Хроники Арбайтенграунда. Часть 2 - Кристина Устинова

себя портфель, его взгляд был то устремлен в пол, то бегал из стороны в сторону – это я сразу подметила. Его встретили аплодисментами, а фрау Либерт заговорила:

– Ну, привет, Диди. Расскажи о себе. Не стесняйся, у нас дружный класс. Как мы знаем, ты сын завуча?

– Угу. – Диди кивнул, даже не посмотрел на учительницу.

– Ну что, куда ты хочешь сесть?

– На первую, – прошептал он. – У меня зрение плохое…

Фрау Либерт кивнула и усадила его на первую. В классе зашептались, послышались смешки. Диди украдкой огляделся по сторонам и достал аж целый «военный набор»: тетрадки, учебник и даже бумажный дневник, а еще пакет с соком.

Потом фрау Либерт говорила – уже не помню, что именно. Я так, чисто из любопытства поглядывала на новенького и поняла, что он мне не нравится. Господи Иисусе, какой же он зажатый! Сидит себе, втянулся, руки положил на парту, смотрит только на учителя, иногда кивает, словно изображает из себя паиньку-отличника! Я не говорю, что это плохо, но зажатость… «Ладно, – думаю, – может, он просто стесняется? Новый коллектив как-никак».

Не зря мама говорит, что я часто поспешно делаю выводы!

Но меня убило другое, дорогой дневник. На этого Диди смотрела Марго – еще каким взглядом! Я никогда не влюблялась, но, насмотревшись всяких второсортных мелодрам по телевизору, примерно представляю, как выглядит влюбленная девушка. Господи, ее глаза прям сияли, она оторваться от него не могла!

Подруга повернулась ко мне и прошептала:

– Симпатичный, правда?

Я нахмурилась и честно высказала свое мнение. Марго махнула рукой и сказала:

– Да ну тебя! А вот я с ним познакомлюсь.

Не стала ничего говорить, это все-таки ее дело. На перемене она действительно подошла к этому Диди. Они сели на лавочку и говорили практически всю перемену, а я стояла в стороне, залипала в телефон. Голубки расстались со звонком. На уроке мне не удалось пообщаться с подругой, а потом мы вместе пошли домой. По дороге в раздевалку мы слегка отдалились от толпы, и Марго сказала:

– Да, ты в какой-то степени права. Он действительно зажатый человек, но, поверь, не настолько.

– Что же он тебе сказал? Каков он в общении?

– Если честно, из него и слова не вытянешь! По большей части говорила я. Ну что он рассказывает? Говорит, что пришел из соседней школы, что учится хорошо, читать любит – прям для тебя!

Я поморщилась.

– Не смеши мои подковы. Он маменькин сынок!

– Ты слишком жестко судишь людей, Катарина. Вот узнаем его поближе, может, он раскроется в нашем коллективе. Но согласись же, он симпатичный?

– Признайся, что ты в него втюрилась.

Марго лишь хитро улыбнулась и перевела тему. Я не стала ей ничего говорить, мой дорогой дневник, но интересно, интересно… Посмотрим потом, что представляет собой этот Диди!

12 октября, понедельник, 19:21

Дорогой дневник!

Я уже почти неделю не писала о Диди, не стала тратить чернила, а просто за ним наблюдала, теперь хочу кое-какие выводы сделать. Может, они покажутся тебе поспешными, однако прошло уже достаточно времени.

Чаще всего интуиция меня не подводит. Действительно, Диди так и не примкнул к нашему коллективу и стал, как бы это грубо ни звучало, отшельником. Вроде бы он учится хорошо, активно отвечает на уроках, но замкнутый до такой степени, что я его не понимаю. Он почти не здоровается, ничего не говорит и всегда от нас куда-то уходит. Потом я его случайно встретила на перемене возле матери-завуча, она повела сынка в кабинет. Спустя минут пятнадцать он вышел оттуда, и я увидела контейнеры на столе. У дверей уже толпились дети, и только после ухода сына завуч, которая на тот момент стояла на замене у пятого класса, впустила их. На следующий день такая же история произошла с нами, когда завуч вела у нас литературу, но не впускала, пока этот Диди не поест.

Причем самое смешное, что Марго его еще и защищает!

Я, например, сказала:

– Ну, это кошмар какой-то, он самый настоящий эгоист! Не впускать класс только потому, что он, видите ли, есть хочет? Ему что, сложно кушать при всех? Чего он стесняется?

– Ну, он просто голодный…

Рядом с нами стояла Сабина, дочь учителя английского. Она вмешалась в наш разговор со словами:

– Знаете, это все равно что я сейчас пойду обедать и закрою перед носом дверь. Некрасиво получается.

– Он боится, что мы испортим ему аппетит своими рожами! – заржал Джо, присоединяясь к разговору.

Нас впустили с задержкой на пять минут. Диди сидел уже на своем месте, завуч убирала контейнеры и даже с его парты грязную влажную салфетку (то есть он даже не может убрать за собой!). Никто ничего не сказал, но по-любому мало кто в восторге от такой ситуации. Подобное повторялось еще раза два, а уже многих раздражал Диди, только открыто никто не говорил. Почему? Вот Аиза высказала общую мысль:

– Потому что его мать нас завалит во всех смыслах. Он же постоянно трется вокруг нее!

Даже Маслов его не трогал… до этого дня.

Короче, это произошло, когда у нас было «окно». Училка по физре заболела, у нас заменяла фрау Либерт. Там мы свободно, громко общались, пока я не заметила Маслова, он подошел к Марго со словами:

– Че так ярко накрасилась?

Она нахмурилась.

– Тебе чего?

Но у того на жирной роже расплылась улыбка.

– Что-то я заметил, что ты эту неделю прям как жар-птица: прихорашиваешься вся, расхорашиваешься… Че, новенький приглянулся?

– Слушай, заткнись и иди по своим делам, понял?

Я даже не ожидала, что Маслов пожмет плечами и отойдет. Но он встал возле Диди и наклонился к нему. Мы с Марго отчетливо слышали его слова:

– Ну че, Диди, как делишки?

Тот втянул голову в плечи, хотя в два раза больше него, и заулыбался.

– Все хорошо… в общем-то…

– Как у нас в классе?

– О, у вас замечательный класс… угу.

– С кем-нибудь сдружился?

Диди улыбнулся.

– А зачем тебе?..

Маслов тоже улыбнулся.

– Ну, просто интересно знать, ведь я как староста класса…

– А-а… Да так, не особо общаюсь…

– Слышь, а тебе нравится эта вот, Маргарезэ?

Диди опустил голову и ничего не ответил, а я тем временем наблюдала за Марго: лицо ее побагровело. Она вскочила и громко, на весь класс сказала:

– Оставь ты его, Маслов. Не твоего ума дело. Иди лучше к своим… подружкам, – последнее слово она произнесла с таким презрением, что эти его подружки активно зашептались между собой.

Маслов усмехнулся и как заорал:

– Тили-тили тесто, жених