Влечение. Истории любви - Ирада Вовненко

Инна замолчала и закурила снова. Эрика погладила ее по руке, пальцы были холодны – холеные пальцы одинокой замужней женщины, у которой однажды не хватило смелости.

– Когда ближе к ночи телефон задрожал, приняв сообщение, я задрожала тоже, и трубка прыгала в моих руках, пальцы не попадали на кнопки, я знала, я сразу поняла, что это от него.

Ива на ветру.Соловей в ветвях запел,Как ее душа.

И внизу приписка: «Где мы будем пить кофе?»

Немного справившись с волнением, по крайней мере, чтобы набрать текст, я ответила: «Там, где он наиболее вкусный».

Утром я получила от него MMS. Никто никогда не присылал мне MMS, ты знаешь, и я буквально выпрыгнула из кровати, помчалась к телефону, поскакала, не помня вообще ни о чем, кроме. Это была роза, прекрасная белая роза, еще не совсем раскрывшаяся, и несколько слов: «Жду тебя в час в „Астории“».

Как я была счастлива в этот момент, даже нет, счастлива – это слишком одномерное какое-то понятие, узковатое. Представляешь себе бутылку шампанского, пробку от которого удерживают извитые стальные канатики? Вот и во мне так же вскипала и пузырилась великолепная радость, я каким-то странным образом получала удовольствие от всего хорошего, что есть и может быть в жизни: молодость, новый день, новые надежды, успех, волнение, восторг созидания, вкусная еда, живая музыка, хорошие запахи...

– А что ты надела в «Асторию»? – деловито спросила Инна, с интересом разглядывая подругу.

– Длинное зеленое платье.

– Французское? – серьезно уточнила Инна. – С лимонным кружевом?

– Да, – Эрика засмеялась, – все-таки забавно быть женщиной. Не представляю себе, чтобы один мужчина с болью рассказывал другому, что у него разбито сердце, изрезана в лоскуты душа, и слышал заботливый дружеский вопрос: «А ты тоже считаешь, что круглые вырезы не подходят полным мужчинам?»

– Ты обиделась? – расстроилась Инна, положила надкусанное пирожное на тарелку.

– Вовсе нет, – пожала плечами Эрика, – все знают, как важно платье. В своем французском зеленом платье я села в свой французский синий автомобиль и отправилась в «Асторию». Волосы я просто расчесала, они хлопали меня по голым плечам, я чувствовала, как горят от волнения щеки.

Затормозила у «Рив Гош» на Московском. Захотелось купить новые духи. Запах, который будет связан только с ним. Выбирала недолго – первый попавшийся под руку флакон духов буквально заворожил меня, и название им было: «Провокатор».

– «Мэтресс»? – Опять Инна затребовала уточнений. – Такой золотистый шарик?

– Нет, классический «Провокатор», нежно-розовый. Войдя в отель, я сразу заметила его, хоть он сидел за самым дальним столиком бара. Мы проболтали без остановки целый час, точно так же, как и во время первой встречи, не выбирая тем, словно были знакомы целую вечность и целую вечность не видели друг друга.

Он держал меня за руку, я поглаживала его сильную ладонь гитариста. Время замедлило свой ход, секунды медленно и тягуче, как патока, с глухим всплеском падали в колодец вечности.

– Да ты поэт! – восхитилась Инна.

– Нет. Вечером от него пришло сообщение:

Над вишней в цветуСпряталась за облакаСкромница луна.

– Поэт – это он. Прошла неделя. И еще одна неделя. Вся жизнь разделилась на минуты, проведенные с ним, и остальное существование, весьма нереальное. Я читала лекции, приходила домой, готовила ужин, говорила о чем-то с мужем, но все это делала машинально. Я жила только ожиданием очередного сообщения от него. Как-то я направлялась к своему издателю.

Пискнул телефон.

«Жду тебя в своей студии. Сейчас. Приезжай».

– Чтобы взрослым людям изменить свою жизнь, требуются веские причины, – разумно прокомментировала Инна, промокнув губы салфеткой, – очень веские причины.

Эрика замолчала. Смотрела в окно, за окном закончился дождь – так же внезапно, как и начался. У нее не было нужных слов, чтобы продолжать свой рассказ, в голове образовалась странная пустота, в сердце тоже; казалось, она никогда не заполнится. Эрика вздохнула. У Инны зазвонил телефон, она коротко ответила и поспешно поднялась со стула.

– Прости, дорогая, дома требуется мое присутствие, думаю – ненадолго, какие-то вопросы по восстанавливаемым файлам, я быстренько!

Она чмокнула воздух, крутанулась на одной ножке, яркой птицей вылетела из кафе. Эрика вернулась в собственные воспоминания.

Дверь была полуоткрыта, дверь вела в студию. Его студию.

«Привет, – сказал он, мягко ступая навстречу, – подойди, будь добра, к окну. Хочу рассмотреть тебя как следует».

Белые джинсы, майка с застежкой-поло, светло-песочные мокасины ручной работы – ценил удобную обувь.

К окну Эрика не подошла, она подошла к Герою и прижалась всем телом, руки взметнулись и обвили его шею. Как же ей хотелось, чтобы это объятие длилось вечность, а еще лучше – две или три вечности.

Он поцеловал ее в шею. Сначала нежно, так прикасаются к крылу мотылька, чтобы не навредить пыльце. Эрика подняла пылающее лицо, ноги обморочно подогнулись, и тогда он отнес ее на диван вишневой кожи, небольшой.

Более всего Эрика хотела избавиться от одежды и принялась яростно расстегивать мелкие пуговицы в форме морских ракушек, выдирая их из еще более тугих петель; несколько ракушек со стуком упали на пол, никем не замеченные.

На диван был небрежно наброшен черно-белый клетчатый плед, во время всего он съехал на пол, вместе с ним съехала и Эрика, пребольно ударившись головой о кованую ножку низкого столика. Она не заметит этого, и позже, обнаружив солидных размеров шишку на голове, будет удивляться, недоумевая.

Когда Эрика обрела возможность более-менее адекватно оценивать реальность, Героя в студии не было; она лежала на деревянном полу из полированной корабельной сосны, в растерзанной одежде и полуснятом белье.

Внезапно стало холодно, откуда-то взялся сквозняк, у Эрики задрожали бледные пальцы. В страшной спешке она начала одеваться, пуговиц не хватало, кружевная отделка оторвалась, и ее прелестное зеленое платье выглядело одеянием безумицы.

Не обращая на это внимания, Эрика отыскала туфли, сумку и выскочила за дверь, которую открыла, казалось бы, всего пару минут назад.

Эрика была уверена, что не успеет она дойти до машины, как раздастся телефонный звонок и Герой удивленно-встревоженно осведомится о причине ее внезапного бегства. Эрика планировала быть сдержанной и грустной, очень грустной, вскользь заметить, что для него она – лишь одна из многих, поставщица новых впечатлений, новых эмоций и топливо для творчества.

Герой не позвонил. Эрика посидела в автомобиле еще, разглядывая ярко-розовое от волнения лицо в зеркало заднего вида. Телефон молчал. Эрика заплакала. Повернула ключ зажигания. Утирая слезы ладонью, отъехала прочь.

День прошел как во сне. Тяжелом, выматывающем сне, не приносящем отдыха, но разламывающем затылок. Больше всего Эрике хотелось бежать от окружающих ее людей, бессмысленных дел, пустых разговоров; надежно спрятаться там, где никто и никогда не сможет ее найти.

Вечером он прислал смс. Эрика не сразу решилась прочитать сообщение. Чуть ли не целый час она просидела, глядя на телефон. Ей понадобилось все ее мужество, чтобы взять, наконец, трубку в руки и нажать нужную клавишу.

«Сладкий день».

И все. Больше ни слова. Сладкий день. Что за выражение? Эрика содрогнулась. После этого сообщения он пропал. Исчез.

Она ходила на работу, встречалась с подругами, играла роль внимательной жены. Но что бы она ни делала, ей казалось, что это не она. Голем. Пустая оболочка.

Шло время. Как-то утром сев за руль, Эрика включила диск с его песнями. Услышав первые аккорды, вдруг поняла, что больше не может и не хочет их слушать. Все, хватит, сказала себе жестко. У тебя отличная жизнь, прекрасная семья, замечательный муж и любимая работа. Перестань немедленно.

Эрика глубоко вздохнула, отрицательно ответила официантке со светлыми косами на предложение заказать что-либо еще, попросила счет. Нету смысла дожидаться Инну, все равно разговор не получается таким, как хотелось бы Эрике, – приносящим долгожданное облегчение.

Был прекрасный вечер. Один из немногих вечеров, когда Питер балует своих жителей погодой. Закат завораживал оттенками, напоминая полотна Ван Гога.

Эрика, открыв окно в маленьком синем автомобиле, долго не трогалась с места. Уже давно отшумел вечер, и на исходе свежей белой ночи город казался вечно молодым. Великолепный секс с кумиром юности на клетчатом пледе и на деревянном полу студии оказался не веской причиной изменить жизнь взрослым людям. Но можно ведь отыскать и другие причины изменить жизнь, вдруг ясно понимает она и смеется громко, чуть пугая стайку воробьев и еще большую рыжую собаку, вместе с ней встречающих новое утро.