Пакистане. В остальных областях их количество постоянно уменьшалось.

Каждый раз, попадая сюда, Мишель и Дхама любовались отделкой дворца – арабесками, выполненными в голубых, зеленых, желтых и красных тонах, и каллиграфическими надписями – священными стихами или изречениями пророка. Вскоре они оказались перед проемом в беломраморной стене. Над ним были начертаны изящной вязью три огромные, в человеческий рост, арабские буквы.

Эмир Омар, проследив за взглядами гостей, торжественно произнес:

– Эти три буквы – АЛР – включены в одиннадцатую суру под названием «Худ»:[23] «Алиф Лам Ра. Писание, знамения которого утверждены, потом ясно изложены от мудрого, ведающего, чтобы вы не поклонялись никому, кроме Аллаха, – поистине, я для вас от Него увещатель и вестник! И чтобы вы просили прощения у вашего Господа, а затем обратитесь к Нему, и Он дарует вам благое достояние до предела назначенного и даст всякому обладателю милости Свою милость. А если вы отвернетесь, то я боюсь для вас наказания дня великого. К Аллаху вам возврат, и Он над всякой вещью мощен!»

Эмир замолчал, а Дхама и Мишель обдумывали услышанное. Создавалось впечатление, что священные слова из Корана были обращены непосредственно к ним. Они прозвучали как упрек… Эмир улыбнулся и пригласил их следовать за собой.

Того, кто решил бы, что хозяин этого дворца, полного изречений Аллаха, – страстный и суровый защитник ислама, насаждающий его с помощью когорты фанатиков, и каждый день только что отсеченные головы инакомыслящих выставляются на крепостных стенах дабы укрепить народ в его вере, ожидало разочарование.

Али-Асаф-шах IV был из той породы верующих, кто не принимает во внимание наложенных религией запретов. Веками его предки жили в тесном контакте с индуистами, джайнами, сикхами и буддистами. Столько культур, систем ценностей и воззрений смешалось на этой земле, что это не могло не повлиять на мировоззрение исламских правителей. Али-Асаф-шах IV совсем не был похож на диких воинов арабских и персидских пустынь, своих предков, которые в легендарные и славные времена подчинили себе Африку, Европу и прогнали китайцев за Гималаи.

Султан ценил удовольствия земной жизни. Поведение этого гурмана и эстета, приемлющего идеи зарождающегося капитализма, приводило в ужас блюстителей веры. Напрасно они убеждали его совершить паломничество в Мекку и там попросить у Господа прощения. Надежды на то, что это когда-нибудь свершится, таяли с каждым днем.

Высокий, хорошо сложенный, с мужественными чертами лица и умным взглядом карих глаз, султан устроился на удобной банкетке под расшитым золотом балдахином. На других банкетках и в низких креслах расположились его друзья, визири, чиновники высшего звена, четыре супруги и три любимых наложницы (султан был не из тех, кто держит своих женщин пленницами в гареме).

Эти избранные наслаждались пляской ста девяти танцовщиц, облаченных в многослойные прозрачные одежды. Султан не особенно чтил правила этикета: стоило эмиру, Мишелю и Дхаме войти, как Али-Асаф-шах встал с банкетки и с улыбкой на устах направился к ним. Последовал обмен дружескими приветствиями.

– Мишель со своим монахом! Добро пожаловать в мой дом! Как я рад тебя видеть, сэр Мишель!

«Сэр» – это было, пожалуй, слишком, но султан величал так каждого, кто был достоин его уважения, если, конечно, речь шла о представителе белой расы и христианине. Он взял француза за руку и повлек за собой к дивану. Они проходили сквозь круги, образованные танцовщицами, продолжавшими извиваться под резкие звуки флейт, жужжание виол и глухие удары барабанов. Дхама вместе с эмиром устроился на канапе во втором ряду придворных. Он перебирал в уме свои страхи и надежды, мысленно умоляя друга не говорить и не делать ничего, что могло бы усугубить его положение.

Али-Асаф-шах IV питал уважение к французам вообще и к Мишелю в частности. Знание мира и настойчивое желание утвердиться в Африке и Юго-Восточной Азии помогло французам наладить торговлю с султанатом и применить ряд нововведений в сельском хозяйстве. В начале текущего десятилетия Мишель Казенов был одним из первых исследователей Индийского континента. Во многом благодаря ему в живущую по средневековым законам глубинку пришли инженеры и врачи-гуманисты. Однако в своих действиях французы руководствовались и желанием насолить их извечным соперникам англичанам.

Либерализм и прогрессивность мысли султана в очередной раз удивили Мишеля. Суверен любил делить свои удовольствия с друзьями. И хотя вход в гарем оставался под запретом, живущие там женщины могли покидать его стены.