Выкупи меня - Яся Белая

не надо, чтобы понять о чём речь. Вернее о ком. О нас с Вадимом.

Это доходит, обдавая ледяным холодом.

Как и то, что я только что занималась любовью с его убийцей. И мне понравилось…

Кажется, я всё-таки всхлипываю или ойкаю, в общем, выдаю себя. И два хищника тут же оборачиваются в мою сторону. Они сейчас оба такие… жуткие. В глазах — гнев и ярость. Я — причина этих тёмных чувств? Или…

Думать некогда.

Нужно бежать, пока чудовища не совершили бросок. И я поворачиваюсь и несусь прочь. Куда?

Не знаю…

Подальше… по длинному коридору…

Бежать-бежать-бежать…

Не успеваю.

Меня настигают, хватают за шиворот, как нашкодившего котёнка, и, игнорируя треск ткани, приподнимают над полом.

Сучу ногами, извиваюсь, пытаюсь вырываться.

Аристарх перехватывает меня поперёк талии, сжимает вместе мои запястья и рычит в ухо:

— А ну, стоять! — замираю, жалобно скулю. Ощущаю спиной, как напряжены мускулы его большого сильного тела. — Всё, Сахарок, хватит. Набегалась! Одного раза достаточно! Я согласился купить тебя, если ты примешь мои условия. Какие, повтори? — жёстко, будто сечёт. — Ну! — аж полыхает весь яростью. — Говори! — встряхивает отнюдь немилосердно.

Он хочет, чтобы я снова сделала это. Сломала себя. Плюнула на свою гордость.

Но я не хочу. Не буду так. На его условиях. Иначе совсем потеряю всякое уважение к себе. Поэтому закусываю губу, тихо скулю и мотаю головой.

Я не скажу.

Он ярится ещё больше.

— Так, значит, — захват на запястьях усиливается, наверняка, останутся синяки. — Хорошо, — шипяще-рычаще выдаёт он, — я напомню. Освежу твою память. Так вот — ты согласилась быть моей игрушкой, подстилкой, моей собственностью. Домашней утварью. Личным питомцем. Тем, кем я пожелаю. Так?

Не дождёшься. Снова упрямо мотаю головой.

— Так, — сам же отвечает он. — А я, моя драгоценная, ещё не наигрался. Понятно?

— Когда наиграешься — что тогда? — зло выпаливаю я, наступая босой ногой ему на ногу. Над ухом раздаётся довольный смешок — ему ни черта не больно! Он развлекается! Сволочь!

— Я не загадываю так далеко, Сахарок, — насмешливо отзывается он, щекоча горячим дыханием мне шею и чуть прикусывая мочку уха. — Но в ближайшие семьдесят лет точно не мечтай от меня избавиться.

— Семь… десят?.. — поперхнувшись, переспрашиваю я.

— Если будешь себя хорошо вести — то, так уж и быть, могу скостить до шестидесяти. Но раньше — не надейся!

И… совершенно бесцеремонно взваливает меня на плечо и, смачно шёпнув по ягодице, тащит назад.

Я ору, колочу его по спине, извиваюсь. Но лишь зарабатываю новые шлепки… Увесистые! До слёз из глаз!

Гад!

Возвращается в гостиную, садится в кресло, устраивает меня в кольце своих рук.

Ерзаю у него на коленях.

Он сейчас тоже только в халате, огромном, байковом, я бы в такой могла замотаться три раза. И мои движения вызывают определённую реакцию его организма…

Так тебе и надо, злорадно думаю я, ощущая внушительный каменный стояк. Ловлю дикий горящий взгляд — и злость сменяется паникой. Я будто мышь в лапах большого котяры. Сейчас он расслаблен и доволен. Но это — мнимое спокойствие. В любой момент он может цапнуть и сожрать.

— Поймал свою беглянку? — ухмыляется Глеб, как будто у нас просто — ролевые игры в медовый месяц.

— Как видишь, — кольцо сильных рук на моей талии сжимается ещё крепче, меня притискивают к каменной груди — собственнически, по-хозяйски, на ближайшие шестьдесят-семьдесят лет…

— Алёна у меня тоже всё бегала… Поначалу… — говорит Глеб, выводя меня из себя тем, что рассказывает о чудесной смелой женщине так, словно она — маленькая непослушная девочка. Неразумное дитя.

Злюсь! Если бегала — значит, были причины! Алёна не похожа на человека, который принимает спонтанные необдуманные решения. Насколько я могла заметить — у неё всё выверено, по полочкам. Стало быть, выводил!

— И как ты это пресёк? — заинтересованно спрашивает Аристарх. Мне кажется, сейчас выхватит блокнот и будет конспектировать.

Что с этими мужчинами? Они вообще понимают, что говорят сейчас о живых людях, у которых есть свои жизненные установки, свои желания и…капризы. Да-да, они тоже!

— Радикально, — хмыкает Темников и бросает взгляд на меня: — Потом расскажу.

Капец!

Мне хочется съязвить: сразу уже набери инструкцию и распечатай на принтере. Пусть повесит у себя в кабинете и читает каждый день!

Но я молчу, а Аристарх беззастенчиво целует мою шею, плечи, рукой пробирается к груди и накрывает её, довольно чувствительно сжимая…

Правильно, чего ему стеснятся. Он же барин перед прислужником. Тискает свою игрушку, как хочет. Нахожу ладонь, которая всё ещё сжимает мою талию, вцепливаюсь в неё ногтями изо всех сил. Не жалею!

Но он не реагирует вообще.

Нет, плотоядно ухмыляется. Лишь оттягивая время полного пожирания.

— Да, расскажешь потом, — говорит Глебу. — Сейчас расскажи Нике то, о чём мы говорили…

Глеб кивает и требует:

— Посмотри на меня, Ника.

Вскидываю взгляд…пугаюсь и, впервые радуюсь, что меня держит Ресовский.

Глеб… он… он колючий, холодный, и взгляд у него — полосующий, кожу с костей снимающий, как скальпелем…

Как вообще можно быть рядом с таким мужчиной? Любить его? В этот момент мне становится жалко Алёну… Хотя… ведь она же не жалуется. Более того, выглядит довольной и счастливой. Наверное, каждому своё. Мне так бррр… Жуткий!

— Ника, ты должна знать — Аристарх не отдавал приказ убить Вадима. Он вообще ничего не знал о вашей идее с побегом.

— А вы… то есть ты… знал?

— Я знал. И курировал всё с самого начала… И это я… — холодею, поскольку доходит, какой будет следующая фраза, — подстрелил мелкого. То было моё решение. Осознанное. Потому что так лучше для всех.

Сейчас я даже радуюсь, что меня держит Аристарх — большой, тёплый, домашний. Я сама приникаю к нему, прячусь, чураюсь того, другого. Он — страшный! Сейчас довольно скалится. Монстр! Убийца! Интересно, а Алёна знает? И как бы она отнеслась?