Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Меркачёва Ева Михайловна

СИЗО № 1 — лучший в России по условиям содержания. Нет ни равных, ни даже близко к нему приближающихся. Но «золотая клетка» — все равно клетка.

«Кремлевский централ» располагается на той же территории, что и «Матросская Тишина». У них один и тот же адрес и даже один КПП. Но если вы побываете сначала в одном, а потом в другом изоляторе, то испытаете когнитивный диссонанс. Вам покажется, что два СИЗО находятся в разных пространстве и времени. «Матросская Тишина» застряла в 1990-х, «Кремлевский централ» благополучно перешел в 2022-й. Но вот вам несколько зарисовок с натуры.

«Матросская Тишина». Корпус № 3. Первый этаж.

Коридор мрачный, темный, вонючий, с плесенью на стенах и выбоинами в полу. Тараканы и крысы чувствуют себя здесь хозяевами (и везет тем камерам, куда хотя бы изредка заглядывает кто-то из местных котов).

В первой же камере мы ощущаем удушающий запах плесени и видим убожество убранства. Люди спят на цементном полу. Ни вентиляция, ни вытяжка не работают. В другой камере стоит запах грязного вокзала постперестроечного периода.

Заключенные просят заглянуть в туалет:

— Можно сделать что-то с унитазом? Уже больше трех месяцев снизу течет вода, а смыв не работает. Из него выпрыгивают крысы. Одна из них, самая наглая, ходит прямо по нам, когда мы спим! Это страшно: вдруг нос откусит? Но главное, она наши продукты жрет.

— Разве это не мрак? — спрашиваю у сопровождающего сотрудника.

Тот грустно кивает.

Другой корпус. Карантин.

В камерах, рассчитанных на четыре человека, мы видим по семь-восемь. В тех, где кроватей 8–10, содержится не меньше 16 человек. Они спят по очереди. Нет ни телевизоров, ни холодильников. Заключенных не всегда выводят на прогулки, потому что не хватает сотрудников. Многие арестанты просят, чтобы позвали врачей. Медики объективно не успевают обходить все камеры даже пару раз в неделю, потом что тут почти 2000 сидельцев (из них около 500 «лишние», то есть не имеют своего спального места).

В день нашего визита в «Кремлевский централ» здесь содержались 69 заключенных (в некоторых московских СИЗО столько пребывают в одной камере). А вообще лимит у «Кремлевского централа» — 125 сидельцев. Непонятно, почему при наличии свободных мест людей отсюда вывозят туда, где от перелимита задыхаются. Вот, скажем, не так давно вывезли в СИЗО № 4 (который забит арестантами до отказа) бывшего заместителя министра МЧС Андрея Гуровича. Выходит, показали, как хорошо он мог бы сидеть, а потом поместили в жуткие условия?

А вот как сидят в «Кремлевском централе». Все камеры, коих 29, совершенно идентичны (в эту проверку мы прошли весь изолятор, заглянули в каждую). Небольшие (рассчитаны на четыре — восемь человек), с окнами нормального размера и работающим санузлом. В каждой есть телевизор, холодильник, радио. Ни в одной нет плохих матрасов. Везде достаточное освещение. Ни грибка, ни плесени, ни крыс, ни тараканов. А какая там вентиляция! Это действительно идеальные камеры. В самом СИЗО есть платные спортзал и душ, услуга по доставке электронных писем, здесь можно заказать еду из «ресторана» (комплексный обед от ФГУП) и редкую литературу из книжного магазина.

— На этот изолятор грех жаловаться, — говорит арестант в кроксах (самая распространенная у сидельцев «Кремлевского централа» камерная обувь) в первой же камере. — Вот если бы все были такие, как он. Но это, видимо, нереально сделать.

Он прав в том смысле, что сделать идеальным маленький СИЗО на сотню арестантов гораздо проще, чем огромный, рассчитанный на 1000–2000 или даже больше заключенных. А в Москве все СИЗО, за исключением этого, именно гигантские.

Мы идем из камеры в камеру и обращаем внимание на все, но, честно говоря, даже и придраться особенно не к чему. Заметили, что на некоторых окнах есть пленка. Заключенные в таких камерах не могут не просто разглядеть небо, но и вообще устремить взгляд вдаль (а из-за этого портится зрение).

— Для нас это некритично, поскольку у нас есть альбом для тренировки зрения, — говорит арестант и показывает большую книгу с картинками для расфокусировки взгляда.

В абсолютном большинстве камер хвалят и СИЗО, и его начальника Андрея Селюнина, просят записать в журнал проверок благодарности.

— Профилакторий! Только без клизм, — шутит один из сидельцев.

Но кто же эти люди, которым не посчастливилось попасть за решетку, но при этом повезло с почти идеальными условиями?

В первой же камере узнаю двоих — их лица не так давно показывали в новостях. Это бывший замглавы Пенсионного фонда (суд приговорил его к четырем годам, ждет апелляции) Алексей Иванов и армянский бизнесмен Борис Авакян (подозревается в неуплате таможенных платежей, был в федеральном розыске).

В другой камере узнаем члена исполкома Олимпийского комитета России, президента Федерации водного поло России, Российской федерации прыжков в воду и Федерации синхронного плавания России Алексея Власенко. Он благодарит руководство за нормальные условия содержания и хорошее отношение.

— Только нам почему-то не разрешают брать еду на суд, — замечает Власенко (обвиняется в мошенничестве в особо крупном размере, под арестом уже больше года). — Выдают на целый день сухпаек, который есть невозможно. В итоге по дороге и в суде подкармливают арестанты из других СИЗО. И можно ли что-то сделать с комнатой для заключенных в Мосгорсуде? Это пыточная. Там сидишь как в холодильнике, так мало места.

Власенко говорит, что пытается поддерживать в камере спортивный дух, приучает всех к физическим занятиям. «Соревнования устраиваем — кто больше отожмется».

Вместе с Власенко сидят начальник департамента информационных технологий Пенсионного фонда Дмитрий Кузнецов (получение взятки в особо крупном размере с использованием служебного положения по предварительному сговору), топ-менеджер Росрезерва Вадим Гаврилов (инкриминируют хищение), управляющий директор Сбербанка Евгений Зак (по делу о мошенничестве) и известный амурский золотодобытчик, создатель компании, открывшей десятки рудников, Павел Мысловский (обвинен в растрате, позже переквалифицированной в мошенничество).

— Интересная у вас компания, — замечаю я. — Есть о чем поговорить друг с другом. Можно даже разработать какой-то проект государственного значения.

— Можно, — говорит Зак. — Но пока я, например, пишу диссертацию по экономике образования.

Один из арестантов показывает книгу «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд[14]. И наизусть цитирует: «Если преступников недостаточно, нужно их создавать. Принимается такое количество законов, что человеку невозможно существовать, не нарушая их… Издайте законы, которые нельзя ни соблюдать, ни проводить в жизнь, ни объективно трактовать, и вы получите нацию нарушителей, а значит, сможете заработать на преступлениях».

Разве это не актуально?

Надо сказать, что ни в одном другом СИЗО всем им не смогли бы обеспечить безопасность. Так что никто бы не гарантировал, что с этими людьми не случилось бы того, что произошло с исполнительным директором «Роскосмоса» Владимиром Евдокимовым (напомню: он был найден мертвым в СИЗО № 5 в камере, где отсутствовало видеонаблюдение).

Именно этим объясняется содержание в «Кремлевском централе» Семена Токмакова — главного фигуранта по делу националиста Максима Марцинкевича по прозвищу Тесак. Сам Тесак был найден мертвым в камере Челябинского СИЗО, его ближайшие соратники покончили с собой при странных обстоятельствах.

Токмаков содержится сейчас в «одиночке», но на отсутствие соседей не жалуется. К слову, недавно суд приговорил его к пяти годам за сопротивление сотрудникам спецслужб во время задержания в его доме под Сочи. Мать Семена прикована к кровати (ее парализовало в результате нападения неизвестных), мечтает только о том, чтобы увидеть сына перед смертью…

— Моя фамилия Инкин.

— А моя Янкин. И заметьте, мы не шутим.

Арестанты улыбаются. Да уж, видимо, руководство СИЗО, решившее поместить их в одну камеру, не лишено чувства юмора.